ДвуАлександрие
Историки с подходом ботаников по важным для них признакам разложили на противоположные полочки два важнейших царствования в истории России: «Реформы» Александра Второго Освободителя и «Контрреформы» Александра Третьего Миротворца. Ущербность сей классификации, обессмысливающей россиеведение, проявляется в бесчисленных «но вдруг», встающих поперек «закономерного развития» истории страны: но вдруг декабристы, народовольцы, масоны, евро-шпионы, февралисты, большевики…
Подчеркивая внутреннюю связность всего периода правления Александров Второго и Третьего (1856–1894), предложу нарочито неуклюжий термин «ДвуАлександрие».
Выпячивание и наивное внимание к малосущественным деталям, противопоставление Отец (Реформы) – Сын (Контрреформы), затушевывало важные подробности истории России, вело к забвению главного смысла двух царствований, того, что и дает основание для их объединения в период: «ДвуАлександрие».
Непонимание сути работы своих отца и деда более всего и подвело Николая Второго. Правда, первую треть его, Николая, царствования, пока еще работала команда Александра III во главе с великим Сергеем Витте, можно считать продолжением «ДвуАлександрия», примерно до 1902–1903 годов. Пуск Транссиба, пожалуй, последнее великое свершение той великой «команды». Далее: уже собственно Николай, его выдвиженец Безобразов, японская война, революция, еще война, еще революция. Как раз в попытках объяснения кризисов этого периода и воцаряется вводное слово «вдруг»: «Япония в 1905‑м была близка к полному истощению ресурсов, но вдруг революция… В 1916 году Россия наладила военное производство, снабжение армии, была близка к победе… но вдруг Гучков с Родзянко, сговорившись с начальником штаба Алексеевым…»
В случае Александра Второго Освободителя вообще – странная симметрия: писатели, лепящие из его отца, Николая Первого, величественную колонну, нещадно ругают сына за все реформы, потачки либералам и демократам. Играют на противопоставлении Александра Второго не только его отцу, но и его сыну, Александру Третьему. Особенно напирают на список назначенцев отца: Лорис-Меликов, Милютин (действительно, быстро изгнанных сыном), и на подборку фактов, якобы укладывающихся в строгую схему: «Реформы – Контрреформы».
Пример доктринерства, причем обоюдного, либерального и псевдопатриотического. «Либералы»: наш – Александр Второй и Реформы. «Патриоты »: наш – Александр Третий и Контрреформы. Чья в таком случае вся Россия с ее Историей – непонятно. И, главное, забывается, что при всей внешней разнице их царствований отец и сын сделали одно Великое Дело.
В любых образах, уподоблениях готов это пояснять. Например, историю часто сравнивают с дорогой, движением по «историческому пути». Хорошо, представьте тогда Великое историческое препятствие, громадную Историческую Яму, которую пришлось объезжать царям Александрам Второму и Третьему. Но чтобы объехать, надо сначала повернуть руль влево (Реформы, «Царь-Освободитель»), а затем, чтоб остаться на Дороге – вправо (Контрреформы, «Царь-Миротворец»). По-другому не ездят, чтоб только влево‑влево, или вправо‑вправо, нет таких дорог, путей в природе. За исключением… да-да, правильно, «кольцевых», на которых исторический путь – бег по кругу.
Или еще уподобляют Государство Телу, Организму… Ладно. В теле страны была громадная, смертельно опасная опухоль, один разрезал-удалил (Александр Второй), другой зашил (Александр Третий).
И тогда смена министров отца: Лорис-Меликова, Милютина – Игнатьевым, Ванновским, – не более, чем откладывание скальпеля и взятие хирургической иглы. Очень показателен пример бессменного военного министра Александра Второго – генерала Дмитрия Алексеевича Милютина, творца первой послекрепостнической, послерекрутской армии. Да, в 1881 году его быстро заменили Ванновским, но оценка его работы не меняла плюс на минус, и в 1898‑м он, будучи много лет отставным, был произведен (уникальный случай!) в генерал-фельдмаршалы, став в итоге последним фельдмаршалом России.
Именно привлечению внимания к единству действия двух императоров служит термин ДвуАлександрие. Снятию пластов примитивных группирований Александра III («правого») с Николаем I (уж точно «супер-правым ») – против Александра Второго (либерала).
Свои образы: объезд ямы (влево‑вправо), хирургическая операция (удалилзашил), подкреплю Константином Леонтьевым, в книге «Восток, Россия и Славянство» писавшим: «Два государственных акта, 19 февраля 1861‑го (освобождение крестьян) и 29 апреля 1881‑го (Манифест Александра Третьего) дополняют друг друга».
Но термин «ДвуАлександрие» бессилен без признания всей величины проблемы, исторической «ямы», или «опухоли», ненормальности, неестественности государственной жизни в течение 99 лет, с 1762 по 1861 годы. А с этим, с признанием, всегда были большие трудности.
Пропаганда часто разрывалась между желанием указывать на Великие Шаги, Преодоления, Решения Великих проблем и… страхом признать то, что эти Проблемы – были, что они вообще – могли быть в выглаженной, как на парад, Истории.
Тяжелую болезнь того периода, 1762—1861 годов, замаскировать еще проще: победа над Наполеоном, золотой век культуры, несомненные достижения… Но главный грех или болезнь (а богословы, кстати, всегда их увязывают), которую пришлось лечить в период «ДвуАлександрия» – отнюдь не в отступлении, отходе от каких-то западных или «общемировых» принципов развития, нет. Период 1762– 1861 годов – это национальное самопредательство, искажение русскости.
Что то была за Болезнь, Препятствие на российском историческом пути? Ответ «Крепостничество» – не совсем полный. До 1762 года, до «Манифеста о вольности дворянской», русское государство держалось на балансе служилого и тяглового сословий, на простой смысловой связке: крестьяне принадлежат дворянам, дворяне – государю. Просто великолепна строка из манифеста Петра Первого 1717 года, по случаю рождения сына: «Благословил меня Бог еще одним рекрутом!» (это о втором сыне, от Екатерины, увы, недолго жившем).
Служба «служилого», простите за тавтологию, сословия в основном заключалась в военной службе, как выражаются французы: «налог крови». Что тяжелее, «пахота» или война? Неожиданный для многих, хотя и косвенный ответ: в Судебниках 1497 и 1550 годов несколько статей посвящено воспрепятствованию служилым (помещикам) отдаваться в холопы, чтоб избежать государственной службы.
Для краткости приведу цитату Ричарда Пайпса (с его трудом «Россия при старом режиме» автору приходилось и полемизировать, и соглашаться). В данном случае, Пайпс хорош как сумматор 5–6 ведущих русских историков: «крестьяне чувствовали связь своего крепостного состояния с обязательной службой дворян ». Разорвала эту связь Екатерина. «Манифест о вольности дворянской» 1762 года они выпустили еще вместе с Петром Третьим, но весь новый статут дворянина создавался пятнадцать последующих лет, это еще дюжина актов, вплоть до 92‑статейной «Жалованной грамоты 1785 года». С «вольностью дворянской» совпало и закрепощение украинских крестьян. Власть дворян и возможность мобилизации (выжимания из деревни) дополнительных средств выросла существенно. Именно тот период можно считать классическим, «развитым крепостничеством ». Треть наших «Историй» это трактует как ошибку, треть как усиление эксплуатации крестьянства правящим классом. Еще треть просто закрывает на это глаза, им как раз для продолжения исторического повествования больше всех и требуется оборотов: «вдруг», «но тут…», «но эти…».
Я бы назвал период 1762—1861 «Большой заем». У крестьянства. Под сей «Всероссийский заем» Екатериной было:
– выиграно 5 войн: 2 турецких, 1 шведская, 2 польских (Барская конфедерация, восстание Костюшко);
– достигнута важнейшая «естественная граница»: Черное море;
– воссоединены все 3 ветви русского народа.
Скопилась уже целая библиотека «критик» Екатерины Великой, начиная с аналитической записки ее сына Павла до Герцена («историю Екатерины просто неприлично читать ») и многолетней усмешки интеллектуала над «забытыми газетами времен очаковских и покоренья Крыма». Еще одна дисциплина интеллектуального спорта – поиск умственных глубин Павла Первого: «русский Гамлет» и т. д. Но только сравнить результаты царствований: при Екатерине русские поселились там, где 900 лет они бывали только в качестве угнанных пленников‑рабов! Освоены берега Черного моря, южная, «Новая» Россия, Ставрополье...
Парадокс, скрытый яркими султанчиками, флагами, крестиками сражений на картах. Те же славные фамилии: Суворов, Кутузов, Багратион, Милорадович… но какова разница! Войны Екатерины: последние, прибавлявшие свободной земли русским крестьянам. Ставрополье, Кубань, Новороссия.
После 1796 года (ее кончина) настал черед и проигранным войнам, но даже выигранные теперь приносили только проблемы: Польша, Финляндия.
У ее несчастных сына и обоих внуков: войны за Мальтийский орден, Священный союз, одалживания (поиграть) евромонархам по 200000 «оловянных солдатиков» в русской форме…
Неписаный «общественный договор России»: крестьяне всегда поддержат царя, а царь всегда найдет новые земли, спасение от безземелья, решение проблемы перенаселения. Поволжье, Урал, Кубань, нынешнее Ставрополье и целая страна Новороссия…