Дама с камелиями
Сестры покинули дворец на Гагаринской, намереваясь обратиться к государю. Разве решение брата не означает, что он не отдает отчета своим поступкам? А если так, можно ли жениться больному? Скоро их известили о дне высочайшей аудиенции.
Лето 1871 года чета Достоевских проводила в любимом Дрездене. Выдалось оно на редкость тревожным. Только что завершилась франко-прусская война, на карте появилась Германская империя, и в стране царил патриотический подъем. Газеты писали о беспорядках, чинимых националистами. Большой русской общине Дрездена жилось неуютно — то и дело слышалось: «Покончили с французами, теперь примемся и за вас». «Русские дрезденцы», как и их путешествующие соотечественники, старались вести себя осмотрительно, не ввязываться в перепалку и не обострять обстановку.
Когда в Дрезден торжественным маршем вернулись немецкие войска, им устроили пышную встречу. На местах для состоятельной публики в числе прочих сидела богато одетая дама средних лет, наблюдавшая за парадом. Услышав, как за ее спиной разгоряченные бюргеры принялись выкрикивать оскорбления в адрес России, она резко обернулась, медленно подняла вуаль и вдруг выругалась крепко, по-простонародному. Затем опустила вуаль и неспешно направилась к выходу мимо ошалевших немцев.
Достоевский с женой, сиди они на трибуне, конечно сразу бы узнали даму. Это о ней записала Анна Григорьевна в своем дневнике: «Графиня Кушелева-Безбородко, сама явившаяся знакомиться с Федором Михайловичем в 1870 году, когда мы жили в Дрездене».
О чем они тогда говорили — неизвестно. Но Анне Григорьевне не нужно было ничего объяснять. Укладывая спать трехлетнюю дочь Любочку, она все думала о том, что должен чувствовать писатель, встретивший во плоти героиню своего романа? Что остается от истории после того как она рассказана и куда уходят персонажи уже написанных книг? Наверное туда же, куда давешние сны и несбывшиеся надежды — в какую-то другую реальность.
И вот героиня здесь, вполне себе настоящая. Его Настасья Филипповна — Любовь Ивановна Кушелева-Безбородко, своими руками загубила собственную жизнь. Когда муж только начал делать наброски, Анна Григорьевна спросила, о чем будет новая книга. Он ответил, что о борьбе любви с ненавистью. Да, чего-чего, а этого в жизни графини было предостаточно...
Первые главы стали выходить в «Русском вестнике» в 1868 году, и многие в петербургском свете узнавали в главных героях романа «Идиот» князе Мышкине и Настасье Филипповне графа Григория Кушелева-Безбородко и его жену Любовь Ивановну. Совпадало все вплоть до внешности. Небывалый случай, когда Достоевский буквально срисовал персонажей с реальных людей, поместив их в роман почти «как есть». Это было неожиданностью для всех, кроме Анны Григорьевны. Она давно знала, что мужу не дает покоя библейский миф о раскаявшейся грешнице. Он часами разглядывал в Дрезденской галерее картину «Кающаяся Магдалина» Баттони.
После женитьбы жизнь Достоевских мало изменилась: как и в то время, когда писатель только познакомился с молодой стенографисткой Анной Сниткиной, он делал ночами записи, она по утрам приводила их в порядок, а после начиналась диктовка. Нельзя сказать, что герои сразу стали ей приятны — безвольный аристократ с признаками вырождения и «женщина с прошлым», содержанка, дама полусвета, отличавшаяся резкой, демонической красотой. Но муж уже любил их обоих, как любил всех своих героев.
Она знала, как между ними все будет: князь Мышкин, этот «положительно прекрасный человек», полюбит «падшую» Настасью Филипповну и спасет ее, возвысит до себя. Однажды Достоевский спросил, что она думает о таком исходе. «Падшая женщина... — покачала головой Анна Григорьевна. — Скорее она самого его на дно утащит».
Так же как Настасью Филипповну, Кушелеву можно было только либо страстно любить, либо бешено ненавидеть. Когда по Петербургу поползли слухи о свадьбе графа Григория и Любови Ивановны, разразился скандал. Достоевский был одним из немногих, кто сочувствовал вельможе. «Полоумный женится!» — самое безобидное из всего, что говорилось. И на ком!.. Рассказывали, что обе его замужние сестры, Варвара Александровна — княгиня Кочубей и Любовь Александровна — графиня Мусина-Пушкина, на коленях стояли на парадной лестнице резиденции Кушелевых, умоляя брата не жениться на падшей, но все без толку...
Любочка, родившаяся в 1829 году, была дочерью инженер-генерал-майора Кроля. Он происходил из семьи небогатых немецких переселенцев, объявившихся в России при императоре Павле I. Настоящее имя его было Иоганн. Всего в своей жизни он достигал нелегкой службой военного инженера-строителя. Вершиной карьеры стала должность вице-директора 2-го департамента Министерства путей сообщения. Иван Христофорович, так его называли в России, сумел устроить свою дочь Любочку в Смольный институт. Видимо, больших денег в семье не было, а его жалованье едва покрывало необходимые расходы.
После окончания института ее представили ко двору. По слухам, ослепительная красавица привлекла внимание Николая I и в 1849-м на некоторое время стала его возлюбленной, за что император, как говорили, пожаловал ей приличное приданое — Любочка Кроль в 1853 году вышла замуж за гвардейского офицера Михаила Пенхержевского. Супруги зажили тихой семейной жизнью, у четы родился сын Александр. Замужество госпожи Пенхержевской оказалось недолгим. Вскоре Михаил умер, оставив молодую вдову с ребенком почти без средств — деньги ушли на его лечение.
«Болезнь мужа, на лечение которого она ничего не жалела, истощила все средства преданной жены, погребение и первое время вдовства довершили разорение, и оправившись от первого пароксизма горя, Любовь Ивановна очутилась без гроша в кармане, не имея ровно ничего впереди», — вспоминала в своих мемуарах Александра Соколова, известная под псевдонимом Синее Домино. Остается только гадать, почему ни семья мужа, ни собственная родня не поддержали вдову, оставшуюся с маленьким сыном на руках.
В отчаянии Любовь Ивановна согласилась на брак с немолодым штабс-капитаном Голубцовым — тот обещал обеспечить ей и ребенку безбедное существование — и переехала к мужу в Киев. Женщина надеялась, что со временем «стерпится — слюбится», однако не случилось. Да и Киев после Санкт-Петербурга казался унылым болотом, и Любочка в один прекрасный день сбежала с сыном в столицу.
История про два брака стала известна впоследствии со слов самой Любови Ивановны. Позже выяснилось, что брошенный «немолодой» супруг был всего на год ее старше.
В Санкт-Петербурге никто ее не ждал. Отец Иван Христофорович умер в 1854 году. У брата — журналиста и писателя Николая Кроля, в убогой квартирке которого она остановилась, — лишней копейки не водилось. Кроме смелости, происходившей от отчаяния, и красоты Любовь Ивановна ничего не имела за душой. Что ж, и это немало — она решила оказывать определенные услуги состоятельным господам. Деньги — вот все, что имело теперь для нее значение. Переходя «из полы в полу», как тогда говорили, госпожа Голубцова в итоге поселилась в доме Николая Кушелева-Безбородко. Он приходился младшим братом графу Григорию — наследнику огромного семейного состояния.
Безбородко появились еще при царе Алексее Михайловиче. Демьян, первый представитель славной фамилии, происходил из польских шляхтичей и прозвище свое получил после участия в военном походе, в котором противник отсек ему часть подбородка. Возвысился же род при Екатерине II — Александр Безбородко долгие годы был ее доверенным секретарем, а при сыне императрицы Павле стал канцлером.
Его внучатый племянник граф Александр Григорьевич Кушелев-Безбородко, блистательный царедворец и меценат, рано овдовел. Жена, урожденная княжна Репнина, умерла, оставив его с четырьмя детьми: Варварой, Григорием, Любовью и Николаем. После смерти матери четырехлетний Гриша стал страдать нервными припадками, в которых медики скоро распознали пляску святого Витта.
В 1855 году граф Александр Григорьевич скоропостижно скончался. Отныне наследником огромного состояния становился его старший болезненный отпрыск двадцати трех лет. Между тем многие даже толком не знали, как выглядит Григорий: за четыре года до смерти родителя из-за участившихся приступов врачи рекомендовали юноше избегать любых волнений. Он затворился в своем дворце на Гагаринской набережной и принимал такие огромные дозы лекарств, что выглядел как «вконец отживший человек». При этом некоторые уверяли: несмотря на болезнь, отшельник не прочь покутить тайком от сурового отца.
