Беззубый театр. Беседа на спорные темы
Продолжение статьи художественного руководителя театра «У Никитских ворот», народного артиста России Марка Розовского. Марк Григорьевич – режиссер и драматург, за годы творчества осуществивший около двухсот постановок в российских и зарубежных театрах, автор десятков пьес и инсценировок выдающихся литературных произведений. Начало в «ЗС» № 03/25.
Часть 2
К нам, в Театр «У Никитских ворот», приходят школьники, студенты, работяги, служащие, пенсионеры… Прекрасная публика, надо сказать.
Им сегодня не по карману ни Большой, ни Театр наций, ни какие-то великие гастролеры. Очень жаль, очень…
Приходится ахать, когда узнаешь, что на некоторые московские спектакли нужно заплатить за одно место в зале от 20 до 40 тысяч рублей. А то и больше!
Это что такое? Это плевок в лицо нашего зрителя. Впрочем, нашего ли?
Признаюсь, от этих цифр лично я свирепею. И уверен, не только я.
Говорят, актуальное недоискусство дорогого стоит. Любая нелепость должна быть свежа, и за это зритель готов платить. Цена высока, потому что покупают, а раз покупают, значит, цена может быть поднята до фантастических высот.
Чтобы удовлетворить невежду, режиссер авантюрно предлагает всякие «завлекалочки». Перечислим самые распространенные.
1. Изменение пола. Женские роли играют актеры-мужчины, мужские роли исполняют актрисы.
Приходилось видеть в чеховской Аркадиной знаменитого актера в платье и на каблуках, с накрашенными губами и в женском парике. Вздор?.. Конечно. Особенно интересно было смотреть сцены с Тригориным… Зал веселился, я плакал. От негодования.
2. Перенос действия старой пьесы в сегодняшний день.
Берем «Ревизора» и играем в современных костюмах.
Ух, какое открытие!.. Руки чешутся всего Шекспира переиначить. «Гамлета» играем в подворотне, «Отелло» в бассейне (Венеция все-таки!), «Ромео и Джульетту» – в туалете (Монтекки в женском, Капулетти – в мужском). Вы думаете, я выдумал последний пример, что-то преувеличил? Нет, этот опыт реально принадлежит не кому-нибудь, а великому Комеди-франсез, Мольер, видимо, рукоплещет там своим коллегам из нашего времени.
3. Присвоение (естественно, насильственное) персонажам качеств из арсенала ЛГБТ, – у автора и намека нет, что Бобчинский и Добчинский – геи, но режиссер сделал их таковыми по своей воле, – они бегают по сцене и постоянно целуются…
Театр, окстись!.. Режиссер, постыдись! – хочется крикнуть на весь зал, да неудобно – зрителю нравится. Значит, не можно, а нужно.
4. Обнажение. Раздевание. Нагота. Ну, ладно женщины. А то ведь и мужскими принадлежностями трясут. Спускаются в зрительный зал, идут по рядам и… трясут!.. Перед самыми носами дам и их джентльменов. Вы такое видели? Я – видел.
И, пожалуйста, не завидуйте мне.
Это запомнилось. Но не как театральное достижение, а как обыкновенное безобразие.
5. Следующий набивший оскомину стереотип – мат-перемат.
Как правило, он необоснованный, беспричинный, и потому именно самый легкий способ низкосортного эпатажа. Льющаяся со сцены скабрезная грубость не имеет ничего общего с изысканным употреблением ненормативной лексики у Пушкина или, скажем, балаганными соленостями смачного «Луки Мудищева».
Русский язык велик тем, что может позволить крепкое словцо в накале страстей и потемнении сознания, – не будем лицемерами, правда жизни иногда требует запредельных интонаций и междометий, – но – пошлость запрещена, грязь не величава…
Сто раз подумай, прежде чем позволишь со сцены лишние звуки. Получишь по губам. Хамство непростительно. В конце концов, сдержанность – первый признак хорошего воспитания. Отсутствие вкуса – наш бич.
Свобода слова есть свобода матерного слова. Это надо понимать, хотя ругань, по Бахтину, не столько противоборствует с высоким, сколько часто включается в образную систему как необходимая краска. Необходимая! А не вызывающая рвоту.
6. Еще один прием «беззубой режиссуры» – поиск так называемой «фишки».
– В чем «фишка» этой роли? Где «фишка» этой постановки?.. «Фишки» нет – значит, и спектакля нет!» – твердит себе под нос ополоумевший от собственной креативности молодой режиссер, убежденный в том, что его путь к успеху лежит не через мучительное обретение мастерства, а через вымученную фантазийность всякого бреда сивой кобылы.
Наступила эпоха форсажа, в которой созидание ИНТЕРЕСНОГО – цель всего продажного. У этой концепции есть один изъян: интересное могут делать все, а настоящие художники творят сокровенное. Для них любая «фишка» – не главное, она лишь вспомогательное, сопутствующее средство.
«Фишки» придумываются легко.
Вот на сцене пол из белого пластика.
Положим на него три-четыре куска фекалий. Зачем? А ни за чем. Для чего? А ни для чего.
Фекалии не настоящие. Муляжи. Но можно и настоящие. Засохшие. Без запаха. Запах появится в финале. Чтоб зритель быстрей разошелся.
ЭТО НАША «ФИШКА».
В этом «пространстве» играем что угодно. От античности до наших дней. Хотите Софокла? Хотите Эврипида? Будет вам Софокл и Эврипид.
Далее Шекспир с фекалиями, Пушкин, Гоголь, Чехов… кто угодно!.. У всех один финал. Представляете? Зритель вдохнет. Критики в восторге. Фестивали приглашают.