Вознесенскому из шестидесятников повезло, пожалуй, меньше всех

ДилетантИстория

Андрей Вознесенский

Портретная галерея Дмитрия Быкова.

1

Вознесенскому из шестидесятников повезло, пожалуй, меньше всех — по крайней мере, на сегодняшний день, — потому что прослойка, о которой и для которой он писал, исчезла. Поэтому судить о его задачах и о смысле его стихов мы можем лишь весьма приблизительно: ему как бы не на кого опереться, его слово повисает в воздухе. Вознесенский прочней других — прочней даже, чем Евтушенко, — привязан к советскому контексту и затонул вместе с этой Атлантидой, чем предопределён и трагизм его позднего мироощущения, нараставшее одиночество («Эпоха глухонемая. Тону. По поэме круги. Друзья меня не понимают. А кто понимает — враги… На крыше антенка, как скрепка, пришпилит из неба тетрадь. И нет тебя, Нина Искренко, чтоб было кому почитать»). Герои и читатели его стихов исчезли, когда переломилось время. 1968 год, почти официальный конец оттепели, их смертельно ранил, а 1991-й, как выяснилось, добил. И в этом была особая горечь их удела: что наступление полусвободы было первым ударом, а свобода стала последним. Потому что в этой свободе им не было места, они ей были попросту не нужны.

Кто был аудиторией Вознесенского, лучшим представителем которой был он и сам? Это была элита советской гуманитарной, но прежде всего технической интеллигенции — условно говоря, Дубна, которая для советских шестидесятых вообще многое значила. Советский Союз был отнюдь не идеален для жизни, да что там — невыносим, но для работы, причём не для всякой, он был устроен идеально, как огромная и сравнительно благоустроенная шарашка. Советский Союз был хорошим местом для учёных, о которых хорошо сказал академик Арцимович: «Наука есть способ удовлетворения личного любопытства за государственный счёт». За государственный счёт удовлетворялось прежде всего любопытство естественно-научное. Сами физики об этом пели, пародируя Окуджаву: «Как славно быть совсем простым учёным, доверием народа облечённым! Как славно быть совсем простым учёным, пока ещё ни в чем не уличённым!» Это была не только привилегированная, но и самая совестливая прослойка (поскольку в России совестливые вырастают именно из привилегированных: у них есть время и силы на совесть, есть чувство собственного достоинства, непривычка прогибаться). Это была элита, состоявшая из профессионалов, — а в России подлинной элитой могут быть только профессионалы: их некем заменить, без них станет некому обслуживать систему, и потому они позволяют себе иногда даже грубить начальству в ответ, а иногда, страшно подумать, и первыми.

Это были главные читатели и почитатели Вознесенского. Он был поэтом молодых технократов, носителем и воплотителем главных их черт.

2

Что это были за черты? Прежде всего скорость. Метафора — главный ускоритель поэтической речи. Метафора у Вознесенского не самоцельна, это способ так разогнать речь, чтобы в ушах свистело, и вообще главная его тема — скорость: мотоциклисты в белых шлемах, как дьяволы в ночных горшках. Мимо санатория реют мотороллеры: осень, небеса, красные леса. Мы животные, твоё имя людское сотру, лыжи водные распрямляют нас на ветру. И — целый вальс, писанный этой же короткой строкой: зелёные в ночах такси без седока, залётные на час, останьтесь навсегда.

Быстроумие, идеальная память на свои и чужие тексты, знание всего мирового авангарда — первая черта этого поколения и Вознесенского как главного его поэта. С этим тесно связана вера в прогресс, установка на него, поклонение будущему. Он был футуристом после футуристов — по интонации, мироощущению, пафосу радикального переустройства, прежде всего артистического и технического (революции, конечно, — да, но пусть это будет научно-техническая революция, НТР, главный лозунг шестидесятых): «Мы — противники тусклого. Мы приучены к шири — самовара ли тульского или ТУ-104». А как это соотносится с традицией? А он и традицию так понимал, в самом что ни на есть футуристическом духе, и это понимание верное, потому что России искусственно навязан образ исконно-посконной, лампадной, кондовой избяной-толстозадой. Реальная Россия авангардна, и не случайно Вознесенский так вцепился в работы Бориса Раушенбаха о перспективе в древних русских иконах. Раушенбах, математик, физик, строитель ракет, прошедший через ГУЛАГ и шарашку, — словом, человек того карасса, который Вознесенского особенно ценил. И этот человек просчитал, что русская икона — авангардна, что в ней предсказаны открытия, до которых дозрел только ХХ век! Вытянуть Россию в авангард, сменить имидж, отнять патриотизм у «русской партии», у «Молодой гвардии», стереть с авангарда ярлык космополитического и буржуазного — это одна из главных задач Вознесенского. Для России ключевое понятие как раз не медлительность, не тугодумность, не пресловутая «раздумчивость и неторопкость» — нет, попытка навязать ей образ квашни с кислым тестом как раз бесперспективна; «русская партия» вдрызг проиграла шестидесятые годы, в оттепель её место было на безнадёжной периферии, частичный реванш ребята вроде Кожинова взяли в семидесятые — и то не преуспели. Понимание Ленина как явления глубоко национального и революции как органически русской — весьма актуальная тема и по нынешним временам, когда русскую революцию опять пытаются представить происками евреев и международных разведок. Ни черта вы не понимаете в России, ребята-почвенники, и сами вы не русские, а просто глупые. Вы думаете, ваша тормознутость — национальная черта? Да Россия за сто лет прошла путь от «Ябеды» Капниста до «Вишнёвого сада», путь от классицизма до абсурдизма, на который у Европы ушло полтысячелетия. Россия долго запрягала, но в девятнадцатом веке поехала так, что, как грится, посторониваются и дают ей дорогу другие народы и государства. Сталин её затормозил, авиаконструкторов пересажал — но Королёв и Раушенбах и в шарашках продолжали обсчитывать траектории, и в шестидесятые мы разогнались снова. Потом нас опять затормозили, но остановить не получится, даже и не надейтесь, нынешние идеологи консерватизма и традиции. Снесём, не оглянемся.

Ещё одна его главная черта, тесно связанная с этой тягой к высоким скоростям, — очень русская и очень христианская. Это не восторг от разрушения как такового — иначе Вознесенский ничем не отличался бы от левака с французских баррикад; это ещё и умение терять. В этом радостном разрушении собственной жизни — весь пафос «Пожара в Архитектурном»: «Пожар в Архитектурном! По залам, чертежам, амнистией по тюрьмам — пожар, пожар! А мы уже дипломники, нам защищать пора. Трещат в шкафу под пломбами мои выговора! Прощай, архитектура! Пылайте широко, коровники в амурах, райклубы в рококо! Прощай, пора окраин! Жизнь — смена пепелищ. Мы все перегораем. Живёшь — горишь. Всё выгорело начисто. Милиции полно. Всё — кончено! Всё — начато! Айда в кино!»

Авторизуйтесь, чтобы продолжить чтение. Это быстро и бесплатно.

Регистрируясь, я принимаю условия использования

Рекомендуемые статьи

Внук Чингисхана Внук Чингисхана

Мы не очень жалуем Батыя, а в Астане, столице Казахстана, есть улица Бату-хана

Дилетант
Сколько стоит организовать модный показ Сколько стоит организовать модный показ

Модный показ: гонорары моделей, сценография, кейтеринг и многое другое

Vogue
Самый знаменитый монгол Самый знаменитый монгол

Чингисхан по праву входит в пантеон величайших завоевателей

Дилетант
«Я бы посмотрел, как ты пьешь кефир»: девушки о самых идиотских подкатах «Я бы посмотрел, как ты пьешь кефир»: девушки о самых идиотских подкатах

Подкаты к девушкам от странных парней

Playboy
Собор Парижской Богоматери Собор Парижской Богоматери

Нотр-Дам не сгорел, хоть и сильно пострадал

Дилетант
По всем фронтам. Как остаться профессионалом во время декрета По всем фронтам. Как остаться профессионалом во время декрета

После декретного отпуска женщина оказывается между двух огней

Forbes
Зачем инженеру якорь? Зачем инженеру якорь?

К началу XX века портретный жанр сильно изменился и внешне, и внутренне

Дилетант
Немного ужаса на ночь Немного ужаса на ночь

Почему романтическим комедиям мы порой предпочитаем леденящие кровь хорроры

Psychologies
Зомбирующий гриб оказался куда опаснее, чем считали ученые: абсолютный паразит Зомбирующий гриб оказался куда опаснее, чем считали ученые: абсолютный паразит

Грибок, превращающий муравьев в послушных зомби, преподнес ученым ряд сюрпризов

Популярная механика
«Мы не берем маски домой» «Мы не берем маски домой»

Звездные супруги Пенелопа Крус и Хавьер Бардем снова играют влюбленных

Cosmopolitan
Lexus ES Lexus ES

Lexus ES

Quattroruote
Фиаско за миллионы: провалы, которые войдут в историю Фиаско за миллионы: провалы, которые войдут в историю

Ошибки при внедрении новых технологий могут привести к многомиллионным затратам

Forbes
Как голод превращается в раздражительность Как голод превращается в раздражительность

Как телесные ощущения воздействуют на эмоции

Psychologies
7 самых невероятных биографий, которые приведут тебя к успеху 7 самых невероятных биографий, которые приведут тебя к успеху

7 самых невероятных биографий, которые приведут тебя к успеху

Playboy
8 актуальных моделей обуви 8 актуальных моделей обуви

Какая обувь актуальна в этом сезоне

GQ
Тюремных окон негасимый свет Тюремных окон негасимый свет

Фотограф Стивен Турлентс в течении 20 лет снимал американские тюрьмы

Esquire
Ген перемен Ген перемен

Спустя 17 лет забвения Toyota возрождает Supra

Quattroruote
Cолевой портрет Cолевой портрет

Как узнать, хватает ли тебе минералов

Лиза
В двух Томах В двух Томах

Том Харди поистине двулик. Милый человек в жизни — воплощение зла на экране

Glamour
20 самых смешных фотографий животных 2018 года 20 самых смешных фотографий животных 2018 года

Смешные фотографии животных с конкурса The Comedy Wildlife Photography Awards

Esquire
Свистать всех наверх Свистать всех наверх

Моря отсюда не видно, зато лодки есть в каждой комнате

AD
Армения. Солнце внутри Армения. Солнце внутри

Лучшее время для поездки в Армению – осень

Домашний Очаг
Мама была права Мама была права

Джастин Бибер сделал предложение своей подруге детства Хейли Болдуин

OK!
10 способов уснуть, когда не помогает даже общий наркоз 10 способов уснуть, когда не помогает даже общий наркоз

Когда овечек сосчитал уже больше миллиарда, а бодрости только прибавилось

Playboy
Туман-убийца: как лондонский смог погубил 12 тысяч человек Туман-убийца: как лондонский смог погубил 12 тысяч человек

4 декабря 1952 года. Лондон. Безветрие. Город медленно погружается во тьму

Cosmopolitan
Санкциям вопреки: как российские нефтяники находят деньги в Европе Санкциям вопреки: как российские нефтяники находят деньги в Европе

В условиях санкций ряду компаний удалось получить кредиты

Forbes
Тень Березовского: почему Абрамович стал угрозой для общественной безопасности в Швейцарии Тень Березовского: почему Абрамович стал угрозой для общественной безопасности в Швейцарии

Неприглядная изнанка крупного российского бизнеса

Forbes
Арт-технологии: как искусство подталкивает прогресс Арт-технологии: как искусство подталкивает прогресс

Используя новые технологии, художники стараются сделать наш мир лучше

Forbes
Вернуться к жизни Вернуться к жизни

Марина Зудина нашла новую работу

StarHit
10 правил мужской дружбы 10 правил мужской дружбы

Новый выпуск собрания мужских правил посвящен лучшим друзьям

Maxim
Открыть в приложении