Марина Казанкова: "В космос меня бы не отпустили, даже если бы прошла отбор"
Папа хотел, чтобы я полетела, а мама, дочка и сестра боялись. Ведь в космосе перегрузки, радиация, и неизвестно, как бы отреагировал организм. Кстати, врачи в Звездном городке, признав меня не годной к полету, сказали: "Вам же лучше..."
-Вы не только актриса, но и чемпион мира по фридайвингу. На проект «Вызов. Первые в космосе» пришли за новыми рекордами?
— Нет, это получилось случайно. Позвонил папа:
— Слушай, тут по Первому каналу объявили всероссийский конкурс на главную женскую роль в художественном фильме, который будет сниматься в космосе. Тебе надо поучаствовать.
— Хорошо, пришли ссылку.
Посмотрела. Наверное, действительно стоит поучаствовать. Позвонила агенту:
— Не знаешь, как попасть на кастинг?
— Кастинга как такового нет. Надо записать на видео «Письмо Татьяны» и отправить на канал со своими данными.
Я так и сделала и о конкурсе вскоре забыла. Уехала в Италию — проводить семинар по фридайвингу. Однажды во время пятиминутного перерыва между «сухой» частью занятий и «водной» опять позвонил папа:
— Тебя отобрали в числе двадцати претенденток! Сейчас показали по Первому.
— Да ладно! А почему мне об этом не сообщили?
На следующий день пригласили на отбор. Специалисты в Центре подготовки космонавтов замечательные — врачи, психологи. Во время психологического тестирования каждой из нас занимались пять женщин на протяжении часа. Мне безумно понравилось, как они работали. Я сама психолог по второму образованию и с огромным интересом наблюдала за коллегами. Мы потом подружились.
Успешно прошла все испытания — центрифугу, барокамеру, крутящийся стул и, когда услышала, что не годна для космоса, была, мягко говоря, удивлена... С моим опытом полетов на разных типах самолетов и вертолетов, прыжков с парашютом и погружений на большую глубину в это трудно поверить. Особенно когда врачи ссылаются не на какую-то серьезную проблему, а на едва заметную кисту в носовой пазухе!
Немного расстроилась. Зато все девочки в нашей семье обрадовались тому, что не лечу. Особенно дочка: «Мамочка, я так счастлива, что ты остаешься со мной! Наверное, не пережила бы десять дней твоего полета!» Думаю, в космос меня бы не отпустили, даже если бы прошла отбор.
Папа, бывший летчик, хотел, чтобы я полетела, а мама, дочка и сестра боялись. Ведь в космосе перегрузки, радиация, и неизвестно, как бы отреагировал мой организм. Кстати, врачи в Звездном городке, признав меня не годной к полету, сказали: «Вам же лучше...»
— Вы с детства мечтали об актерской профессии или попали в нее тоже случайно?
— В детстве хотела стать воздушной гимнасткой. Мы с дедушкой ходили в цирк, и я с восторгом и замиранием сердца наблюдала за бесстрашными девушками, выполнявшими рискованные трюки. Потом поняла, что не смогу посвятить этому свою жизнь — цирка мне будет мало.
Чем только не занималась: и горными лыжами, и автогонками, и полетами на самолетах и парапланах, и восточными единоборствами. До сих пор продолжаю открывать для себя что-то новое.
— Например фридайвинг?
— На уровне игры — а давай нырнем! — я им баловалась еще маленькой, с папой. Павел Казанков — один из первых чемпионов России в этом виде спорта. Правда во времена моего детства такого слова еще не было. Для тех, кто не знаком с фридайвингом, надо пояснить, что это ныряние на задержке дыхания.
Я легко проныривала двадцатипятиметровый бассейн, и однажды папа предложил: «Давай два!» Когда натренировалась преодолевать на одном вдохе пятьдесят метров, сказал:
— А теперь давай три бассейна!
— Ну давай, — говорю.
На середине третьего бассейна у меня закончился воздух. Но я была так воспитана: дала слово — держи! Закончила дистанцию на одной силе воли. Дотронувшись до бортика, почувствовала, что полностью исчерпала кислород. Если бы не папа, наверное, не выплыла бы.
Он всегда был рядом и спасал не раз. Когда мне было одиннадцать, мы всей семьей ездили к родственникам на Дальний Восток. Как-то пошли на океан. Я была поражена его мощью — таких больших волн никогда прежде не видела. В тот день штормило. Мы прыгали на волнах, папа одной рукой держал меня, другой — мою сестру. Эллина старше на два года и восемь месяцев. Было очень весело, пока огромная волна не оторвала меня от папы, не закрутила и не отстучала по песчаному дну. Я не понимала, где верх, где низ. Выдохнула, чтобы вода не попала в нос, и, оставшись без воздуха, оказалась на дне. В этот момент перед глазами, как в кино, пронеслась вся моя коротенькая жизнь, и я подумала: «Это все?! Больше ничего не будет?! Воздух закончился, сил нет, я не понимаю, где нахожусь». Было так странно.
И тут почувствовала руку, рыщущую вокруг. Я лежала на дне, а она прорезала воду — раз, два, три, в какой-то момент ухватила меня за плечо и выдернула из воды. Я судорожно вдохнула и увидела папу, спросившего: «Ну что? Пойдем еще?» Если бы показал, что испугался — а он наверняка испугался за дочь, — или стал жалеть, у меня, возможно, появился бы страх воды. Но папа переключил мои мысли и эмоции и все обошлось.
Вытащи он меня чуть позже, пришлось бы откачивать. В принципе, с момента потери сознания у нас есть в запасе примерно десять минут, если не наглотался воды, а просто отключился. Такое бывает у фридайверов, если они ныряют за метрами, а не за процессом, ставя цель и добиваясь ее любой ценой, используя силу воли вместо расслабления. Это называется блэкаут. Первое, чему учу своих студентов, — чувствовать себя и нырять в безопасности, с любопытством, а не на силе воли.
— Значит, отец ваш — бывший пилот и спортсмен. А мама?
— Врач. Когда они поженились, папа был летчиком-истребителем. Наша семья жила в Пярну, в Эстонии, где я и родилась. Потом отец закончил военную службу и поступил в Дипломатическую академию в Москве, куда мы перебрались. Через месяц папиных сослуживцев отправили в Афганистан, где шла война. И вернулись домой далеко не все...
— Отец легко переквалифицировался в дипломата?
— Нет, он всегда болел небом и продолжил летать как любитель. В Подмосковье много аэроклубов. Страсть к летному делу сохранил до сих пор. Наверное, благодаря папиным генам и я отдала дань самолетному спорту и парашютизму.
После окончания академии папу направили на работу в Италию, и мы полетели в Рим. В 1989 году попасть из Советского Союза в буржуазную Европу было огромным счастьем и серьезным потрясением. У нас все было по талонам, а там магазины ломились от товаров, многие из которых мы вообще увидели впервые.
Вместе с сестрой большую часть времени проводили на территории посольства — с итальянцами свободно контактировать запрещалось. Когда СССР прекратил свое существование, нам разрешили параллельно с русской школой посещать итальянскую.
Однажды, мне было лет четырнадцать, пошли с мамой в магазин. Шопинг я терпеть не могу, но если вижу какую-то вещь и понимаю, что она моя — одежда, машина, телефон, неважно что, — должна ее получить, без вариантов. В тот раз положила глаз на пиджачок одной известной фирмы. Посмотрела на цену — ого, папина месячная зарплата! Попросить купить такую дорогую вещь язык не поворачивался. Поделилась с мамой:
— Мне так нравится этот пиджачок...
— Ну так заработай.
Заработать я могла только в качестве актрисы или модели. Поспрашивали друзей, как попасть в кино, и нас связали с агентом, предложившим познакомиться прямо на кастинге: «У нас как раз завтра пробы в новый фильм, приходите!» Режиссер, увидев меня, сразу сказал: «Я вас беру!» Такого в кино вообще-то не бывает. Видимо, повезло.
В Италии несовершеннолетние могут работать, но бумажная волокита по их оформлению занимает достаточно много времени. Я предложила режиссеру оформить вместо меня старшую сестру. «Ладно, — согласился он, — только никому об этом не рассказывай». Так началась моя актерская карьера.
Дебютировала я в фильме «Девушки с площади Испании». Играла модель на показе мод, проходившем на знаменитой лестнице в центре Рима. У меня было четыре ночные смены. Съемки проходили в апреле, но несмотря на весну, стоял жуткий холод, а мы были в легких платьях и туфлях на высоченных каблуках, застревавших в выбоинах на ступеньках. Свалиться и свернуть себе шею ничего не стоило, как и подхватить воспаление легких. На съемки я приезжала к шести вечера, возвращалась домой в шесть утра, просто никакая. Ложилась в горячую ванну, после чего отправлялась отсыпаться до вечера, а потом собиралась на следующую смену. Другая бы после такого экстрима поставила крест на актерской карьере, а я неожиданно поняла, что хочу сниматься!
Довольно долго была лицом известного дома свадебной моды, снималась в самых разных платьях — и в современных, и в «старинных», с кринолинами и шлейфами по пять метров. Мне тогда уже исполнилось шестнадцать, папина командировка подходила к концу. Съемки были довольно мучительными: приходилось подолгу стоять в неудобной позе, на каблуках, под ярким светом. Но мне нравилось.