Валерий Вальран
Валерий Козиев, известный под псевдонимом Вальран, проживает одновременно три жизни — живописца, психолога и исследователя фотографии. Кто-то назовет работы легенды петербургского андеграунда абстрактным экспрессионизмом или трансцендентным пейзажем, а мы — чистой магией.
Вы — сын политзаключенных, родились на станции Ижма в Республике Коми, росли в городе Печора. Откуда в таких декорациях возник интерес к искусству?
До шестнадцати лет его и не было, я понятия не имел, что такое работа художника. Занимался охотой, рыбалкой, дрался, влюблялся. Иначе было невозможно, Печора — это глухая провинция, где мои родители остались жить после освобождения. Но в девятом классе я подружился с учительницей литературы из моей школы, она и ее муж были очень образованными людьми с огромной домашней библиотекой. Меня настолько впечатлил их интеллектуальный уровень, что я решил отправиться учиться в Ленинград, знакомиться с культурой. Приехал сюда в 1966 году, сначала поступил на матмех Пединститута Герцена, потому что в аттестате по всему, кроме математики, были тройки. После полугода учебы стало скучно, пошел на психологический факультет ЛГУ. Одновременно у меня появились знакомые в художественных кругах.
Пишут, что вы учились живописи по работам идеолога абстрактного экспрессионизма Джексона Поллока. Как это было возможно за железным занавесом?
У меня был друг, которому приятельница-француженка привезла в подарок альбом с работами Поллока. На самом деле, это была не такая уж редкость: в начале хрущевской оттепели и до конца 1960-х в ленинградскую Публичную библиотеку приходили ведущие мировые журналы по искусству, а книги из серии «Западный художник» продавались в магазине «Мир» на углу Невского и Большой Морской.