«Так и живет большинство»: отрывок из романа о бегстве из невыносимого брака
Героиня романа «Вавилонская башня» Фредерика Поттер сбегает с малолетним сыном от мужа-тирана и оказывается в свингующем Лондоне 1960-х. История матери-одиночки, зарабатывающей на жизнь преподаванием и литературной критикой, переслаивается главами «романа в романе» и протоколами двух судебных процессов — над книгой, обвиненной в оскорблении общественной морали, и по иску о разводе. С разрешения издательства «Иностранка» Forbes Woman публикует отрывок из нового романа Антонии Байетт.
Трое друзей ужинают в «Красном драконе»: пирог с мясом и почками. Был томатный суп, теперь пирог, очень вкусный. В одном конце зала стойка бара, потолок низкий, с балками, старинными или нет — непонятно. Есть тут камин, в нем горят настоящие дрова. Когда в камине горят дрова — и на душе светлее, замечает Тони.
— Нельзя ей там оставаться, она с ума сойдет.
— Не скажи, — возражает Хью. — Она же сама туда переехала. Может, ей там и правда хорошо. Может, нравится ей сельская жизнь. У меня иногда к ней вкус просыпается.
— Думаешь, ей там хорошо?
— Нет-нет, не думаю.
— Почему она туда переехала? — спрашивает Тони, как будто ожидает, что у кого-то готово рациональное объяснение.
— Как я заметил, — произносит Алан, — люди, бывает, весьма здраво рассуждают о Шекспире, Клоде Лоррене, даже о Гарольде Вильсоне, но вздумается им вступить в брак, они прямо с катушек слетают. Кто из супругов посильнее, подминает болееслабого. Женятся на отвлеченных идеалах, которые сами себе придумали. У одной моей знакомой был идеал: мужчина с черными как смоль волосами, нашла такого — и что хорошего? Зануда, каких свет не видывал, держит на чердаке игрушечную железную дорогу. Кто-то, я замечал, женится назло родителям, кто-то — чтобы повторить ошибки или успехи родителей, часто и то и другое. Женятся, чтобы расстаться с матерью, сотни женятся на одной любовнице, чтобы отделаться от другой, и мысли их заняты не той, на которой женятся, а другой, оставленной. Женятся в пику тем, кто не одобряет.
— Или из-за денег, — подсказывает Тони.
— Или из-за денег, — соглашается Алан. — Я бы предположил, что мировоззрение Фредерики такого не допустит, но ведь она могла и взбунтоваться против своего мировоззрения — по крайней мере, на короткое время.
— Она говорила, что вышла замуж из-за смерти сестры, — вспоминает Хью. — То есть не точно так сказала, но дала понять. Говорит, из-за смерти сестры она изменилась, стала совсем другой.
— Не понимаю, — говорит Тони, — каким образом смерть сестры может заставить кого-то превратиться в почтенную помещицу. Странная реакция, мягко выражаясь.
— А может, был такой план, — предполагает Алан. — Начать все сначала, на новом месте, новая жизнь... Нет, не может быть, чтобы Фредерика так понаивничала.
— Она всегда была наивной, — замечает Тони. — Только поэтому ее и можно было терпеть. Наивной и умной одновременно, и всегда, бедняжка, убеждена в своей правоте. Видишь, во что она вляпалась, — испытываешь Schadenfreude (нем. «злорадство», — прим. пер.).
— Нет, — отвечает Хью, — это страшно. И этот удивительный малыш... Так старался, чтобы она не могла с нами и словом перемолвиться. И добился своего.