Бунтарский пшик
Ксения Рождественская о «Папе» Валерии Гай Германики как режиссерском и человеческом фиаско
В рамках «Артдокфеста» на большом экране покажут новый фильм Валерии Гай Германики «Папа». Документальный фильм о детстве, своеобразный сиквел «Сестер», с которыми Германика дебютировала в документалистике, обнаруживает, что метод, найденный ею 15 лет назад, больше не работает
Хоум-муви о том, как Валерия Гай Германика отправляется с семьей на отдых в Италию: сама Лера, глубоко беременная, ее новый муж Денис и дети — одиннадцатилетняя Октавия и трехлетняя Северина. Они тащат с собой девяностолетнего папу Валерии, Александра Брауна, который ехать совершенно не хочет, а хочет, чтобы ему не мешали тосковать по недавно умершей жене, Лериной маме,— чудесной Наташе, о которой он говорит почти как о святой.
На самом деле все сложнее. Александр Браун — отчим Германики, ее мама Наташа была человеком как минимум непростым, а что касается отдыха в Италии, то он как‑то сразу не задается — не зря папа так не хотел ехать.
Изначально Германика собиралась снять комедию о полезном ископаемом советского периода, о человеке, который живет по законам советского времени, на всем экономит, все новое складывает в шкаф и никогда оттуда не вынимает. В одном из эпизодов — дело происходит на каком‑то школьном празднике — к Александру ластится человек в костюме тираннозавра (видимо, режиссер хотел подчеркнуть, что в чем‑то они родственные души): в кадре два древних существа — одно вымершее, другое вымирающее.
Комедии не получилось, это скорее драма. Германика выбрала идеального героя. Александр Браун — обаятельный, несгибаемый, склочный упрямец, обожает внучек, восхищается новым зятем («Он у тебя золотой»), рассказывает о своем опыте умирания, ссорится с Лерой, фотографируется на визу, показывает внучкам жука, пытается записаться в поликлинику, рассуждает о своей работе на благо страны, тонет, лежит в итальянской больнице, плачет, вспоминая умершую жену. Все это — слезы, ссоры, обиды, воспоминания, жизнь и почти смерть — фиксирует камера. Хотелось бы сказать «бесстрастно фиксирует», но нет. Взгляд камеры кажется не просто любопытствующим, но торжествующим — чем нелепее и растеряннее выглядит папа, тем внимательнее Германика на него смотрит: вот он говорит глупости, раздражается, обижается, не хочет никуда