Дотракиец в Петербурге
Иногда метафора точнее прямого высказывания и помогает найти ключ к трудному подростку
-Поговорите с ним! — почти истерически выкрикнула женщина, втолкнула в предбанник моего кабинета рослого юношу, захлопнула дверь и, кажется, даже подперла ее плечом с той стороны.
— Ну что ж, проходи, — уныло сказала я. Начало не обещало ничего хорошего.
Продолжение, впрочем, тоже.
Юноша был высок и черноволос. Удлиненные глаза казались обведенными черной каймой, как у древних египтян. Я даже присмотрелась внимательнее. Разумеется, никакой косметики не обнаружила, просто очень густые и длинные ресницы. Мать я видела мельком, но в своем предположении практически не сомневалась: отец мальчика кто угодно, только не славянин.
— Как тебя зовут?
— Кир зовут меня.
— Сколько тебе лет?
— Шестнадцать лет мне.
Еще несколько таких же вопросов и ответов. Энцефалопатия? Какого генеза? Нарастало раздражение на мать. Хоть бы медицинскую карту в руки чаду сунула!
— В какой школе ты учишься?
— В триста пятьдесят седьмой школе…
— … я учусь, — закончила я. Вдруг он просто прикалывается?
Улыбки не последовало. Но школа-то обычная, не коррекционная!
— Как ты учишься?
— Нормально я учусь.
— Тройки, четверки?
— Тройки, четверки.
— Кир, ты странно разговариваешь по-русски. Может быть, русский для тебя не родной? Тогда какой у тебя родной язык?
— Дотракийский.
Некоторое время я переваривала услышанное. И постепенно усваивала, что никакой энцефалопатии тут нет, а что есть — я совершенно не понимаю.
Он пришел и говорит: я на тебе все равно женюсь, но к твоему ребенку отношения иметь не буду. Если тебя это устраивает, пошли заявление подавать
Попыталась выяснить, что, по мнению Кира, двигало его матерью и о чем она хотела, чтобы мы поговорили.
Полный провал. Причем у меня нет ощущения, что он равнодушен или отсутствует. Он здесь, и у него какие-то чувства. Сильные. Но какие и по какому поводу — у меня нет даже предположений.
— Кир, пожалуйста, позови свою мать, а сам посиди в коридоре.
— Не могу позвать свою мать. Нет ее там. На работу она ушла.
— Ты знаешь ее телефон?
— Восемь девять два…
— Погоди, погоди… я набираю…
Трубку взяла сразу — на работе она или где.
— Это психолог. Приходите завтра вечером к семи. Кира с собой можете не брать, мы с ним уже побеседовали. Если это можно так назвать.
***
История сначала выглядела обыкновенной.
— Когда я собралась за своего нынешнего мужа замуж, у меня уже был ребенок. Вот он, Кирилл. Три года ему было, и он у моей мамы жил, у своей бабушки то есть. А я сама работала, поварихой, в смены. Он с самого начала шумный был и подвижный очень, маме тяжело было, но что ж поделать? Надо же кому-то деньги зарабатывать.
А он сначала не знал, что у меня ребенок — ну, мы просто встречались и все. А потом он сказал: давай жениться. Тогда я ему и сказала. Он ушел, три дня не появлялся и не звонил. Я все плакала и думала: ну вот. А потом он пришел и говорит: я на тебе все равно женюсь, но к твоему ребенку отношения иметь не буду. Если тебя это устраивает, пошли заявление подавать. Живет он у бабушки и пусть живет, будем ей деньги давать и видеться с ним будешь. А я говорю: если мы будем вместе жить, тогда Кирилл тоже будет с нами — он мой сын, и маме с ним тяжело. Он еще подумал и говорит: хорошо, только меня к этому не привлекай.