Двойка по проведению
В конце июля вся просвещенная Европа устремляется в австрийский Зальцбург на знаменитый оперный фестиваль. Кто заказывает музыку в Зальцбурге и почему этот год объявлен русским, узнал Алексей Тарханов.
С июля по август, когда в Зальцбурге идет оперный фестиваль, арии звучат прямо на улицах. Не то чтобы прохожие развлекаются бельканто. Огромные экраны установлены в стратегических точках города. Прямая трансляция — спасение для публики, опера — товар дефицитный, на всех не хватает, билеты давно разлетелись, как голуби мира. Самый смелый, самый светский, самый красивый, самый дорогой — летний Зальцбург известен всем.
Фестивалю скоро сто лет. Его создали после Первой мировой войны, не зря названной великой. Она уничтожила несколько империй, перекроила Европу и положила в землю миллионы людей. Война, казалось, ушла, но политическая ситуация была такая же тревожная, как сейчас, в воздухе пахло новыми событиями, никто не знал, что нас ждет. И вот в 1920 году на террасе зальцбургского отеля Österreichischer Hof (нынешний «Захер») поэт Гуго фон Гофмансталь, композитор Рихард Штраус и режиссер Макс Рейнхардт придумали устроить в городе оперный фестиваль. Творческая интеллигенция хотела послать сигнал всем-всем-всем — Австрийская империя погибла, но австрийская культура жива. Зальцбург стал проектом для всех, а не только для страны и города.
На Хельге: шелковые пальто и топ, все Dries Van Noten.
Трое родителей, и все мужчины. Их огромные фотографии висят в директорском холле. А вот последние двадцать лет Salzburger Festspiele командует женщина, царственная Хельга Рабль-Штадлер, перед глазами которой с 1989 года один за другим проходят временные мужчины-худруки. Если спросить в Зальцбурге, кто нынче в Австрии президент, назовут, конечно же, ее, а не очередного умника-политика из Вены.
Она видела всех, все самые-пресамые знаменитые-презнаменитые постановщики рано или поздно приходили к ней. Бесстрашный бельгийский режиссер Жерар Мортье, немецкий композитор Петер Ружичка, оперный импресарио австриец Александр Перейра, и вот теперь — новый артистический директор, пианист Маркус Хинтерхойзер. У него контракт на ближайшие пять лет, с ним директриса будет отмечать через три года столетие фестиваля.
У каждого из моих собеседников — своя история, которая привела их в фестивальный дворец. Маркус Хинтерхойзер известен любовью к музыке ХХ века, это его специальность как пианиста. Он родился в Италии, рос в Германии, учился в Австрии. Его мечта теперь — показать, до какой степени может быть современен столетний оперный фестиваль.
Хельга Рабль-Штадлер была известной журналисткой, писала в австрийских газетах, но оставила любимое дело, потому что ей по наследству достался семейный бизнес, сеть магазинов Resmann, и ими надо было управлять. Хельга подняла его на новую, очень успешную орбиту, потом занималась политикой, заседала в парламенте, но с удовольствием взялась за фестиваль и ведет Зальцбург бархатной железной рукой так, что другого президента и представить себе невозможно.
И вот они сидят передо мной, роли распределены — застегнутая на все пуговицы элегантная фрау президент и господин артист с гривой седеющих волос. Но с каждым вопросом я понимаю, что передо мной два художника, что Хельга Рабль-Штадлер, хоть и ведет разговор твердой рукой, веселится от души и наслаждается беседой со своим артистическим директором. А тот, как мудрый теннисный партнер, для которого игра важнее удара, подхватывает ее подачи и отправляет их обратно прямо к ней в руки.
В 2017 году программа — с отчетливым русским акцентом, и я совсем не удивляюсь, когда мой собеседник прочитывает свою фамилию Hinterhäuser, записанную русскими буквами в моем блокноте. Я помню, что учился-то Маркус у знаменитейших русских пианистов: в Вене — у Елизаветы Леонской, в Зальцбурге — у Олега Майзенберга.