От femme fatale до супергероев и андроидов: эволюция киногероев за последние 100 лет
Многие любят подводить итоги года. Еще больше — итоги десятилетия. Выбрать личность, событие, феномен, которые могли бы охарактеризовать все десятилетие целиком, — задача трудная. С кино немного легче: каждая декада требует своего экранного героя, сталкивающегося с препятствиями времени. Вместе с IVI мы попробовали определить, какие главные жанры появились за последние сто лет и какие фильмы стали флагманами этих жанров.
1920-е
Femme fatale
Подведенные глаза. Неизменная алая помада. Бледное, как молочная сыворотка, острое лицо. Deadly beautiful. В первых хоррорах раннего Голливуда, как правило снятых немцами-экспрессионистами, перебравшимся в США, появляется образ, который на готический манер называют «женщина-вамп».
Все в нем, на первый взгляд, выдает другую архетипичную героиню кино — femme fatale. Так и есть, роковая женщина провалилась в популярный в конце 1940-х нуар прямиком из фильмов ужасов. Это расхожий, обязательный, временами даже навязываемый сюжет: девять нуаров из десяти рассказывают о хорошем мужчине, соскальзывающем в воронку из-за не очень хорошей, как правило связанной с криминальным миром, женщины. Так, например, было в «Мальтийском соколе» Джона Хьюстона, «Убийцах» Роберта Сиодмака и «Китайском квартале» Романа Полански.
При этом в femme fatale парадоксально уживались эмансипационистский посыл и male gaze: киноиндустрией заправляли мужчины, поэтому образ роковой красотки пытался в доступных им терминах определить женскую (или, как им виделось, инфернальную) природу неповиновения патриархальному строю. Сейчас образ femme fatale ладно встраивается в фем-риторику и поддается современной редакции: вспомним дилогию «Девушку с татуировкой дракона» или — почему бы и нет — «Лару Крофт».
1930-е
Padrino
Padrino или capo di tutti capi (босс всех боссов) — так называют глав американско-итальянских мафиозных семей. Популярность жанра росла пропорционально реальному распространению влияния криминальных организаций. Первыми темными героями американского кинематографа стали гангстеры-налетчики — из современного вспомним продолжателей традиции: «Джонни Д.», «Охотники на гангстеров» и «Легенду». Затем зритель заинтересовался бутлегерами — здесь культовые «Закон ночи» и «Неприкасаемые». Наконец, прекрасно чувствующими себя и сегодня мафиозными кланами, — и тут уже обратившаяся в мрамор классика вроде саги о «Крестном отце» или «Славных парней».
Анализируя популярность тропов о серийных убийцах (о них чуть ниже), киновед Робин Вуд писал, что персонажи-антагонисты привлекают зрителя смелостью, которой ему не хватает: бросить вызов системе, нарушить ее законы, вести жизнь ренегата. В этом смысле мафиози были воплощением темной стороны американской мечты, хищнического капитализма, принципа «грабь награбленное». В глубине души не один и не два американца хотели чеканить фразы в духе Вито Корлеоне и грести деньги лопатой, как это делали персонажи фильмов Скорсезе (ну, перед тем как сесть в тюрьму).
1940-е
Ковбой-наемник
В плане долголетия вестерн напоминает роман: еще с 1960-х филологи по всему миру водят траурные хороводы, предвещая закат романной формы, но она и поныне прекрасно себя чувствует. Трудно припомнить более живучий, не жалующийся ни на артрит, ни на хромоту жанр, который вот уже почти сотню лет не сходит с больших экранов. Под стать главной фигуре жанра — Клинту Иствуду, не желающему слезать с седла.
Вестерн был тем жанром, который можно смотреть сразу на двух уровнях: с початой бутылкой газировки и попкорном или открытой в телефоне Википедией (если вам интересен заплыв в историю расширения фронтира). Вестерн кажется чем-то большим, чем чехарда из ковбоев и индейцев, магнумов и кольтов: первые фильмы были попыткой осмыслить и героизировать американское прошлое; показать исключительно юридическую эволюцию места, где нет правил и все дозволено — и теперь превратившегося в одну из самых могущественных стран мира.