Его звали «тюремный Гудини»
В середине XX века похождения Альфи Хайндса не сходили с первых полос британских газет. Он поклялся, что его никто не удержит за решеткой, и методично убегал из тюрьмы, пока ему не удалось доказать свою невиновность.
Роковой ковер
Однажды теплым сентябрьским вечером 1953 года 36-летний Альфи Хайндс, интеллигентного вида офисный клерк в очках с толстыми стеклами, решил прогуляться по Тоттенхэм-Корт-Роуд. Рабочий день был закончен, более того, была завершена рабочая неделя, и все располагало к тому, чтобы прогуляться. К тому же у него была назначена встреча в одном из пабов. Ребята то ли с таможни, то ли работники какого-то склада, хорошие знакомые клиента его фирмы… В общем, предлагали отличный ковер, совсем дешево. Жена давно мечтала о таком, чтобы лежал в центре гостиной, как в лучших домах. Она сейчас ждет с ужином в их новеньком уютном коттедже в Эйлсбери: 30 километров от Лондона, тихо и зелено, далековато от работы, но каждый день ездить в офис на большом и солидном «лендровере», тоже недавно купленном, — даже в удовольствие. Ничего, чуть-чуть подождет, зато как он ее порадует!
Альфи завернул в паб и сразу увидел продавцов ковра у стойки. Они особо не суетились. Было видно, что вовсе не для бизнеса они тут сидят. В общем-то приличные ребята, они ему сразу понравились. Отчего бы и не выпить с ними пинту пива этим прекрасным вечером? Альфи отсалютовал своим новым знакомым, отхлебнул, похвалил погоду и сам не заметил, как пустился в откровения:
— Эх, ковер, уют… Собственный дом, машина, семья — о чем еще может мечтать бывший беспризорник? Что, не похож? А тем не менее! Как вспомнишь…
Двадцатые годы, лондонские окраины, папаша — нелегальный букмекер, сын на шухере в конце улочки предлагает взятки полицейским, которые собираются завернуть на их поляну, чтобы, значит, мимо проходили. И сыну тому пять лет. Счастливое детство, ничего не скажешь…
Конечно, это была только часть бизнеса. Случались дела и посерьезнее, куда ребенка уже не брали. На одном таком, на ограблении, папаша и попался. Альфреду тогда как раз шесть лет исполнилось. Отцу его назначили десять ударов плетью, да только не рассчитали: на седьмом он умер. Пришла мамаша-алкоголичка домой и говорит: «Все, нету отца твоего. Будем сами жить». Впрочем, не долго прожили: Альфи почти сразу в приют отправили. Там тоже было несладко. Год он мыкался по местным правилам, как в тюрьме прямо, а когда семь лет исполнилось — сбежал. И стал лондонским беспризорником. Тоже трудно, зато сам себе хозяин. Где только ни приходилось ему ночевать, что только ни ел он на ужин, если этот ужин вообще подразумевался…
Но с законом старался не шутить, нет. Мамаша все время говорила ему, когда они виделись: «Где тебя носит? Шел бы в приют обратно, там хоть накормят. Кончишь как твой отец!» А в итоге сама и подвела его… Она тоже промышляла иногда, ну вот ее взяли однажды, а его вызвали в участок, чтобы рассказал, что да как. А он послал их всех сразу: с детства бобби ненавидел. Ну, на него и навесили участие в этом деле. Так он свою первую судимость заработал. Отправили его в исправительную школу. А в 1940-м в армию призвали. Это было хуже всего остального. Тут даже и рассказывать нечего, все хлебнули в военные годы. Даже те, кто в Лондоне оставался. Его как-то отправили в увольнительную, он поехал мать повидать, завернул на знакомую улицу, да так и застыл. Нет их дома. На его месте — развалины после бомбежки.
Но мать жива осталась, слава богу, да только сдала, совсем старухой стала, копошилась там на руинах, бессмысленно перебирая какие-то грязные вещи. Ну он, конечно, взялся ей помогать, да только сразу понятно стало, что за два дня увольнительной не успеть разгрести. Альфи попросил продлить отпуск, а ему отказали. Он, конечно, плюнул на систему эту — сколько раз она поперек горла вставала… Остался матери помогать. Всего-то на неделю. Сам в часть вернулся. Ну, его сразу схватили — и в военную тюрьму за дезертирство. Вот это уж настоящее дно было. А главное, надзиратели -звери настоящие. Как в немецком концлагере. Издевались над заключенными как хотели.
Однажды на его глазах до смерти забили двоих. Бетонный пол, люди корчатся… Такое потом в кошмарах всю жизнь снится. Однако все оказалось к лучшему, потому что дело это неожиданно получило огласку, громкий процесс был, и его освободили как свидетеля. То есть обратно на фронт отправили, ждать, пока вызовут давать показания. А у него эта война уже в печенках сидела. Через пару дней он просто взял и уехал обратно в Лондон. Нет, конечно, непросто в военное время без документов путешествовать, но бывшему беспризорнику не привыкать. Вот и вернулся он в столицу, а там вообще не узнать ничего. Бомбежки. Руины везде. Кому-то разгребать все это надо, мужчин нет. А он, когда матери помогал, усвоил уже, как это делается, и начал потихоньку свой бизнес — расчистку улиц. Чего только в этих домах не находили! Иногда все владельцы мертвые уже были. Хороший бизнес, в общем. Потихоньку брата своего привлек, технику купили. И вот у них сейчас контора по сносу ветхого жилого фонда. Все официально и солидно. Дом, машина, жена, двое детей. Дай бог каждому.
Альфи и не заметил, как за первой пинтой пошла вторая, и вся его жизнь была изложена продавцам ковра. Ребята кивали, удивлялись, охали, говорили, что биография прямо-таки удивительная, хоть книжку пиши или кино снимай. Но все хорошо, что хорошо кончается, дай бог ему счастья, и благополучия, и новый ковер! А где же он, кстати? На складе, в нескольких кварталах отсюда. Если есть машина, можно быстро подъехать и забрать.
Альфи, который к тому времени нацелился уже на третью пинту и совершенно передумал садиться за руль, щедрым жестом выложил ключи от машины на стойку:
— Водить умеете? А поезжайте, привезите! Вон, в конце улицы «лендровер» припаркован. Я-то, похоже, на такси сегодня.
Расположившись с третьей пинтой у окна, Альфи смотрел на золотой осенний свет, на послевоенных красоток, дефилировавших по улице, на свой новенький «лендровер», отъезжавший от тротуара, чтобы кардинальным образом изменить его судьбу…
Тюрьма
Прошло полчаса, затем час. На город спустилась ночь. Продавцы ковра и машина бесследно исчезли. Через два часа Альфи окончательно протрезвел и позвонил в полицию, чтобы сообщить об угоне. Он не хотел приплетать к делу ковер и просто сказал, что нечаянно оставил автомобиль с ключами внутри. Дальше предстояло еще более неприятное объяснение дома. Сказать, что пятничный семейный вечер был испорчен, — не сказать ничего.