VogueКультура

Стена Цая

Звез­да со­вре­мен­но­го ис­кус­ства, ки­та­ец Цай Го­цян — са­мый спо­кой­ный че­ло­век в ми­ре. Не то что его ра­бо­ты: он пи­шет их го­ря­щим по­ро­хом, а в Москве по­ка­жет фей­ер­верк и вы­став­ку в честь Ок­тябрь­ской ре­волюции.

Фото: Ben Rayner. Текст: Светлана Сачкова

В День го­ро­да на Крас­ной пло­ща­ди ки­тай­ский ху­дож­ник Цай Го­цян устро­ит гран­ди­оз­ный пи­ро­тех­ни­че­ский спек­такль — вро­де то­го, что он по­ка­зал на от­кры­тии Пе­кин­ской Олим­пи­а­ды в 2008 го­ду, и бла­го­да­ря ко­то­ро­му про­сла­вил­ся на весь мир. А три дня спу­стя в ГМИИ им. Пуш­ки­на от­кро­ет­ся вы­став­ка Цая «Ок­тябрь», по­свя­щен­ная юби­лею ре­во­лю­ции 1917 года.

На ули­це пе­ред му­зе­ем зри­те­ли по­па­дут в ин­стал­ля­цию, а в ос­нов­ном зда­нии бу­дут пред­став­ле­ны ра­бо­ты, вы­пол­нен­ные в фир­мен­ной тех­ни­ке по­ро­хо­вой жи­во­пи­си, в том чис­ле два­дца­ти­мет­ро­вые кар­ти­ны-свит­ки «Сад» и «Ре­ка». За ос­но­ву «Са­да» Цай возь­мет де­сят­ки ге­ро­и­че­ских об­ра­зов с со­вет­ских про­па­ган­дист­ских пла­ка­тов, а фо­то­гра­фии обыч­ных граж­дан СССР ста­нут ча­стью «Ре­ки». По­лот­на раз­ме­стят­ся друг на­про­тив дру­га: и та­ким об­ра­зом фан­та­зии от­ра­зят­ся в ре­аль­но­сти. Ви­део­за­пись дей­ства на Крас­ной пло­ща­ди то­же вой­дет в экс­позицию.

По­че­му имен­но он — ки­та­ец, жи­ву­щий в Нью-Йор­ке и за­ра­ба­ты­ва­ю­щий на жизнь кар­ти­на­ми из по­ро­ха и пи­ро­тех­ни­че­ски­ми ин­стал­ля­ци­я­ми, бу­дет пе­ре­осмыс­ли­вать рус­скую ре­во­лю­цию на ее ро­ди­не в год ее сто­ле­тия? Что­бы по­лу­чить от­вет из пер­вых уст, я сво­ра­чи­ваю на­пра­во с ожив­лен­ной Вто­рой аве­ню и ока­зы­ва­юсь на ти­хой ули­це ман­х­эт­тен­ско­го Ниж­не­го Ист-Сай­да. Тут спо­кой­но, про­хо­жих прак­ти­че­ски нет, с обе­их сто­рон — ста­рин­ные трех-че­ты­рех­этаж­ные жи­лые до­ма из тем­но­го кир­пи­ча с же­лез­ны­ми ле­сен­ка­ми, нью-йорк­ская клас­си­ка. Так сра­зу и не по­ду­ма­ешь, что где-то здесь спря­та­лась сту­дия од­но­го из ти­та­нов со­вре­мен­но­го ис­кусства.

Ме­ня встре­ча­ет ас­си­стент­ка ху­дож­ни­ка и ве­дет внутрь. Про­стран­ство вдруг рас­кры­ва­ет­ся и ока­зы­ва­ет­ся по­чти бес­ко­неч­ным: не­по­нят­но, как мо­жет столь­ко все­го уме­стить­ся в не­боль­шом до­ме по­строй­ки кон­ца XIX века.

«Я от­крыл здесь сту­дию в на­ча­ле двух­ты­сяч­ных, — рас­ска­зы­ва­ет Го­цян. — То­гда она за­ни­ма­ла толь­ко пер­вый этаж. А в 2015 го­ду бю­ро Ре­ма Кол­ха­са ее пе­ре­пла­ни­ро­ва­ло, и пло­щадь уве­ли­чи­лась в два ра­за — за счет под­ва­ла». Те­перь сту­дия по­хо­жа на су­пер­со­вре­мен­ный му­зей: ори­ги­наль­ные сте­ны из кам­ня и кир­пи­ча пе­ре­ме­жа­ют­ся огром­ны­ми па­не­ля­ми из плек­си­гла­са, днев­ной свет про­са­чи­ва­ет­ся в под­вал че­рез све­то­вые ко­лод­цы и цен­траль­ную лест­ни­цу, объ­еди­ня­ю­щую оба уров­ня. Здесь есть и ки­но­зал, и кон­фе­ренц-ком­на­та, и биб­лио­те­ка, и вы­ста­воч­ные пло­щад­ки. Есть кух­ня, сто­ло­вая и да­же чай­ная ком­на­та в япон­ском сти­ле. И офис, по­хо­жий на ре­дак­цию жур­на­ла: все бе­лое, как в филь­мах про бу­ду­щее, за ком­пью­те­ра­ми ра­бо­та­ет мо­ло­дежь — ко­ман­да Цая. На сто­ле сто­ит скру­пу­лез­но вы­пол­нен­ный ма­кет Пуш­кин­ско­го му­зея с ми­ни-ин­стал­ля­ци­я­ми и кро­шеч­ны­ми кар­ти­на­ми внут­ри. На дру­гом сто­ле еще один ма­кет — не­сколь­ко за­лов му­зея Пра­до: бук­валь­но че­рез ме­сяц по­сле «Ок­тяб­ря» от­кры­ва­ет­ся экс­по­зи­ция ху­дож­ни­ка в Мадриде.

За по­след­ние два­дцать лет он вы­став­лял­ся прак­ти­че­ски на всех глав­ных ми­ро­вых арт-пло­щад­ках, в 2008 го­ду Цай Го­цян стал пер­вым ки­тай­ским ху­дож­ни­ком, удо­сто­ен­ным пер­со­наль­ной вы­став­ки в нью-йорк­ском Му­зее Гуг­ген­хай­ма. Цай ра­бо­та­ет в раз­ных тех­ни­ках, но про­сла­вил­ся бла­го­да­ря по­ро­ху. При по­мо­щи взрыв­ча­то­го ве­ще­ства ху­дож­ник со­зда­ет не толь­ко пи­ро­тех­ни­че­ские спек­так­ли, но и жи­во­пис­ные по­лот­на, на­по­ми­на­ю­щие од­но­вре­мен­но аб­страк­ции в ду­хе экс­прес­си­о­низ­ма и ки­тай­скую кал­лиграфию.