Мария Голубкина: "Из нас с Колей родители получились лучше, чем из наших с ним мам-пап"
С детьми никаких происшествий не было. Не стирали двойки в дневниках, не делали маме пакости... Я даже удивляюсь: почему? А время от времени и задумываюсь, глядя на этих правильных, как же тяжело было с маленькой мной.
— Давайте поговорим про гордость: сейчас она в тренде, все кем-то и чем-то гордятся. Вы больше горды своими достижениями, детьми?..
— Насте было лет девять, а Ване, значит, пять. И вот она говорит:
— Мам, мы все-таки классные. Ваня на скрипке играет, я на рояле. Еще он фехтованием занимается, а я фигурным катанием. Видишь, какие мы! И к тому же красивые!
На что Иван абсолютно скептически заметил:
— Да ладно, Насть, еще неизвестно, что из нас вырастет.
Устами младенца, как говорится, и прямо в лоб. Кое-что из них, конечно, уже вырисовывается... Но гордиться еще преждевременно. Собой гордиться глупо. Думаю, если уж очень хочется кем-то погордиться, это должны быть предки — по крайней мере, из них уже все выросло.
Вообще свое прошлое надо помнить. На этом потом будущее строится. Можно ли не гордиться бабушкой скульптором Анной Голубкиной? Училась у самого Родена, который, как мне известно, учениц не брал. Исключение великий мастер сделал только для любовницы Клодель и моей бабушки. Ее скульптуры хранятся в Третьяковке. А когда прихожу в Суриковский институт, студенты так и норовят пощупать внучку той самой Голубкиной.
— Понятно, что кровь не вода, но вы в художники не пошли...
— Иногда, знаете ли, жалею, что не развила в себе это. В детстве часто лепила из пластилина, в основном лошадей, и вроде как получалось неплохо, хотя не самое простое животное для ваяния. На самом деле занятий, которые всегда любила, немного. Читала с удовольствием, лепила и рисовала. Сейчас все думаю: может, брать уроки живописи факультативно?.. Сидела бы на берегу реки летними вечерами, писала пейзажи. Насчет пользы не знаю, но вреда точно не было бы. Если тянет, надо реализовать.
У Николая Владимировича, отца моих детей, к слову, и канонизированные люди в роду имеются. Фоменко из древних бояр Скрипицыных, это девичья фамилия его мамы. Один из их предков крестил младенца Иоанна IV, Грозного то есть, был наместником в Троице-Сергиевой лавре, там до сих пор его мощи. Когда я привезла в лавру своего Иоанна, естественно, предварительно рассказав про великого предка, сын поинтересовался, что можно у него просить. «Все, что угодно, кроме того, чтобы отец вернулся», — твердо сказала я.
— У Менакеров тоже всех знаете на пятьсот лет назад?
— Конечно! До 1750 года. Кстати, отец Марии Владимировны Мироновой был коммерческим директором магазина, который теперь ЦУМ. Креативный человек, между прочим, современным менеджерам некоторые его ходы и не снились! В один день у Владимира Николаевича за прилавками стояли сплошь блондинки, а на другой — брюнетки. И он говорил, что когда работают блондинки, приходят покупать подарки любовницам, у брюнеток же покупают женам.
Он мог прийти после спектакля, скомандовать, и мы шли выбивать на снегу ковер. Делал это не потому что помешанный на чистоте, а в удовольствие. Мне нравилось
— Столько намешано и наследственности, и традиций воспитания, и времени разного... А дети на вас похожи?
— В чем-то, конечно, похожи — все-таки я их родила. Но детство у нас было абсолютно разным. Тогда были другое время, иная страна и поколение, сильно отличающееся от сегодняшнего. Мы били костер палкой, чтобы полетели фантастические искры, лазили по чердакам, а наши дети бродят в основном по Интернету. Может, поэтому они другие и не сильно напоминают нас в детстве? Что по сути у нас было? Школа, пионерский лагерь, доброе время, когда дети бегали с ключом на шее. Вы можете себе представить такое сейчас? И бог с ним, если снимут ключик, ребенка не забрали бы!
Фото: Из архива М. Голубкиной
Считаю, что наше детство без Интернета, мобильной связи и других гаджетов было счастливее, более настоящее, что ли... Хотя своих детей никогда в виртуальной жизни не ограничивала. Это папа у нас может отнять что-то... А я — добрейшая мать. Поэтому подростковый период наследников был целиком повешен на Николая, и он его очень правильно бдил. Как только детям исполнялось тринадцать лет, тут же отправлял их в «гетто», то есть приличную зарубежную школу. И странное дело, но на расстоянии начинаешь их лучше понимать. То ли потому что скучаешь, а годы летят, то ли еще почему. Мы с Настей, которая учится в Лондоне, сейчас общаемся куда больше, чем раньше, — по два-три часа можем висеть на телефоне. И конечно дружим. Но отношений уровня «подружки» между детьми и родителями не понимала никогда, так что отношения прекрасные, но все-таки мама — я. И никто этого никогда не отменит.
Вообще, могу сделать смелое заявление, что из нас с Колей родители получились лучше, чем из наших с ним мам-пап. Точно говорю. С детьми, ни с Настей, ни с Ваней, никаких происшествий не было. Не стирали двойки в дневниках, не делали маме пакости... Я даже иногда удивляюсь: почему? А время от времени и задумываюсь, глядя на этих правильных, как же тяжело было с маленькой мной. Я-то да, из тех случаев, когда один ребенок легко заменяет троих-пятерых! Школьницей родителей радовала не сильно. Не была отличницей. Не блистала поведением. Не выделялась особенно аккуратными белыми передниками. Помню, их пару раз вызывали в школу, но не факт, что они ходили.
Это папа у нас может отнять что-то... А я — добрейшая мать. Поэтому подростковый период наследников был повешен на Николая, и он его правильно бдил
Я училась в восьмом классе, когда умер папа. Он держал меня в ежовых рукавицах, а тут контроль пропал. Короче, в смысле учебы невероятно расслабилась. Пришла первого сентября домой, и никто мне не сказал: «Давай дневник». То есть я поняла, что самым роскошным образом могу вообще ничего не делать. А в школе меня много раз пугали тем, что оставят на второй год. И чем больше пугали, тем сильнее я утверждалась в мысли, что второй год — это неплохо. А что? В армию мне не идти, куда торопиться-то?