Крылья желания
Трудные времена приходят и уходят, а частные самолеты остаются главным синонимом тяжелого люкса. Бывший банкир, а ныне автор бестселлеров о мире уолл-стрит Уильям Коэн сообщает, на чем в 2020‑м прилично летать татлеровскому человеку и что творится на борту самых статусных джетов мира.
Летом 1999 года, вскоре после того, как покойный ныне миллиардер Тедди Форстманн закрыл сделку по продаже производителя частных джетов Gulfstream компании General Dynamics, члены совета директоров Gulfstream задали ему вопрос: какое вознаграждение он хотел бы получить за прекрасно проведенную работу. Это ведь Тедди превратил джеты из просто роскошного средства передвижения в очень важный в татлеровском мире актив.
Инвестиционная фирма Форстманна Forstmann Little купила Gulfstream у корпорации Chrysler в 1990‑м за $850 млн. Когда владелец начал подробнее изучать свой новый бизнес, он понял, насколько плохи дела. Однако вместо того чтобы, опустив руки, наблюдать, как компания обанкротится (а это казалось неизбежным), Форстманн взял на себя обязанности CEO, все оптимизировал, вывел предприятие в 1996‑м на IPO и продал — за $5,3 млрд. За девять лет инвесторы Gulfstream получили прибыль в размере $5 млрд при вложенных $200 млн. Та сделка стала легендой Уолл-стрит. «Я художник, а Gulfstream была моим холстом», — говорил мне Форстманн лет десять назад в интервью.
Вашингтонский лоббист, партнер юридической фирмы Akin Gump Роберт Стросс был председателем совета директоров Gulfstream. В сам совет Форстманн привлек своих влиятельных друзей, важнейших людей американской политики — госсекретарей при Никсоне, Рейгане и Буше-младшем Генри Киссинджера, Джорджа Шульца и Колина Пауэлла, бывшего министра обороны Дональда Рамсфелда, автогоночного магната Роджера Пенске, президента The Walt Disney Company, важнейшего голливудского агента Майкла Овитца и Линн Форестер (она же леди Ротшильд, жена сэра Ивлина де Ротшильда).
И вот Стросс спросил Форстманна, как совет директоров мог бы его отблагодарить за сделку мечты. «Может быть, ты хотел бы получить опцион?» «У меня столько акций! Опционов я не хочу», — ответил хитрый Форстманн и взял время на размышления. А потом позвонил и сообщил: «Я знаю, чего мне хотелось бы. Я хочу «джи пять». Речь шла о лучшем самолете фирмы, Gulfstream V, произведении искусства авиационных инженеров и декораторов. «Мать честная!» — только и сказал в ответ Стросс. «Ты подумай, — продолжил Форстманн. — Самолет стоит сорок миллионов. А в акциях ты все равно заплатил бы мне больше». Стросс сдался, обсудил с советом директоров. Надо ли говорить, что свой Gulfstream V Форстманн получил.
Частные джеты стали синонимом люкса, тяжелее которого не бывает. На них подсаживаешься, стоит лишь раз слетать. Все любят джеты. Бывшие президенты — у Билла Клинтона так вообще зависимость, но и Барак Обама не прочь прокатиться. Дональд Трамп поставил модель одного из будущих бортов номер один прямо в центре Овального кабинета. Ученые из Гарварда, нобелевские лауреаты, нарциссические адвокаты… Только поставишь ногу на первую ступень трапа — и обратной дороги нет. Прелесть еще и в том, что нет никакого предполетного досмотра. Казалось бы, пустяк, но именно он прочерчивает линию между просто богатыми людьми и владельцами джетов и их гостями: даже пассажирам первых классов на регулярных рейсах приходится снимать обувь, проходить через рамку и прочим образом унижаться, чтобы заполучить свой бокальчик шампанского.
Джеты — неотъемлемая часть жизни людей, которые правят миром нашего времени. Интересно, как они смогли бы обсуждать проблемы изменения климата на экономическом форуме в Давосе, на конференции Allen & Company в Сан-Вэлли, на форуме Аспенского института в Колорадо, на заседаниях Бильдербергского клуба (в прошлом году оно прошло в Монтрё, в нынешнем состоится в Копенгагене), если бы не джеты, которые доставляют их в эти спасаемые богом места? Благодаря джетам заботиться об окружающей среде приятнее.
Однако во времена, когда Тедди Форстманн попросил свою фирму подарить ему джет, иметь свой личный самолет размером с рейсовый было в диковинку даже для очень богатых людей. Самолет имелся у основателя Playboy Хью Хефнера (летающая версия усадьбы Playboy Mansion) и, конечно, у президента США. Роскошный борт номер один, знак высшей власти в стране и мире, появился у главы американского государства в 1962‑м: его предшественники летали нечасто, на военных самолетах с пропеллерами, безо всяких орлов и важных надписей на фюзеляже. Но для Джона Кеннеди закупили Boeing C‑137 Stratoliner. Первоначально самолет собирались выкрасить в красный с золотым, но Кеннеди счел, что такие расцветки больше подходят королям, а не президенту свободной республики. Тогда Джеки Кеннеди придумала выкрасить боинг в бело-голубой — Дональд Трамп, который в июне предложил перекрасить борт номер один в красный, белый и синий (то есть в цвета своего личного самолета), так и называет эту расцветку: Jackie Kennedy colour. То решение четы Кеннеди стало водоразделом. Теперь окраска джета — доказательство безграничной власти его владельца: он настолько всесилен, что волен выкрасить во что захочет даже самолет.