«Все, что выгодно только страховщику, будет с рынка уходить»
Президент Всероссийского союза страховщиков Игорь Юргенс — о том, как страховщики борются с мисселингом и автоюристами, зачем нужно страхование жилья и как будет развиваться весь страховой рынок в целом
С лета этого года в стране появится система страхования жилья от чрезвычайных ситуаций природного и техногенного характера. Пилотный проект будет запущен в четырех регионах. Граждане смогут заключить договор со страховщиком — так же, как сегодня это делается в Москве. Одновременно продолжается реформа тарифов ОСАГО: компании все больше стремятся сделать их индивидуальными, чтобы добросовестные клиенты платили меньше. «Эксперт» побеседовал с президентом Всероссийского союза страховщиков (ВСС) Игорем Юргенсом, чтобы узнать, что происходит с тарифами ОСАГО на самом деле, почему целые виды обязательного страхования вроде страхования дольщиков так и не заработали и как страховщики собираются строить свои взаимоотношения с обществом и гражданами.
— Недавно ВСС принял новую стратегию развития страхового рынка. Какие цели она ставит перед страховыми компаниями?
— Мы разработали стратегический план развития по принципу «снизу вверх» и передали его на рассмотрение в Минфин и Центральный банк. Оттуда мы получили замечания и предложения, учли подавляющее большинство из них (правда, с некоторыми не совсем согласились) и вынесли план на утверждение руководящим органам нашего союза. Наш документ также учел те пожелания, которые содержатся в «Основных направлениях развития финансовых рынков» Центрального банка. Произошло своего рода «перекрестное опыление»: в Банке России смотрели нашу стратегию и учли ее в своих «Основных направлениях…», и встречно мы сделали то же самое. Таким образом, наш план принял форму обязательного стратегического документа на 2019–2021 годы.
— И как, согласно этому плану, будет развиваться страховой рынок?
— Страхование, конечно, будет развиваться вместе с финансовыми рынками при понятных ограничениях. Реальные доходы населения не растут, корпорации большими инвестициями похвастаться не могут, западные рынки, откуда в основном поступал дополнительный капитал, закрыты под санкциями. Поэтому мы ставим только реализуемые задачи. Это завершение реформирования ОСАГО; начало масштабного страхования жилья от чрезвычайных ситуаций; серьезное продвижение в страховании жизни, как инвестиционном, так и классическом; начало серьезной реформы в здравоохранении, без которой вряд ли государство обойдется, потому что источники финансирования, то есть бюджет, имеют свои ограничения. Плюс возможные подвижки в экологическом страховании, страховании ответственности, развитие агрострахования с государственной поддержкой — вот основные направления нашего развития. К этому, конечно, надо добавить развитие инфраструктуры рынка, регулирование, решение проблем излишней нагрузки и пропорциональное регулирование, в зависимости от объемов бизнеса, который компании ведут. Малый бизнес и средний бизнес – это разные вещи с точки зрения регулирования, мы на этом настаиваем, Центральный банк это слышит. Конкуренция, финансовая грамотность, борьба со страховым мошенничеством. Вот такой набор вопросов, который и будет реализовываться в рамках этой стратегии. Уже закончены дорожные карты, расписаны ответственные люди и даты.
— Судя по тем направлениям, которые вы сейчас перечислили, взаимодействие страховщиков и клиентов будет строиться на основе обязательных видов страхования, которые нас заставляют покупать, а страховщики со своей стороны уже пытаются как-то варьировать возмещение.
— Нет, вы неправильно поняли. Обязательных видов всего три. Мы не Франция, где таких обязательных видов двести. Вокруг обязательных видов построить страховой бизнес все равно невозможно, тем более что государство ставит задачу индивидуализации обязательных видов страхования. Поэтому обязательное страхование — это, безусловно, драйвер, но основной драйвер, например, прошлого и позапрошлого годов, а также года нынешнего — страхование жизни. А оно абсолютно не обязательно.
— Вы об инвестиционном страховании жизни?
— Инвестиционное, классическое, связанное с кредитами, не связанное с кредитами — в общем, страхование жизни. Поэтому я бы не согласился с тем, что только вокруг обязательных видов строится работа с клиентом. Нет, это должна быть более широкая палитра.
Не особо маржинальная история
— ОСАГО — самая острая тема для граждан, в связи с полной либерализации тарифов…
— Я не применяю слово «либерализация», потому что либеральных тарифов нет в строгом понимании этого слова даже там, где тариф совершенно свободен, как в западноевропейских странах. Все равно верхний и нижний предел центральные банки или соответствующие страховые регуляторы устанавливают. Индивидуализация тарифов — вот что происходит с ОСАГО. То есть когда-то (сейчас пока трудно себе это представить, но так будет) ОСАГО будет индивидуализировано до такой степени, что у каждого водителя, а не у машины, будет свой полис. И в зависимости от того, каким образом он водит, как он себя ведет на дорогах, так он и будет платить.
— Но ко времени окончания реформы ОСАГО, в 2023–2025 годах, этого еще не будет?
— Окончание реформы — это момент, когда государство устанавливает верхний предел и нижний предел того, что страховщики могут взять с клиента в зависимости от экономической, социальной ситуации и так далее. Все остальное варьируется в довольно широком коридоре, и страховщики назначают эту цену в переговорах со страхователем и в большой конкурентной борьбе друг с другом. И тогда равновесность рынка приводит к тому, к чему она привела, скажем, в Польше, Эстонии, Латвии, я не говорю уже про Англию и Францию, когда тариф на ОСАГО: а) приемлем для человека, который владеет машиной; б) страховщик на нем зарабатывает не так много, а в основном зарабатывает на каско. В целом ОСАГО — один из самых заметных видов страхования, он «ключ» для входа в семью, где можно будет продать другие виды страховок, но это не высокомаржинальный бизнес.
— Если мы посмотрим на коэффициент соотношения выплат и премий по ОСАГО, то увидим, что он все время был примерно 0,6, потом, в 2016–2017 годах, когда активно действовали автоюристы, он резко вырос до 0,8 (выплаты подскочили), а в 2018 году опять вернулся к традиционным 0,6. «Ремонт вместо денег» дал свой эффект. А что будет после отмены жесткого тарифа? Коэффициент выплат к премиям еще снизится?
— Страховщики, конечно, хотят прибыли, но прекрасно понимают, что ОСАГО — сложный вид, тут всегда будет много проблем, всегда будут ограничительные «красные линии» по цене. И прямой зависимости между тем, что вы называете либерализацией, а я индивидуализацией, и вот этим коэффициентом сборы–выплаты я не вижу. Он может варьироваться в зависимости от очень многих обстоятельств — цен на запчасти, на нормо-часы тех, кто ремонтирует. Семьдесят процентов машин и их запасных частей, включая все лакокрасочные работы, связаны с импортом. Упадет еще рубль — все это будет еще дороже. Кстати, об экономике. Ведь откуда взялись мошенники — помимо того, что страховщики тоже были хороши, отказывая в выплатах в прежние годы? В таких городах, как Иваново, скажем, или Ульяновск, хорошие ребята-инженеры уходят с работы и начинают химичить на запчастях, на подставных авариях, на том на сем. Это как раз началось тогда, когда экономика пошла вниз, понимаете? Преступность, которой является страховое мошенничество, поднимает голову тогда, когда людям плохо, когда они не видят других способов заработать и прожить. Поэтому, еще раз, мошенничество и борьба с ним через ремонты, инфляция, цена запчастей, общая экономическая ситуация — все это будет сказываться на ОСАГО. Но когда оно будет индивидуализировано, я не думаю, что это будет маржинальная история. А коэффициент выплаты/премии должен быть опять где-нибудь в районе 0,8–0,9.
— После введения ремонта что происходит с автоюристами? Проблема решена или пока нет?
— Мы видим очаги с очень хорошим результатом: Челябинская область, Курган, по-моему, Екатеринбург. Там, где принялись за это, там уголовные дела открываются. Раньше было как? Двадцать тысяч заявлений в полицию от страховщиков по факту мошенничества. Тысяча принятых, до суда доходит одно. Сейчас это совершенно другая статистика. И это сразу начинает сказываться. Мы очень довольны тем, как взялась за автоюристов прокуратура и некоторые УВД. Это впечатляет.
— Как повлияло на ситуацию с автоюристами введение онлайн-полисов ОСАГО? Считалось, что это хороший способ заставить страховщиков все равно продавать полисы в проблемных регионах, от работы в которых компании старались дистанцироваться.
— Страховщики придумали систему перераспределения между всеми «плохого» сегмента. Продажа онлайн-полисов устроена так, что как только страховщик выполняет свою «норму», то может больше не принимать заявки от «плохих» клиентов — такси, люди с нулевым стажем и так далее. Тогда все остальные заявки на онлайн-полисы попадают в такую лотерею, где сложный клиент по случайной выборке получает электронный полис через Российский союз автостраховщиков, но уже от случайно выбранной компании. Это ущемляет права некоторых малых компаний, потому что, скажем, она работает во Владивостоке, а ее полисы продают в Дагестане, и что она может сделать? Есть так называемые договоры представительства — соглашения с другой компанией, чтобы за нее там все отрегулировали. Но это все равно накладно. Но это был единственный способ перераспределить эту огромную массу полисов, которые в ряде регионов, таких как Карачаево-Черкесия, привозили до трехсот процентов убытка.
— В некоторых регионов ГИБДД тоже оптимизировали свою работу и перестали выезжать на простые ДТП, где нет пострадавших, два участника, все понятно, и оформление идет через европротокол. Но получается, что определенный процент (мы пока не понимаем какой, но, наверное, он есть) предпочитает договариваться по старинке, не обращаясь в страховую, наличными отдавая друг другу деньги на месте, просто потому, что это проще. В связи с этим не собираются ли страховщики снизить тариф ОСАГО, потому что здесь получается как бы такая франшиза — до определенного уровня убытка ты просто не идешь в страховую?
— В ОСАГО пока франшизы нет. Но телематика, мобильные приложения, как то, что готовит ЦБ, сертифицированное через ЕГАИС подписями обеих сторон, — все это приведет к тому, что европротокол будет упрощаться. Уже есть регионы, где европротокол занимает шестьдесят процентов и больше. Вообще, в принципе, европротокол был привязан к программе ГЛОНАСС. В 2015 году нам обещали, что ГЛОНАСС будет и на ОСАГО работать. Но в 2019 году только десять процентов машин будет ездить с ГЛОНАСС. Страховщики уже полубесплатно предлагают специальные приборы, которые учитывают, в какой момент произошел удар, на какой скорости, и привязывает к месту. И с таким приборчиком у вас нет никаких проблем со страховщиком, а у страховщика — с другим страховщиком, и они понимают, кто виноват, нет ли здесь мошенничества.
Новый рынок
— С июля начнет действовать закон о страховании жилья от чрезвычайных ситуаций. Чего ждет страховой рынок?
— Закон вышел половинчатый. Стимулов для страхования у человека возникает очень мало. Мы настаивали на том, что человек, если он не застраховался и произошла чрезвычайная ситуация (ему смыло дом или дом сгорел), получает только жилье социального найма, типа общежития. Как мы считали, это будет стимулом для страхования. Но это предложение было снято законодателем. Снят и целый ряд других стимулов — например, автоматическое включение страхового взноса, как в Москве, в единый платежный документ. Но дали возможность создавать региональные программы и легитимировали то, что делает Москва, в таком, так скажем, ненавязчивом навязывании страхования. Вы же можете вычеркнуть страховой взнос из квитанции, если не хотите страховать жилье. Но очень многие люди не вычеркивают.
На базе этого закона, который вступает в силу с июня, мы найдем два-три региона, которые обладают все-таки платежеспособным спросом и начнем такой же эксперимент, как в Москве. С учетом того, что в законе остались инструменты, которые подталкивают губернаторов и региональные власти заставлять людей все-таки страховать свое имущество, для страховщиков открывается новый рынок на десять-двадцать миллиардов рублей.
— По всей стране?
— Да, по стране. Пока больше нет платежеспособного спроса и культуры страхования жилья, к сожалению. Взять Советский Союз: сорок процентов жилья было застраховано в Госстрахе СССР, и это было не обязательно, а просто работа такая — и страховщика, и властей. От того, как мобильно и серьезно страховщики сегодня подойдут к новому рынку, зависит перспектива страхования жилья сегодня. Этот рынок, к слову, должен снять с бюджета большую нагрузку — сорок миллиардов государственных денег сегодня уходит на обеспечение жильем пострадавших от стихийных бедствий и других ЧС. По нашим расчетам, бюджетные деньги вообще можно было бы не задействовать: если бы такое страхование стало действительно массовым, страховщики накопили бы серьезный объем средств и создали перестраховочный пул. Хорошая модель, которая работает, опять-таки, во всех странах.
— По поводу работающей модели: почему же не получилось со страхованием дольщиков? Тоже вроде модель была вполне работающая, а вот у нас выплат не было, а теперь и игроков на этом рынке нет.
— По очень простой причине. Если строительный рынок никем не регулируется, если по закону Минстрой никак не контролирует застройщиков, если лицензия на начало стройки выдается любому, у кого прораб, один трактор и два рабочих, — то какой вопрос к страховщикам? Страховщики отобрали те большие сильные фирмы, которые можно застраховать, у которых есть соответствующий баланс. Они выезжают, проверяют финансовое состояние. Страховых случаев мало, и все это выгодно было и страховщикам, и таким крупным застройщикам. Во Франции как делается: ты начинаешь стройку, и перед тем, как ты выберешь страховку, страховщик проводит полную экспертизу того, что будет происходить на площадке, в том числе с точки зрения финансового состояния.
— А у нас почему страховщики не могли проводить такую экспертизу? Идея-то была как раз в том, чтобы в отсутствие лицензирования застройщиков страховщики сами решали, готовы ли они брать на себя риски.
— В законе не было прописано такой возможности. Плюс субъекты, вернее, губернаторы сами раздавали разрешения на строительство. Ну вот и все. То же самое было в выездном туризме. Страховка покрывает пятьсот тысяч, условно говоря, — туроператор тут же нахватывает на себя миллиарды и исчезает. Ростуризм ничего не делает — он их деятельность не проверяет. Поэтому без государственного регулирования, регистрации, лицензирования правильного ни в туризме, ни в строительстве ничего хорошего не было. Страховщики отбирали лучших, и с ними все работало — и в туризме, и в строительстве.
— Вопрос по медицинскому страхованию. Сейчас частные клиники уже пытаются предлагать такие продукты, где часть покрывает ОМС, а остальное оплачивается самим человеком или за счет ДМС. Сейчас к такой схеме мы движемся уже на системном уровне? И что будет происходить с ДМС?
— ДМС будет развиваться в любом случае: здравоохранение становится все более дорогим, особенно сложное здравоохранение. Но и в ОМС надо погружать страховые принципы, об этом президент говорил много раз, и все это прекрасно понимают. Для того чтобы деньги шли за клиентом, роль страховщика должна быть действительно ролью страховщика. Даже в ОМС, когда это бюджетные деньги, он должен рассчитывать, следить, нанимать экспертизу и говорить своему клиенту, куда идти лечиться. Этого сейчас не происходит, потому что у Федерального фонда обязательного медицинского страхования и у Министерства здравоохранения конфликт интересов. Министерство создает поликлиники и больницы, оно же за ними смотрит, и оно же им раздает деньги. Поэтому вот так сказать: «Вот там плохие врачи, вы туда не ходите» — оно не может населению ни в коем случае. Страховщики могли бы, и тогда деньги их пошли бы за пациентом, а пациент пошел бы туда, где лучше сконцентрировали силы. Это большая реформа. Плюс, действительно, для качества еще и софинансирование нужно, безусловно, потому что на те деньги, которые сейчас выделяются по стандарту на каждого человека, полной, хорошей медицины не будет. Наша идея заключается именно в этом — погрузиться в более точные страховые принципы, когда страховщик оценивает ваш профиль, рекомендует вам, куда идти, потому что знает, кто лучше, и сопровождает вас деньгами ОМС, а плюс предлагает ДМС. Вот эту реформу мы разработали с Научно-исследовательским финансовым институтом Минфина, предложили Центру стратегических разработок, потом все это докладывалось президенту, мы получили, в общем, одобрительное отношение. Это очень тонкая и сложная реформа, которую надо тестировать, поэтому на трех-пяти регионах вскоре начинаем эксперимент.
Тупик низких ставок
— Переходим к инвестиционному страхованию жизни — еще одна острая тема. ЦБ в прошлом году очень негодовал по поводу мисселинга (введения клиента в заблуждение. — «Эксперт»).
— Он не негодовал, он выражал озабоченность. В основном-то ИСЖ продают банки. На этом рынке десять основных страховщиков, они все кэптивные или очень сильно связанные с банками. Они сами, в общем-то, и не торгуют. А так — фронт-офис, девушка из банка, в страховании ничего не понимает. Ей сказали: «Продай обязательно, это очень выгодно». При низкой инфляции это все началось. Депозит — максимум четыре-пять процентов. Понимаете, продавцы запутывают человека: тот считает, что ему дадут вместо пяти процентов двадцать, или десять, или даже восемь, но это все равно лучше, и это еще и застраховано, как АСВ страхует полтора миллиона. Это и называется «мисселинг». Банк, кстати, получает восемьдесят процентов комиссии за это. Поэтому мы сделали свой внутренний стандарт страхования жизни, где прописали, что продавец обязательно должен клиенту сказать. Это памятка на одной странице. Центральный банк сделал свои указания, которые зарегистрировал в Минюсте, — его указания намного более детальны и, с моей точки зрения, больше подходят для квалифицированного инвестора. Простого человека такая детализация отпугнет.
— И какой стандарт в итоге будет действовать — ваш или ЦБ?
— У нас было согласительное совещание с Центральным банком, они нам во многом пошли навстречу. В целом мы договорились, что мисселинг, неправильные продажи — это не обман человека, но точно неправильное его информирование. Вот с этим мы жестко боремся своим внутренним стандартом. Через взаимное соглашение с Ассоциацией российских банков предлагаем выполнять этот стандарт и банкам — пока добровольно. АРБ всем банкам предложит к этому присоединяться, а мы начнем свою кампанию, будем предупреждать, что тем, кто работает по нашему стандарту и распространяет нашу памятку, можно доверять. Я думаю, что основные игроки на рынке ИСЖ, которые свои бренды берегут, конечно, присоединятся к нашему стандарту, и вступление в силу стандартов по страхованию жизни позволит свести практически к нулю количество жалоб граждан, которые купили такой полис в банке, услышав от банковского клерка, что это что-то вроде депозита. Соблюдение жестких требований по донесению информации до страхователей в конечном счете сделает этот вид страхования популярнее и повысит доверие к страхованию в целом.
— Если уж зашла речь о страховании жизни и взаимоотношениях с клиентом, основная проблема, на мой взгляд, сегодня в том, что нам как клиентам страховщиков не очень понятно, какие виды риска действительно покрываются страховкой, а какие виды риска страховщик на себя брать не готов. К примеру, кредитное страхование часто строится по принципу отказа от максимального количества рисков. Как вы думаете, в какой точке мы сейчас находимся на шкале, где один полюс — клиент, который хочет застраховаться от всего, а другой полюс — страховщик, который хотел бы минимизировать затраты?
— Недовольство страховщиками характерно, в общем, не только для России. Страховщик появляется, как правило, когда у клиента случилось что-то плохое, от чего он страховал себя. При этом процесс урегулирования часто требует сбора документов и доказательств, что затягивает вопрос получения выплаты.
Недавно председатель Центрального банка Эльвира Набиуллина на слушаниях по основным направлениям развития финансовых рынков в Государственной думе однозначно сказала, что ЦБ продвигает риск-ориентированный подход и клиентоориентированный подход. Поэтому все, что будет казаться не совсем правильным, приносящим выгоду только страховщику, а не страхователю, — все это будет постепенно с рынка уходить. У нас было четыреста компаний, а сейчас меньше двухсот. Совершенно явная тенденция при Набиуллиной как председателе Центрального банка — оставить только здоровых, сильных, конкурентоспособных игроков, хорошо капитализированных и занимающихся честным бизнесом. Мегарегулятор, в отличие, скажем, от Федеральной службы страхового надзора, обладает совершенно другими возможностями, в том числе интеллектуальными. Короткий ответ на ваш вопрос: страховой рынок будет идти в направлении клиента.
— Но к интересам клиента мы будем все равно идти через какие-то такие всплески, как с ИСЖ? Ведь было два года мисселинга, продаж с большими комиссиями в пользу банков, агентов, пока наконец ЦБ не обратил на это внимание.
— Нет, когда ИСЖ стало расти темпами двадцать процентов и более, в ЦБ сразу начали этим заниматься. И я не могу сказать, что они здесь опоздали, — все же они выпустили свои указания даже раньше, чем сработал наш стандарт. И вообще ЦБ работает на опережение — к примеру, за ближайшие два-три года есть план ввести для страховщиков стандарты Solvency II. Это европейский стандарт по контролю за страховщиками с точки зрения их внутреннего аудита, внешнего аудита, транспарентности, отчетности и капитализации. Для выполнения Solvency II надо столько зарезервировать капитала под страхование жизни, что маленькие компании просто не выдерживают.
— А у больших есть столько капитала?
— Хочешь заниматься страхованием жизни — должно появиться. Под большие риски должны быть очень большие резервы. Стонут даже такие гиганты, как Generalli, AXA или Socit Gnrale. Но они все признают, что рынок становится намного более устойчивый и с него уходят все слабые игроки.
— Когда мы говорим о повышении и капитала страховщиков, и активов страховщиков, сразу возникает вопрос, куда этот капитал будет размещаться. Наш фондовый рынок или наша банковская система готовы его переварить?
— В «Основных направлениях…» есть много правильных предложений на этот счет, но я согласен: эта озабоченность есть. Тем более что западные рынки закрыты, восточные часто страдают от большой волатильности. Поэтому страховщики озабочены проблемой размещения активов, причем озабочены и западные страховщики, намного более мощные, чем мы. Там триллионы активов, уже давно продаются продукты с инвестиционной составляющей, обещающие некий прирост капитала клиентов, — и при этом в экономике все еще сохраняются сверхнизкие ставки и есть даже отрицательные ставки (например, в Швейцарии). Сейчас все в ужасе размышляют, как с этим быть, что людям возвращать. Это общая мировая проблема: как обеспечить доходность при низкой инфляции. Ею все занимаются, но простого решения сейчас пока нет.
— Но мы, насколько я понимаю, еще совсем в начале пути по сравнению с западными коллегами.
— Да, и это наше преимущество, потому что у нас еще можно найти интересные инструменты. Например, инфраструктурные облигации — такого инфраструктурного строительства, как в Российской Федерации, от Китая до Балтии, нет нигде в мире. Вложись в инфраструктурные облигации на двадцать лет — потоки пойдут такие, что ты можешь, наверное, свои вложения отбить. Но это нуждается в совершенно другой государственной дисциплине, в стратегическом планировании, во многих вещах, которых пока не видно, если честно. Плюс довольно низкая социальная ответственность государственного аппарата, я уж не говорю про коррупцию.
Хочешь стать одним из более 100 000 пользователей, кто регулярно использует kiozk для получения новых знаний?
Не упусти главного с нашим telegram-каналом: https://kiozk.ru/s/voyrl