Алексей Иванов: «Речфлот». Документальная основа романа «Бронепароходы»
В марте в издательстве «Альпина нон-фикшн» выйдет документальная книга Алексея Иванова «Речфлот: История речного флота Российской империи и Советского Союза». Исследование автора легло в основу его романа «Бронепароходы». «Сноб» публикует отрывок о людях, которые работали и путешествовали на пароходах в конце XIX века
Команда
Команда парохода делилась на две части — верхнюю и нижнюю. К верхней команде относились капитан с помощниками, лоцман, боцман и матросы. Боцман заведовал хозяйством и по своим обязанностям напоминал водолива на старинных народных судах. Капитан редко вел пароход сам; чаще у штурвала стоял вахтенный матрос, который так и назывался — штурвальный. Он выполнял приказы капитана, его помощника или лоцмана. Семен Неуструев писал: «Контингент штурвальных состоял из тех же матросов, но только более смышленых». Некоторые из этих матросов со временем тоже дорастали до капитанов. «Командиры» парохода жили в тесных каютах, расположенных в надстройке, а матросы — в общем кубрике, расположенном в носовой части судна в трюме. В кубрике были двухъярусные нары и стол.
К нижней команде относились те, кто работал в трюме с агрегатами судна. Кочегары с помощниками следили за паровым котлом. Когда пароходы перешли на нефтяное отопление, кочегары утратили сходство с закопченными чертями из преисподней и превратились в аккуратных специалистов в чистых форменках, которые вели наблюдение за циферблатами приборов. Машинист и его помощники контролировали машину. Ее движущиеся части постоянно смазывал масленщик. С появлением электрического оборудования к нижней команде присоединился электротехник. Нижняя команда жила в кубрике, расположенном в кормовой части судна, а машинист — в каюте наверху: он тоже числился среди «командиров».
Управляющие пароходных компаний знали пароходных «командиров» в лицо, уважали их, старались удержать на своих судах. «Командиры» получали жалованье раз в десять выше, чем «рядовые», а в больших компаниях им платили даже зимой. Обычно «командиры» по многу лет плавали на одних и тех же пароходах, изучив их до последней заклепки. Это и было любовью.
На пассажирских судах имелся и вспомогательный персонал: кассиры, повара, буфетчики, посудники, официанты, уборщики. Разумеется, на речном флоте был установлен официальный распорядок жизни: три вахты, перечень должностных обязанностей и так далее. Но эти правила строго соблюдались только на представительских лайнерах. На тех пароходах, где не было посторонних глаз, постепенно вырабатывался свой собственный уклад, патриархальный. Дело в том, что в команду разрешалось набирать и женщин (это было запрещено только на казенных судах), потому на пароходах процветала семейственность: муж — капитан, жена — боцман, сын — кочегар... и в том же духе. А штатное расписание не исполнялось: проще говоря, не хватало людей. Зачем нанимать двух матросов, если их работу может выполнить один человек, который получит удвоенную плату? Команда прикроет, начальству никто не донесет. И команда превращалась в коллектив, крепко спаянный уважением к капитану и всякими неопасными житейскими нарушениями регламента. Пароход работает, и нет претензий.
Вот как с юмором и знанием дела описывал нравы речного судоходства академик Алексей Крылов, волжанин: «Пароход притыкался к отмели. Как только слышалось шуршание, машину останавливали и раздавалась команда капитана: “Ванька, Васька, скидай портки, сигай в воду, маячь!” Ванька и Васька, полуголые, прыгали в воду и маячили, то есть измеряли глубину, подавая результаты промера так: “Василь Иваныч, — кричит Васька, — здеся по колено!” — “Иди к правому берегу!” Через некоторое время: “Василь Иваныч, здесь пол-ляжки!” — “Иди еще!” Наконец раздается желательное: “Василь Иваныч, здеся по брюхо!” — “Стой там, подавай голос!” Точно так же выставлялся и живой маяк Ванька. По их голосам пароход и перебирался малым ходом, вернее сказать, перетирался через перекат».
Матросов на пароходы набирали в апреле. Работа на флоте была подобна отхожему промыслу, и речники не теряли связи со своими деревнями — там они жили зимой. Поэтому многие селения переключались на обслуживание пароходов, превращались в деревни речников. Здесь главным праздником становился день ледохода, на домах висели спасательные круги с названиями судов, а человек, уходящий в навигацию, по обычаю бросал в реку каравай.
Например, село Истобенское на Вятке издревле страдало от малоземелья, и жители еще с XVIII века занимались бурлачеством на Вятке, Каме, Волге и Северной Двине. В результате все истобенцы поголовно сделались речниками. Журналист Иван Сельвинский подсчитал: «В 1885 году из 237 человек,занимавшихся бурлачеством, было: капитанов — 7, помощников капитанов — 1, машинистов — 1, лоцманов — 43, штурвальных — 19, водоливов — 81, матросов — 56, кочегаров — 1, бурлаков — 28» («бурлачеством» в то время называли и работу бурлаком, и работу матросом, и вообще работу на флоте). Капитаны-истобенцы организовали в своем уезде ссудо-сберегательное товарищество и общество потребителей, хотя местные купцы обещали им «вспороть животы». В 1894 году истобенский волостной сход постановил открыть при сельском училище речные классы; дело затянулась очень надолго, но в итоге в 1911 году в уездном городе Орлове открылось целое речное училище.