Русские амазонки
Историки искусства — кто с иронией, кто вполне серьезно — давно обсуждают, отчего мир знает немного громких имен женщин-художниц. Размышляют о непростой женской доле, невозможности доступа к образованию, порой о степени дарования, не идущей ни в какое сравнение с талантом прославленных творцов-мужчин. При этом произведения, созданные женщинами, вызывают неподдельный интерес у коллекционеров и многочисленных любителей живописи.
Карточный домик Зинаиды Серебряковой
Впервые о ней заговорили в 1910-м — именно тогда посетители выставки Союза русских художников, проходившей в Петербурге, увидели автопортрет «За туалетом» — невероятно нежный, пленявший своей необычайной естественностью. И что удивительно, оказавшись среди грандов отечественной живописи — Валентина Серова, Бориса Кустодиева, Михаила Врубеля, — Зинаида Серебрякова не только не потерялась, она произвела настоящий фурор. «Автопортрет Серебряковой несомненно самая приятная, самая радостная вещь... — восторженно писал Александр Бенуа. — Здесь полная непосредственность и простота: что-то звонкое, молодое, смеющееся, солнечное и ясное... Особенно мило в этом портрете то, что в нем нет никакого «демонизма», ставшего за последнее время прямо уличной пошлостью... Есть что-то ребяческое в этом боковом взгляде «лесной нимфы», что-то игривое, веселое... И как самое лицо, так и все в этой картине юно и свежо...»
Скупой на похвалы Валентин Серов также отметил, что «Автопортрет» — «очень милая, свежая вещь». Более того, настоятельно рекомендовал руководству Третьяковской галереи приобрести картину. Вслед за мэтром критики принялись на все лады расхваливать двадцатипятилетнюю художницу, обнаруживая в ее работах «волнение, радостное, глубокое и сердечное, которое все создает в искусстве и которым только и можно истинно чувствовать и любить мир и жизнь». Серебрякову приглашали в галереи и на вернисажи, однако Зинаида, в одночасье вдруг ставшая звездой, сбежала из суетного Петербурга в любимое имение Нескучное неподалеку от Харькова, в дом, где прошли ее детские годы.
Родившись в 1884 году, она с ранних лет была окружена атмосферой, наполненной искусством. Отец Евгений Лансере — знаменитый скульптор, мать Екатерина — дочь архитектора Николая Бенуа и сестра известных художников Альберта и Александра. Будучи довольно замкнутой, девочка все свободное время проводила за рисованием и по окончании гимназии поступила в студию, организованную в Петербурге княгиней Марией Тенишевой.
В 1905 году она вышла замуж за кузена Бориса Серебрякова. Несмотря на то что близкородственные браки не одобрялись церковью, все же нашелся священник, согласившийся за взятку в триста рублей обвенчать влюбленных. Вскоре молодые отправились в Париж, там Зинаида некоторое время училась в Академии дела Гранд Шомьер и познакомилась с новейшими течениями в живописи. Вернувшись из Франции, Серебряковы поселились в Нескучном, там родились их дети — Евгений, Александр, Татьяна и Екатерина. В Петербург супруги перебирались лишь на зиму.
В 1910-е годы, после громкого успеха автопортрета «За туалетом», появилась целая серия работ, считающихся лучшими творениями Серебряковой. Среди них «Купальщица» и «Баня», на которых женская нагота изображена на редкость целомудренно, «Беление холста», где будничный деревенский труд превращен в ритуальное действо.
В революцию мир Зинаиды стремительно рушится: те самые крестьяне, герои многих ее картин, разграбили Нескучное. Она с детьми чудом успела сбежать в Харьков. Художница оказалась в крайне тяжелом положении, а муж, служивший в то время в Сибири, не мог ничем помочь. . . Они встретились лишь в начале 1919-го: буквально на несколько дней Борис вырвался в Харьков. В марте того же года по пути домой из командировки он заразился тифом и скончался на руках у жены.
«Всегда казалось, — писала Зинаида в отчаянии подруге, — что быть любимой и быть влюбленной — это счастье, я была всегда как в чаду, не замечая жизни вокруг, и была счастлива... Так грустно сознавать, что жизнь уже позади, что время бежит и ничего больше, кроме одиночества, старости и тоски, впереди нет, а в душе еще столько нежности, чувства».
Дядюшка Александр Бенуа поспособствовал ее переезду в Петроград, помог с работой и жильем. И хотя на фоне царившего авангарда неоклассическая живопись Серебряковой казалась неактуальной и слишком реалистичной, иногда все же удавалось получать заказы. «Зикино счастье, что она портретистка, — замечала мать, — находятся желающие дамочки иметь свой портрет и платят по двести тысяч...» Еще недавно такие деньги считались целым состоянием, но в начале двадцатых на них можно было купить лишь еду. «Живем по-прежнему каким-то чудом, так как фантастические миллионы, которые теперь стоит жизнь, все растут и растут», — сетовала Зинаида. Разглядывая работы тех лет, сложно поверить, что они созданы художницей, испытывающей крайнюю нужду: настолько легкие и светлые портреты писала тогда Серебрякова. А ведь порой ее семья ела только картофельные очистки...
Переломное событие в жизни произошло в 1924 году: в Америке открылась масштабная выставка русского искусства. В экспозицию включили четырнадцать работ Серебряковой, две были проданы. Судьба одной из них — «Спящая девочка на красном одеяле» — долго оставалась неизвестной. Лишь летом 2015 года картина появилась на торгах Sotheby’s, став самой дорогой работой художницы — ее цена взлетела с пятисот тысяч до трех миллионов восьмидесяти тысяч фунтов стерлингов.
Окрыленная успехом за океаном, Зинаида отправилась в Париж — там предложили расписать большое декоративное панно. Во французской столице она надеялась устроить персональную выставку и получить больше заказов. Чудом собрав необходимые документы, в августе 1924-го, надеясь вскоре вернуться, она оставила детей матери и покинула Россию. Как оказалось, навсегда. «Мне было двенадцать, когда мать уезжала в Париж, — вспоминала много лет спустя дочь Татьяна. — Мама считала, что уезжает на время, но отчаяние мое было безгранично, я будто чувствовала, что надолго, на десятилетия расстаюсь с матерью...» Во Францию позже удалось переправить только Шуру и Катю.