Коллекция. Караван историйЗнаменитости
Формула любви Александра Абдулова
«Герой должен умереть молодым» — старая японская пословица, переписанная множество раз многими великими. Он жил всего 54 года — смешная цифра. Впервые вышел на сцену в пять лет. У него был «Ленком» и множество фильмов. Он многое сыграл, еще больше — не сыграл. И еще сложный вопрос с любовью. «Трудно поверить, как такой мужчина, как Саша Абдулов, и вдруг обделен любовью. В это же поверить невозможно! Да не может такого быть! Но это было», — утверждает фотограф Валерий Плотников, которому принадлежат самые пронзительные и смелые портреты актера. «Он не верил в любовь», — считает его ближайшая подруга Елена Проклова.
— Валерий, вы же прекрасный физиогномист и человек тонкий и замечающий нюансы. Можете рассказать, каким был Александр Абдулов?
— К счастью, у меня сохранились не только впечатления, но и моя первая съемка Саши, где он молод и красив, как Феб. Студии у меня еще не было, и мы работали на моей кухне. Меня порадовало и поразило, насколько он хорош! Энергичный и прекрасный, казалось, вся жизнь, счастливая и победительная, будет принадлежать ему, он все преодолеет и заставит Ирочку Алферову полюбить его. Очень трогательно было смотреть на то, как он ее обожает и какая в этом присутствует горечь, потому что Ира позволяла себя любить. С ее стороны к нему не было такого захлеста и живого энергичного чувства, как у Саши.
— Когда мы общались с Ириной, меня удивило, что она не считала Абдулова красавцем, скорее наоборот.
— Ира просто предъявляла повышенные требования к Саше по всем статьям. Не только к внешности. И многие ее требования были обоснованными. Когда Саша увидел, что ничего не строится и не складывается так, как он хочет, стал себя разрушать. Я живу давно и видел несколько подобных трагедий, и не только у мужчин, но и у женщин, — когда человеку хотелось всем своим существованием как бы выкрикнуть: «Ах так! Жизнь ко мне несправедлива! Ну так я отомщу этой жизни, я ее разрушу до основания!» Нечто похожее происходило и с ним.
У меня такое впечатление, что, отчаявшись, он планомерно взялся себя уничтожать. Его загулы были оттуда. «Женщины бросаются на шею? Ну и пусть бросаются, не жалко!» А о том, что проигрывал сам и как человек, и как мужчина, он не думал. И в конечном итоге своего добился — разрушил себя. Это особенно ярко видно, если положить рядом фотографии первого и последнего Сашиного периода. Внешние изменения чудовищные. Это как себя надо не любить, чтобы довести до такого состояния! На первой фотографии было все, и в первую очередь обещание совсем другой — прекрасной — жизни. Той жизни, которой у него не было. Не сложилось, не срослось. Насильно мил не будешь — простая, жесткая, но справедливая формулировка, которая сломала многих.
Трудно поверить, как такой мужчина, как Саша Абдулов, — и вдруг обделен любовью. В это же поверить невозможно! Да не может такого быть! Но это было. Вся страна была бы счастлива с ним, а Саше нужна была Ирка...
— Зрители полюбили его, как только он появился в «Обыкновенном чуде». И это было окончательно, бесповоротно и до конца его дней. В чем заключалась тайна и магия Александра Абдулова?
— Саша был поцелованный Богом. Потрясающе удачно после ГИТИСа попал в театр Марка Захарова, лучший театр страны. Кстати, есть фотография, которую я сделал в кабинете Захарова, там Збруев, Янковский, Караченцов, Олег Шейнцис, Марк Анатольевич и кто-то еще. Я их специально загнал за диван у Марка в кабинете. И это было время такой концентрации таланта в театре, такая потрясающая атмосфера там и такие персонажи, что с ума можно сойти. Это сыграло огромную роль в жизни Саши.
— Вы ведь снимали его не только с коллегами, друзьями, но и с семьей.
— Да, вот известную фотографию, где Саша, Ирочка и Ксюша, их дочка, делали у Славы Зайцева. Он меня часто выручал, ведь для меня было проблемой, во что одевать артистов. У меня, например, есть фотография Караченцова, где Коля одет во все мое. На нем его только трусы и носки. Многие артисты не отличались хорошим вкусом. И в тот раз мы тоже пошли к Славке в мастерскую и там делали эту тройную фотографию, которую почему-то недавно показывали в программе об Абдулове или об Алферовой, комментируя, что это Слава Зайцев ее сделал.
— Абдулов был для Ксюши хорошим отцом?
— Ксюшу он любил как свою. Это были отношения отца с дочерью. Никаких комплексов, мол, это не мой ребенок, а какого-то другого мужика, а я теперь — отвечай, не было. Саша очень нежно и по-настоящему относился к Ксюше. Но и своих детей он очень хотел. Я не был свидетелем того, что Саша становился на колени перед Ирой и говорил: «Роди мне ребенка!» Но это было так очевидно — он мечтал, чтобы она ему родила!
— Мне кажется, каким он был человеком, можно понять по фото Абдулова с Пельтцер в костюмах из «Поминальной молитвы». По ней видно, как он нежно к Татьяне Ивановне относится. Фотография уже стала классикой.
— Я для себя ее зову «Бабушка и внучек». Я сделал фотографию просто по наитию. До этого месяца три уговаривал Сашу, что надо бы сделать фото с Татьяной Ивановной, с «баушкой», как он ее называл. Я говорил:
— Она уйдет и ничего же не останется!
— Ну а как?
Действительно, нереально было ее снимать, потому что она тогда уже была сильно нездорова, ее привозили в театр на спектакль из больницы и после спектакля обратно.
Отношения их с Сашей были очень трогательными. Саша буквально перед каждым спектаклем с ней репетировал. Он говорил: «Баушка, баушка, мы выходим из правой кулисы, я делаю пять шагов, а потом что я тебе говорю?» И Татьяна Ивановна говорила, как студентка, которая должна сдать экзамен, но мало что помнит. «А ты мне что отвечаешь?» — спрашивал Саша. Она ему что-то говорила. И вот так перед каждым спектаклем. И я этим удивительным отношением Саши к Татьяне Ивановне был просто заведен. В результате построил подобие декорации в подвале театра, где было кафе. И мы в антракте на лифте аккуратненько, под локотки, свезли Татьяну Ивановну вниз, посадили возле этой условной декорации... Кстати, фотография снята незадолго до того, как он собрался меня убивать.
— Боже, какие страсти у вас кипели!
— Да, к сожалению... Все было прекрасно вплоть до одного события, к которому мы и приближаемся, когда Саша, спускаясь по ступеням театра Марка Захарова, сказал: «Плотников, я тебя убью». Причем не в шутку, а серьезно и сосредоточенно.
— Был повод?
— Я в свое время делал такую забавную и парадоксальную фотографию, на которой квартет — Леня Ярмольник, Саша Абдулов, Витя Иванов и Миша Перченко.
Эта фотография изначально делалась на память для Леночки Кореневой, которая, выйдя замуж за иностранца, уехала на ПМЖ (а в нашем понимании навсегда) в Америку. Были напечатаны два кадра размером 60 на 60, как будто конверт для несуществующей грампластинки, с надписью: «Группа-рок «Бедность не порок». В одном варианте, где они в заштопанных вещах, слово «БЕДНОСТЬ» написано крупно, а «не порок» — мелко. А в другом — наоборот. Все прекрасно, подарок сделан. Прошло время. И эта история обернулась совершенно катастрофически. В 1990 году стал выходить еженедельник «Экран и сцена», где Боря Берман работал заместителем главного редактора. Он знал об этой пикантной съемке и умолял: «Дай мне фотографии». Я отказывался, в итоге решил перехитрить Борю и сказал ему: «Эти фотографии публикуются только в паре, если ты берешь одну, то берешь и другую». Боря сказал: «Я напечатаю обе». Я в это не поверил, ни в какой редакции это было невозможно, и дал ему эти две фотографии. Но вскоре вышел «Экран и сцена», на первой полосе размером со спичечную коробочку напечатана фотография — они в одежде. А на последней во всю дурь — они обнаженные и подпись: «Они продали с себя все, чтобы подписаться на «Экран и сцену». Наверное, это смешно, но мне было не до смеха, просто почву из-под ног вышибло...