Никогда не лишние
Удаленка и самоизоляция породили надежду на то, что наконец-то тайное станет явным. И миру будут явлены паразитические звенья госуправления, появится шанс сократить чрезмерно раздутые штаты. «Огонек» предпринял попытку обнаружить «лишних людей».
Как оказалось, и от коронавирусной эпидемии есть польза. Медленная и неповоротливая бюрократическая машина неожиданно проявила чудеса сноровки. Был объявлен мораторий на проверки предприятий — число проверок в первом полугодии сократилось почти в два раза. Предприятиям, у которых заканчивались лицензии, их автоматически продлевали и на время избавили от необходимости собирать документы для оформления новых лицензий. Индивидуальным предпринимателям и самозанятым гражданам возмещали часть налогов. Был объявлен мораторий на банкротство предприятий. Резко сократились контрольнонадзорные функции. Например, разрешения магазинам на торговлю алкоголем стали выдавать без выезда комиссии для выяснения, нет ли там поблизости школ или детских садов. Оказалось, что это можно установить, нажав кнопку в «Яндекс. Карты». А когда были выделены средства на поддержку семей с детьми, две волны выплат прошли совершенно без бюрократической волокиты, чем вызвали общий восторг. Не потребовалось никаких справок, достаточно было только электронного заявления от родителей — и деньги капали на карту.
И даже удалось решить проблему с теми госуслугами, которые пока нельзя получить в цифровой форме (например, обмен паспорта и водительского удостоверения, у которых заканчивались сроки действия). Их действие просто продлили, и ничего, мир не перевернулся…
Так что же, наша госмашина проявила чудеса пластичности? В одночасье начала работать по-новому? Бюрократия стала современной и удобной? И уже многие СМИ и телеграм-каналы восторженно заговорили о том, что коронавирус подтолкнул цифровизацию госуправления и теперь не нужна будет армия чиновников, их можно сокращать. Не тут-то было.
Владимир Осипов, профессор МГИМО, считает, что все перечисленные рекорды бюрократической машины — это частный случай действия сложившейся в стране системы ручного управления:
— Эта система глубоко проникла в нашу жизнь. В марте — апреле образовалась критическая ситуация, связанная с запретами на передвижение граждан, с закрытием многих малых предприятий, особенно в секторе услуг. Стали возникать очаги социальной напряженности. В высших эшелонах власти поняли, что надо принимать срочные решения. Им правительство, практически все министерства и ведомства, быстро сменили позицию с запретительной на более мягкую.
Вот и Алексей Ведев, заведующий лабораторией структурных исследований РАНХиГС, тоже считает, что в апреле — мае решения принимались в полувоенном режиме, когда надо было быстро купировать наметившееся недовольство:
— Кризис действительно потребовал принятия срочных решений. Но это совсем не означает, что у нас изменилась система работы чиновничьего аппарата. Процесс принятия решений, как известно из теории системного анализа, состоит из двух частей: первая — подготовка необходимой информации, а вторая — собственно принятие решения. Так вот, первый пункт как был проблемным, так и остался. Например, когда в мае принимались решения по малому бизнесу, никто не знал, в каком состоянии он находится. И узнаем мы об этом только в середине следующего года, когда Росстат предоставит данные по 2020‑му, не раньше. Другой пример: Минэкономразвития прогнозирует спад экономики в 2020 году на 3,9 процента, Банк России ожидает падения на 4,5–5,5, а по итогам второго квартала падение составило 8 процентов. Фактически все быстрые решения у нас принимались в условиях высокой неопределенности и недостаточной информации. Это серьезная проблема, чреватая непредсказуемыми последствиями.
Владимир Осипов отмечает, что в стране сложилась уникальная система государственного управления:
— У нас все государственные решения разрабатываются и принимаются в недрах самих государственных органов. И они же эти решения сами исполняют. Это нонсенс. В развитых странах уже больше 100 лет при правительствах работают «фабрики мыслей» (think tanks), которые готовят для политиков и администраций решения, прорабатывают их, оценивают развилки и последствия. У нас сейчас даже приближенные к правительству аналитические центры и вузы к этим процессам не привлекаются. А в результате — серьезные провалы. Например, в майских-апрельских решениях по закрытию малых и средних предприятий забыли об арендодателях. А они продолжали считать арендную плату. И когда предприятия вернулись к работе, у них оказались огромные долги. Сколько из них обанкротились — это мы узнаем позже, когда будут данные Росстата.