Михаил Гончаров, «Теремок»: «Сейчас спасают не бизнес, а государственный бюджет и бюджетников»
Михаил Гончаров запустил сеть блинных «Теремок» в далёком 1998 году. С тех пор образ типичного «Теремка» менялся несколько раз: от крохотного уличного ларька до просторного ресторана формата fast casual с дизайнерским интерьером. В 2016 году «Теремки» появились в США — но уже спустя два года Гончаров свернул международную экспансию. По его словам, последней каплей стало враждебное отношение простого американского санинспектора. В марте, ещё до карантина, Гончаров заявлял, что ресторанное дело «на грани уничтожения», но теперь он спокойно ждёт окончания второй волны, чтобы вернуться к своим амбициозным планам. Гончаров рассказал Inc., почему больше не критикует решения чиновников и в чём прелесть кризиса для начинающего ресторатора.
«Совсем что-то утомился я критиковать»
— С 9 ноября в Петербурге закрыли фудкорты. Когда их долго не открывали летом после карантина, вы активно критиковали петербуржские власти. Сейчас вы поддерживаете закрытие?
— Я не знаю. Только они могут решать, насколько это правильно и адекватно.
Я сталкиваюсь с большим количеством предложений по «Теремку» и вижу, что 99% идей — просто «в молоко», что называется. То есть мимо вообще: мимо концепции, логики, здравого смысла, и самое главное — мимо тех знаний о бизнесе, которые есть у меня. Поэтому я вижу, что все эти советы — это глупость, они вообще бесполезны. Там нет идиотов, и решения, которые они принимают, они принимают изнутри системы. А с улицы такие решения кажутся простыми — и это позволяет всем высказывать своё мнение. Но эта простота — кажущаяся.
Если поставить вопрос, доволен ли я, — тогда, конечно, недоволен. А правильно или неправильно — я, к сожалению, не могу сказать. Точно так же, как ни один человек не может сказать, правильная ли у нас цена на блинчики или методика выпечки. Вот мы поменяли способ укладки блина, потом месяца три нам писали, что мы неправильно сворачиваем блинчики. Но мы же свои задачи решаем — и мы их решили правильно!
А здесь та же самая ситуация по сути. Я в этом смысле как-то успокоился и просто поставил себя на место чиновников. Они могут консультироваться с врачами и знают, какой реальный приход-уход пациентов в больницах, а я этого ничего не знаю.
— Ещё весной вы высказывались в другом ключе.
— Я весной говорил, что помощь нужна. Но помощь в итоге и оказали. Это, конечно, хорошо, когда общественное мнение такое сплочённое. Оно влияет на власть, власть видит чаяния общества.
— То есть вы считаете, что диалог бизнеса с государством состоялся?
— Скорее я бы назвал это обменом мнениями, потому что диалог — это когда ты спрашиваешь, а тебе отвечают. Бизнес излагал мнения, и власть излагала мнения, но эти процессы не были связаны.
— И по-вашему, государство услышало бизнес?
— Да, при этом решая свои задачи.
Вот единственное, что я недавно осознал, так забавно: вся логика бизнеса строилась на «спасите наш бизнес», а логика нынешних действий властей более глубокая. И бизнесу нужно было говорить не «спасите наш бизнес», а «спасите экономику страны, бюджет». Потому что весной и летом государство недополучило колоссальные суммы налогов. Только у нас, например, с весны и лета были отложены примерно 90 млн руб. налогов. В целом это десятки и сотни миллиардов рублей. Государство планировало этими деньгами платить зарплату бюджетникам — врачам, учителям, армии, полиции.
Закрытие бизнеса приведёт к очередному кризису налоговых неплатежей, и государство останется без денег. Поэтому можно, конечно, кричать «спасите наш бизнес», но сейчас спасают не бизнес, а государственный бюджет и бюджетников.
— Если компания, которая кричит «спасите наш бизнес», не разорится — она принесёт налоги.
— Да, но можно же кричать «спасите свои налоги». Просто, понимаете, это вызывало недоверие и неприятие, когда богатые люди говорили, что продают свои «мерседесы». Ну, всё равно в это как-то не верится. И я тоже не понимаю этой модели: каким образом продажа машины может спасти бизнес, у которого долгов, например, 300 млн руб.? Можно продать «мерседес» за 5 млн — и будет не 300 млн долгов, а 295.
— Мы пишем про малый и средний бизнес и знаем, что люди действительно продавали имущество, чтобы выплыть, и не всегда речь шла про 300 млн.
— Это правильно. Те, кто верили в перспективу восстановления, — они абсолютно правильно защищали свой бизнес. Но о том, что бизнес убыточный, знает только сам бизнесмен, а в глазах людей каждый бизнесмен — это состоятельный человек. И когда эти состоятельные в глазах общества люди начинают рассказывать, что им надо помогать, это сразу вызывает неприятие и тошноту.
— В малом бизнесе совсем другая картина. Мы видим, что эти ребята, у которых нет никакой подушки безопасности, остались почти без помощи. И тем, у кого на карантине совсем не было выручки, очень сложно выбираться.
— Конечно, объем помощи, который выделен, вроде как ниже, чем где-то. Но, например, пишут, что в Израиле помощи вообще ноль. С кем сравнивать, если в 145 странах помощи никакой, а в десяти самых богатых странах мира объём помощи такой, что ты сидишь дома, смотришь сериалы, наслаждаешься и тебе капают деньги? Ну, мы не относимся к десяти самым успешным странам мира.
— Это вопрос приоритетов: нужен ли нашему государству малый бизнес?
— А вот этот малый бизнесмен должен понять, что государство ровно в той же ситуации, что и он. У бизнесмена нет выручки, ему нечем платить зарплату трём своим сотрудникам, нечем платить аренду — и ровно в такой же ситуации государство. Только малому бизнесмену нечем заплатить аренду 50 тыс. руб. в Череповце за кофейню, а государству нечем заплатить 150 млрд руб. зарплат учителям, врачам, армии и полиции.
— Весной вы говорили, что крупному бизнесу не помогают из-за стереотипа о том, что он экономит на масштабе. Почему вы назвали это «стереотипом», если это правда?
— Потому что у любого крупного бизнеса маркетинговые и рекламные расходы составляют такую долю, которой и близко нет у малого бизнеса. Свято место пусто не бывает: если бы крупный бизнес был прибыльнее малого в процентах, то крупные предприятия просто пачками бы возникали — а их нет. Чем крупнее становится бизнес, тем менее он прибыльный. Даже в мире единичные примеры компаний, которые получают устойчиво ощутимую прибыль. Если взглянуть на наших ретейлеров — «Перекресток», «Магнит», — их EBITDA — это какие-то 1—2%. Если они 3% заработают — они счастливы.
Представьте, маленькая кофейня торгует на миллион, предприниматель заплатил всем зарплаты и после этого у него осталось 10 тыс. руб. Как вы считаете, это хороший бизнес? Или, хорошо, 2%, — это 20 тыс. А это и есть прибыльность крупного бизнеса. Где же экономия на масштабе? Тогда крупный бизнес должен был при миллионном обороте зарабатывать 200 тыс., а он зарабатывает 20 тыс.
— Вы тогда же сказали, что, мол, господдержки не дождались, но ВТБ проявил гражданскую сознательность и выдал вам кредит. Окей, может быть, там действительно хорошие люди работают, но всё-таки одно дело — выдать кредит «Теремку», а другое дело — малому предприятию, будущее которого непонятно.
— А мы в тех же масштабах получили кредит, что и малый бизнес. Условно, если нам дать 16 млн руб. — это всё равно что малому предприятию дать 640 руб. Им дадут 640 руб., и, конечно, они раздражаются, но для нас 6 млн — это один день заплатить зарплату. А ещё 29 дней чем платить? Поэтому, ну, дали и дали, — здесь дарёному коню в зубы не смотрят.
Основная задача нашей государственной политики — не допустить гиперинфляции. Они не хотят напечатать много денег и всем раздать.
— Вы с этим тоже спорили…
— Спорил, но сейчас уже решил не спорить. Есть такой принцип в психологии: когда ты в какой-то теме разбираешься и тебе говорят глупость, ты понимаешь, что это бред сивой кобылы, — а потом тебе тут же начинают рассказывать что-то, в чём ты вообще не понимаешь, и ты во всё веришь. Допустим, я листаю журнал, нашёл статью про ресторанный бизнес, читаю её и вижу, что две трети написанного не соответствует действительности. Потом я переворачиваю страницу, следующая статья про фитнес — и я отключаю критичность и верю во всё, что там написано. А если бы я был из фитнеса, я бы точно также сказал, что тут чушь написана. Поэтому совсем что-то утомился я критиковать.