Нужен ли России цифровой кодекс и от чего он защитит
Совет по правам человека предлагает ограничить сбор персональных данных россиян и доступ к ним частных компаний. Отказ от тайны личной жизни приводит к иллюзорному комфорту и к безальтернативной зависимости от бездушных алгоритмов
Мы не мыслим своей жизни без цифровых технологий. Заказ еды, открытие бизнеса или поход к врачу — все это мы привыкли делать через смартфон за считаные секунды. Удобно? Конечно. Безопасно? У большинства из нас есть сомнения, но удобство и комфорт предлагают подумать об этом когда-нибудь потом, а сейчас заказать в два клика пиццу.
В то же время «потом» может быть поздно: в России уже насчитывается порядка 40–50 тысяч операторов персональных данных, которые мы с легкостью отдаем, не думая о последствиях. Только за последние два года количество утечек персональных данных в России выросло в 40 раз. Законодательство не успевает за бешеными темпами цифровизации. На кону нечто большее, чем права рядовых граждан и безопасность государства: эксперты предупреждают об опасности формирующегося глобального надзорного капитализма, который может начать определять социальный порядок, если мы позволим ему это сделать.
Право и правила в «цифре»
Путь от момента, когда автомобили стали массово появляться на улицах, до выработки общих ПДД занял десятилетия. В СССР, например, такие правила появились лишь в 1940 году. Примерно то же самое происходит с любой новой технологией. Если речь идет о какой-то большой и важной сфере государственно-общественных отношений, то очевидно, что ей необходим особый свод законов. В России существует 21 кодекс, среди них лесной, таможенный, жилищный и семейный. Почему бы не быть и кодексу цифровому, учитывая масштаб изменений, которым подвергается наша жизнь?
Идея разработки цифрового кодекса была одобрена еще в 2020 году Владимиром Путиным на встрече с Советом по правам человека при президенте РФ. Тогда в ответ на доклад члена Совета Путин сказал: «Нельзя принимать фундаментальные решения и какие-то концептуальные документы в сфере искусственного интеллекта, в сфере цифровой экономики без решения проблем и без создания необходимой нормативной базы, связанной с обеспечением интересов и прав граждан в этой сфере».
В конце 2022 года СПЧ представил Концепцию по защите прав и свобод человека и гражданина в цифровом пространстве. Предполагалось, что впоследствии этот документ, превратившись в указ, а затем в закон, обрастет соответствующими нормативными актами. Цель — защитить человека, общество и государство от угроз новых технологий.
В настоящее время с юридической точки зрения вопрос правового регулирования не считается решенным: цифровые права нередко обладают самостоятельными признаками, а простой перенос всех прав, существующих вне Сети, в цифровое пространство невозможен без учета особенностей функционирования этого пространства.
Появляются новые, если можно так выразиться, субъекты права: роботы и алгоритмы, а также выполняющие функцию информационного посредничества (провайдеры и т. д.). Если говорить о праве применительно к информации, то в цифровой среде она приобретает новые качества: трансграничность (мгновенная доступность в любой точке мира), мультипликативность (одновременное существование в бесконечном количестве копий, каждая из которых считается равнозначной) и так далее.
Кого считать автором произведения — ИИ или создавшую его компанию? Куда обращаться, если у вас украли биткоины? Как восстановить утраченный электронный документ и что будет, если хакеры сотрут базу данных, к примеру, Пенсионного фонда? Пока вопросов больше, чем ответов. Впрочем, большинство экспертов сходятся во мнении, что никаких особых прав в цифровую эпоху не возникает: права у нас все те же, а вот механизм гражданско-правового регулирования к цифровизации пока приспосабливается.
Что происходит с правом при переходе из аналоговой среды в цифровую, можно разобрать на примере бумажных и электронных свидетельств. С точки зрения права выдача выписки из реестра недвижимости вместо свидетельства о праве собственности не столь принципиальна, пояснил «Эксперту» профессор кафедры интеллектуальных прав МГЮА им. О. Е. Кутафина Антон Серго: «Архивы велись и раньше, просто не в цифровом виде. Главная опасность при переходе в цифровую среду — персональные данные. Как показывает практика, все, что есть в электронном виде, рано или поздно может быть украдено. К этим данным слишком легкий доступ, стоимость их низка. На людей могут брать кредиты, от их имени совершать какие-то сделки, в том числе с недвижимостью. Уже сейчас есть случаи судебных разбирательств о неправомерном изменении тех или иных данных в реестре, в результате которых были утрачены права на недвижимость, в том числе на крупные объекты».
Законы
Федеральный закон № 152 — основной документ, регламентирующий оборот персональных данных в России. В частности, законопроект запрещает операторам отказывать людям в предоставлении услуг, не желающим сообщать свои персональные данные, если раскрытие такой информации необязательно. В 2021 году в России был принят так называемый закон о приземлении, ФЗ № 236: он регламентирует работу иностранных IT-компаний в России и запрещает трансграничную передачу персональных данных. В конце 2022 года был принят закон о биометрии, ФЗ № 572. В нем сказано, какую информацию могут собирать операторы (только голос и параметры лица), а также установлена процедура отзыва биометрических данных гражданином. Кроме того, порядок работы с информацией регулирует ФЗ № 149 об информации: в частности, он устанавливает порядок ограничения доступа к некоторым данным. Наконец, в российской Конституции в статье 71 закреплено «обеспечение безопасности личности, общества и государства при применении информационных технологий, обороте цифровых данных».
Но имеющихся законов недостаточно. Как рассказал «Эксперту» депутат, заместитель председателя комитета Государственной думы по информационной политике Антон Горелкин, в прошлом году наблюдался значительный рост количества утечек персональных данных из коммерческих компаний. «В этом, с одной стороны, виноваты хакеры, которые активизировались в контексте развязанной против России информационной войны, а с другой — сами компании, ведь долгие годы они не уделяли должного внимания вопросам кибербезопасности. Бизнес считал, что экономически выгоднее платить штрафы, чем вкладываться в защиту данных своих клиентов».
По словам Антона Горелкина, IT-комитет Госдумы совместно с Минцифры прорабатывает введение оборотных штрафов за утечки данных, а также усиление ответственности для руководителей компаний за ненадлежащий уровень их защиты, вплоть до уголовной ответственности для всех участников криминальных схем.
по правам человека
при
президенте России
Валерий Фадеев
Разумеется, можно изучить практику и доработать законодательство. Однако если говорить о биометрических персональных данных, то эти данные крайне чувствительны к утечкам: биометрия — это не пароль, человек не сможет пойти и «поменять» лицо или голос. Обещания властей обеспечить безопасность этих данных и наказать всех виновных не слишком успокаивают, потому что надежность нынешних цифровых систем ниже, чем традиционных. Как рассказал «Эксперту» председатель Совета по правам человека при президенте России Валерий Фадеев, во время пандемии коронавируса людей контролировали через смартфоны, они должны были фотографировать себя и так подтверждать нахождение в изоляции. Уровень ошибок в системе был равен 1%, в результате тысячи людей оказались неправомерно оштрафованы. «Хорошо, что мэрия Москвы пошла навстречу людям и признала наличие проблемы, однако один процент — это слишком много для социальных задач».
Традиционное право не всегда применимо, если речь идет о персональных данных. Например, поясняет Фадеев, утечка базы данных из компании может быть расценена как воровство, а продажа — как сбыт имущества, добытого преступным путем. Однако практика показывает, что персональные данные часто не рассматриваются как некий произведенный товар, тем более что предоставляются эти данные добровольно.
Цифровизация — новая перестройка?
В 2017 году правительство утвердило национальную программу «Цифровая экономика России». Спустя шесть лет мы вошли в десятку лидеров рейтинга цифровизации госуправления Всемирного банка.
Проект «Цифровая экономика» подразумевает перевод в «цифру» ключевых отраслей экономики и социальной сферы по всей стране. Согласно планам Минцифры, к 2030 году 95% массовых государственных и муниципальных услуг будут доступны в электронном виде. Госуправление полностью переходит в цифровую среду: государственные информационные системы, начиная с ГИС Росимущества и заканчивая ГИС Минздрава, будут подключены к единой платформе «ГосТех». До конца 2024 года в нее перейдут все федеральные информационные системы, а до конца 2025-го — все региональные.
Выгоды от цифровизации для государства очевидны: контроль за процессами, облегчение межведомственного взаимодействия. Но что делать гражданину, если он по тем или иным причинам не может или не хочет взаимодействовать с государством в электронной форме? До недавнего времени можно было воспользоваться ФЗ № 210 «Об организации предоставления государственных и муниципальных услуг», однако в 2020 году в закон были внесены несколько малозначительных на первый взгляд поправок, которые пока не проявили себя на практике, однако могут привести к тому, что электронная форма взаимодействия с государством со временем окажется безальтернативной.
Например, какая-то госуслуга может не оказываться ведомством в случае, если предоставление таких услуг организовано в МФЦ. Да, пока что с поправкой: при согласовании с высшим исполнительным органом государственной власти субъекта Российской Федерации.
Или, например, сама возможность получения государственных и муниципальных услуг в электронной форме: закон говорит, что форма взаимодействия выбирается заявителем «за исключением случая, если на основании федерального закона предоставление государственной или муниципальной услуги осуществляется исключительно в электронной форме». Несмотря на заверения в сохранении выбора, граждан, по сути, уже сегодня принуждают регистрироваться на «Госуслугах» и взаимодействовать с государством исключительно в электронном виде. Концепция цифрового кодекса, к слову, подразумевает сохранение за гражданами права выбора взаимодействия.
«Крибрум»
Игорь Ашманов
Как рассказал «Эксперту» один из авторов Концепции, специалист в области искусственного интеллекта и разработки программного обеспечения, президент компании «Крибрум» Игорь Ашманов, нет уверенности, что с реализацией цифрового кодекса все пойдет легко. «Формулировки у противников кодекса примерно такие: те, кто не понимает пользы цифровой трансформации, — луддиты, к мнению которых прислушиваться не нужно».
Несите ваши данные
Остановить сбор данных в планетарных масштабах уже невозможно. Рынок Big Data — один из самых быстрорастущих в мире, по итогам 2021 года он достиг 162,6 млрд долларов. В России, по разным оценкам, он вырастет до 300 млрд рублей в 2024 году. Big Data — это бесконечные массивы постоянно накапливающейся разносортной информации, в которые вливаются и данные персональные.
В России сбором персональных и биометрических данных помимо государственных структур занимаются преимущественно банки и операторы мобильной связи, всего от 40 до 50 тысяч компаний. Кроме того, свои личные данные мы совершенно добровольно оставляем в частных медицинских учреждениях, торговых сетях (при получении дисконтной карты, например) и множестве других компаний, вплоть до забавного приложения на смартфоне, которое поможет отредактировать ваши фотографии.
Не стоит забывать и про соцсети: там помимо традиционных телефона, имени, возраста и города проживания собирается информация о посещенных страницах. А фитнес-браслет на запястье заботливо собирает данные обо всех наших передвижениях и может установить, чем именно вы занимаетесь в конкретный период времени: спите, работаете или занимаетесь спортом.
Обыватель часто рассуждает так: кому я нужен? К тому же маркетологи настаивают на том, что данные обезличены, а значит, риск раскрытия личности конкретного человека отсутствует. Считать так — большое заблуждение, уверен Игорь Ашманов: «Допустим, некая компания предлагает вам сервис, например общение в чате. И взамен берет у вас какое-то количество персональных данных. Но в реальности они берут гораздо больше и в итоге знают о вас всё: где вы бываете, сколько и на что тратите и так далее. Это называется поведенческий излишек, именно на нем сейчас делаются гигантские деньги. Причем все эти компании многократно перепродают данные о поведении пользователей своим коммерческим партнерам».
С одной стороны, никто не заставляет пользоваться всевозможными интернетсервисами: не хочешь давать данные — не пользуйся, будь вне системы. Но в некоторых случаях избежать сбора персональных данных мы не можем. Например, доступ на матчи Российской премьер-лиги невозможен без оформления карты болельщика, для чего необходимо сдать биометрию. Или камеры видеонаблюдения в городах и в метрополитене, причем не только на входе, но и на выходе: они подключены к системе распознавания лиц, которые, в свою очередь, где-то хранятся. В России уже сейчас разрабатывается программа «Умное ЖКХ»: все данные с внутридомовых счетчиков и датчиков будут автоматически передаваться в соответствующие службы. О том, что списывание средств с вашего счета, равно как и приостановка оказания услуг, также могут происходить в автоматическом режиме, мы почему-то не задумываемся.
Опасения бизнеса понятны: данные — это действительно большой и бурно развивающийся рынок. Представители компаний, на которые предлагается накладывать большие штрафы за утечку, переживают, что им придется уходить с рынка, и к этому аргументу необходимо прислушаться, считает Валерий Фадеев: «Но речь идет об уголовном наказании не руководства компании, а тех конкретных злоумышленников, которые украли данные и купили данные. Здесь нет противоречия для бизнеса».
Чем это грозит конкретному человеку
По данным Group-IB, c 2021 года по январь 2023-го количество утечек персональных данных в России выросло в 40 раз, это 970,5 млн строк записей. Мы редко примериваем последствия этих случаев на себя, и очень зря. Если вами не заинтересуются мошенники — вы можете стать жертвой банального сбоя в работе программы. Как, например, в январе 2022 года у пользователей системы оплаты проезда лицом в Московском метрополитене многократно списывались средства.
Мелочь? Вот по-настоящему пугающий случай, приведенный в статье РБК Ксенией Ткачевой, директором Центра подготовки руководителей и команд цифровой трансформации Высшей школы государственного управления РАНХиГС: из выписного эпикриза, прикрепленного к электронной медицинской карте, исчезла запись об обнаруженном онкологическом заболевании и метастазах у пациента. «Поскольку эта информация не была получена своевременно, человека лечили от другого. Из-за отсутствия данных об опухоли он страдал от болей и в итоге умер в реанимации», — говорит Ткачева.
Лишь за второй квартал 2022 года в результате телефонного мошенничества россияне лишились как минимум 2,8 млрд рублей. Попасться на удочку очень легко, если учесть, что позвонить вам могут с официального телефона банка, используя подмену, назвав ваши реквизиты и другие персональные данные, купленные по цене от 5 до 30 рублей в пересчете на строку. О каждом из нас действительно известно многое, считает Валерий Фадеев. «Вопрос не только в том, кому и что о нас известно. А в том, что те, кто знает о нас много, начинают нами манипулировать. Тем более что до недавнего времени огромное количество персональных данных россиян хранилось на иностранных серверах. Люди пока не осознают всего драматизма ситуации, но в будущем неприятных ситуаций будет все больше».
Последствия для граждан могут быть абсолютно любыми, рассказала «Эксперту» доцент кафедры уголовного права МГЮА им. О. Е. Кутафина Анастасия Рагулина: «Злоумышленники могут воспользоваться данными, чтобы завладеть имуществом: попробовать отобрать квартиру, зная, что там живет одинокий пожилой человек. Понимание, что человек обеспеченный, — наводка на квартиру. Медицинские диагнозы могут использовать для шантажа или для вмешательства в личную жизнь».
Персональные данные в области медицины, по идее, составляют врачебную тайну, и их утечка подпадает под уголовную ответственность. Но только за девять месяцев 2022 года, по данным InfoWatch, из российских клиник было украдено свыше 31 млн записей о пациентах, рост в 775 раз по сравнению с 2021 годом. Но даже в этом случае возникают сложности с доказательной базой, говорит Рагулина: «Не все данные составляют собственно врачебную тайну. Нужно устанавливать, что именно украдено. Одно деяние может подпадать сразу под несколько статей — например, воровство персональных данных и одновременно разглашение медицинской тайны». Но на практике, по словам Анастасии Рагулиной, дела расследуются по какой-то одной статье. Например, если речь идет о мошенничестве по телефону, правовое внимание уделяется хищению или покушению, но никто не задается вопросом, как у мошенников оказались данные и при каких обстоятельствах они были получены.
Огромная опасность в том, что атрибуты личной жизни становятся слишком легкодоступны, считает юрист, член Экспертного совета по регулированию потребительского рынка и защите прав потребителей Комитета по экономической политике Алексей Койтов: «Не надо прибегать к хитрым приемам, чтобы узнать что-то о человеке. Базы утекают, кому надо — тот найдет всю информацию. Вопрос, кому именно это понадобится, открыт. Для каждого человека это будет разная ситуация. Например, это может быть бывший супруг, который точит на вас зуб. Или злоумышленник, который сможет вас подкараулить где-то вечером. Или какой-то человек, который решит отомстить».
Показательно вопиющая цифровизация
Самым ярким примером крайне неудачно навязанной цифровизации можно смело считать внедрение карты болельщика, или, как ее называют в народе, Fan ID. Итогом внедрения этой системы стали полупустые стадионы. В 2018 году Семен Малаховский, бывший депутат горсовета Лакинска Владимирской области от «Справедливой России», большой поклонник футбола, решил посетить один из матчей ЧМ-2018. Для этого нужно было оформить Fan ID. Каково же было удивление Малаховского, когда через несколько минут после запроса он получил СМС с отказом в выдаче карты. Через три года ситуация повторилась, но уже применительно к чемпионату Европы в Санкт-Петербурге. Малаховский решил судиться.
В суде выяснилось, что ответчиком по делу является ФСБ. Малаховский, ранее не судимый и не привлекавшийся к какой бы то ни было ответственности, административной или уголовной, обнаружил, что он может представлять угрозу для безопасности государства, что и стало отказом в выдаче удостоверения болельщика. В апреле будет рассматриваться вторая кассационная жалоба, дело слушается в закрытом режиме. Как рассказал «Эксперту» сам Малаховский, он будет добиваться признания незаконным отказа в выдаче паспорта болельщика и прекращения препятствия его получению. «Я инвалид первой группы, никогда ни к чему не привлекался. Не представляю, чем именно я могу угрожать безопасности страны. Да, любая профильная служба обладает своей юрисдикцией, но роль суда тогда в чем заключается? Он должен проверить обоснованность отказа. Что за деяние? Как квалифицирована тяжесть нарушения, какой срок? А ведь это прямо противоречит Конституции. Если дойдем до конца — уверен, Конституционный суд еще выскажется по этому поводу», — говорит Малаховский.
В подобной ситуации оказались несколько тысяч граждан, рассказал «Эксперту» Александр Шпрыгин, глава Всероссийского объединения болельщиков. «Тебе отказывают, и ты не знаешь почему. Непрозрачность абсолютная. Вынесут отказ — и вы годами будете судиться без права посещать соревнования. Сторонники внедрения Fan ID говорили, что вы имеете право обжаловать в суде решение, но это лукавство. Как показывает практика, это бесполезно: мотивированного ответа не добиться».
Пока что ни один случай апелляции по теме Fan ID не завершился в пользу болельщика, добавляет Андрей Малосолов, футбольный болельщик, журналист и общественный деятель. Более того, отказ будет бессрочным, вас могут лишить любимого дела на всю жизнь. И это при том, что в России существовал так называемый закон о болельщиках № 462, где были предельно четко прописаны все возможные ситуации, а также был установлен порядок запрета гражданам посещать стадионы. Например, в случае легкого правонарушения человек мог отделаться штрафом, если хулиганил — лишиться доступа на стадион на срок от нескольких месяцев до семи лет.
«На протяжении долгих лет в России внедрялись меры безопасности, разработанные совместно с силовиками, Российским футбольным союзом, объединением болельщиков и так далее. К чемпионату мира — 2018 эта система была доведена практически до совершенства. Поход на футбол в России стал таким же безопасным, как поход в музей, говорю как человек, посещающий матчи с 1987 года». Как рассказал Малосолов, абонементы на матчи и так приобретались по паспорту, на каждом стадионе работают сотни камер с системой распознавания правонарушителей, а силовым структурам и правоохранительным органам известно о футбольных хулиганах абсолютно все. Футбольное сообщество сочло внедрение карты болельщика избыточным и хамски навязанным решением. Ни одно фанатское или общественное объединение не было приглашено к дискуссии, хотя раньше диалог между властью, силовиками и футбольным сообществом был весьма конструктивным. Фанатов, добавляет Малосолов, по сути, выставили на обочину, маргинализировали, объявили врагами и заставили лишний раз подтверждать благонадежность. «Нам говорят, что фанаты должны кому-то что-то доказать, что они не враждебны государству. Ничего они не должны, когда они идут на фронт и погибают. Сейчас там около 700 фанатов, а за ними — тысячи, кто организует сборы для армии в тылу. На фоне того, что страна должна морально и психологически быть мобилизованной, быть единой, такие безумные истории, как Fan ID, нас разделяют», — говорит Малосолов.
Национальная IT-безопасность
Концепция защиты прав человека в цифровую эпоху, как бы пафосно это ни звучало, касается не только собственно прав конкретных людей и ответственности государства. Это стратегический документ из сферы национальной безопасности, уверен Игорь Ашманов: «Это про кардинальные, экзистенциальные риски для общества и государства. Персональные данные граждан — это не вопрос бизнеса, а вопрос национальной безопасности, тем более в условиях СВО, экономической и информационной войны Запада против нашей страны, начавшегося терроризма Украины и Запада на нашей территории».
Уже сейчас возможно обрушение через IT-инфраструктуру если не всей системы управления государством, то отдельных ее частей. Например, в 2021 году хакерская атака на крупнейший американский трубопровод Colonial Pipeline привела к остановке подачи топлива на несколько дней, пришлось вводить чрезвычайный режим в нескольких штатах. Хакеры затребовали 4,4 млн долларов выкупа в криптовалюте и получили их. Как выяснилось позже, пароль для доступа в систему был украден у одного из сотрудников компании: он использовал такой же пароль на одном из сторонних сайтов для личного пользования.
Осознают ли подобные риски чиновники, которые так усердно продвигают цифровизацию? Ашманов считает, что нет, хотя, по его словам, в отдельных думских комитетах (в частности, в комитете по безопасности) уже начали догадываться, чем может грозить такая цифровизация. «То, что происходит в сфере IT, можно назвать “цифровой колонизацией” России. При заданных темпах цифровой трансформации, при завязанных на цифровизацию KPI чиновников исполнители волей-неволей продолжают брать готовое, чтобы побыстрее. То есть западное. Мы становимся все более зависимы от все более агрессивного врага», — считает Ашманов.
Несмотря на все разговоры об импортозамещении в IT-сфере, в России по-прежнему плохо дело с собственным «железом». С программным обеспечением дела обстоят получше (например, 25% ПО в промышленности — отечественные продукты). Да, Минпромторг просил промышленные предприятия перестать пользоваться иностранными мессенджерами и перейти на отечественные, но что толку, если устанавливать их все равно придется на импортные смартфоны?
Что до персональных данных, то купить базу на черном рынке может не только мошенник, но и террорист или агент иностранных спецслужб. Используя уязвимости в программном обеспечении, установленном в системах слежения, можно следить за чиновниками, полицейскими, политиками и в случае волнений воспользоваться этим. Эти риски мало кто оценивает. При этом главный аргумент апостолов цифровизации, по словам Ашманова, — обеспечение безопасности государства: мол, мы будем знать все обо всех и не допустим майданов. О том, что это оружие может стрелять в обе стороны, задумываются единицы. Когда с началом мобилизации по чатам и соцсетям распространялись ссылки на боты, где якобы можно было проверить, входит человек в мобилизационные списки или нет, задавался кто-то вопросом, где и как потом всплывут собранные через эти боты данные?
Новая власть
Сейчас на наших глазах создается новый класс, прямо по Марксу, который будет обладать монополией на средства производства. Системные администраторы, программисты, модераторы чатов, менеджеры, которые получат эту цифровую власть просто по факту доступа к технологиям. Над этим феноменом всерьез задумываются и на Западе, называя его «надзорным капитализмом». Это беспрецедентная форма власти, никем не назначенной и не несущей никакой ответственности, преследующей свои собственные коммерческие интересы, заложниками которой становятся целые государства. При этом появление надзорного капитализма не стало следствием цифровизации как таковой: это результат действия конкретных людей и конкретных корпораций.
«Надо понимать, что айтишники — люди без гуманитарного образования. Их учили программированию и математике, для них эти данные — просто вектор. Им и в голову не приходит, что за этими данными кроется живой человек, — говорит Игорь Ашманов. — Именно поэтому персональные данные так легко утекают. Кроме того, большинство менеджеров и специалистов не являются сотрудниками спецслужб, не подписывают никаких бумаг о неразглашении данных и не несут, по сути, серьезной ответственности перед законом».
Доступ к новым технологиям открывает поистине безграничные возможности для самых разных манипуляций. Например, за определенную плату можно стать «невидимым» для камер наружного наблюдения или изъять из баз данных важные сведения. А можно, наоборот, внести порочащую кого-то информацию и использовать ее для шантажа. С другой стороны, соблазнительными технологиями всеобъемлющего контроля могут воспользоваться и сами власти. В качестве прообраза будущего «цифрового концлагеря» часто приводят систему социального рейтинга в Китае. Правда, именно в Китае решили законодательно ограничить использование рекомендательных алгоритмов, в особенности для торговых площадок, использующих алгоритмы для манипуляции ценами, и штрафы за это предусмотрены немалые.
Русская цифра, безопасная и суверенная
Цифровизация, как и любое новое явление, пугает, но не стоит впадать в панику, избавляться от смартфонов и уходить в леса. К любой технологии общество приспособится. Если на данном этапе нас не устраивает нынешняя модель цифровизации, самое время поговорить о цифровизации по-русски. Какой она может быть?
Как считает Антон Горелкин, персональные данные — это собственность гражданина, а государство должно выступать гарантом их безопасности. По его мнению, лишать бизнес права обрабатывать персональные данные отрицательно повлияет на развитие цифровой экономики и сделает нашу страну неконкурентоспособной на мировых рынках. Однако государство не должно допускать, чтобы компании вели избыточный сбор личной информации, собирать ее они должны в минимально необходимом объеме.
По мнению Игоря Ашманова, альтернативная «цифра» должна быть ответственной и очень осторожной: «С соблюдением прав, с возможностью полного отказа гражданина, отзыва своих персональных данных. С уважением традиционных ценностей, с уважением прав граждан на сохранение привычных методов общения с государством и обществом». Персональные данные граждан, считает Ашманов, должны стать чем-то вроде ядерного топлива: чрезвычайно токсичными, чтобы обращаться с ними можно было лишь с соблюдением всех возможных мер безопасности и крайне аккуратно.
«Мы не противимся прогрессу, — добавляет Валерий Фадеев. — Мы противимся манипуляциям и грубому вмешательству в частную жизнь людей. Следить за гражданами должны спецслужбы в рамках закона. Обратите внимание, что утечки данных из спецслужб — крайне редкое явление». По мнению Фадеева, принятие цифрового кодекса не будет тормозить развитие интернета, привычные нам сервисы никуда не исчезнут. Но общество имеет право знать алгоритмы, по которым они работают, и сохранять тайну личной жизни так, как это принято в нашей культуре.
Если говорить о Fan ID, то цифровизация присутствовала в футболе давно, говорит Андрей Малосолов: «Она была разумна. Благодаря системе распознавания лиц ни один объявленный в розыск или заподозренный в преступлениях человек либо тот, кому по решению суда запрещено посещать матчи, не оставался незамеченным. Где бы он ни находился, через пять минут к нему подходил стюард и моментально выводил со стадиона». Претензии болельщиков не к цифровизации как таковой, а к несправедливости и навязыванию системы вопреки мнению людей.
«Главная опасность нынешней модели цифровизации в том, что из нее исключается самый главный элемент — человек. Личность ставится в зависимость от алгоритмов, которые начинают определять будущее человека, решать за него. Личное пространство должно оставаться личным, такие данные должны быть доступны очень узкому кругу лиц, максимум — родственникам и органам государственной власти, считает», — Алексей Койтов.
Никто из нас не хочет жить в мире, подробно показанном в нашумевшем сериале «Черное зеркало», и уж тем более не желает конца человеческой цивилизации по сценарию, описанному в другом масштабном сериале под названием «Мир Дикого Запада». Но пока что мы сами размениваем собственное будущее на комфорт и удобство, которые так легко получить. Достаточно лишь провести пальцем по экрану телефона.
Фото: ТАСС, Антон Новодережкин/ТАСС
Хочешь стать одним из более 100 000 пользователей, кто регулярно использует kiozk для получения новых знаний?
Не упусти главного с нашим telegram-каналом: https://kiozk.ru/s/voyrl