«Император Святой Руси»
Что в XV-XVIII веках означало слово «чин»
Какими были идеологические основания Московского царства XV — начала XVIII века? Можно ли назвать государство этого периода империей, монархией или республикой? Кем считали себя жители этой страны? В книге «Император Святой Руси» (издательство «Новое литературное обозрение») историк Константин Ерусалимский рассказывает о российской культуре того времени, которая, несмотря на несовершенство технологий коммуникации, испытывала на себе влияние остального мира. Книга вошла в длинный список премии «Просветитель» 2025 года. Предлагаем вам ознакомиться с фрагментом, посвященным общественному устройству Российского государства.
Чины народа
Социальная стратификация, как и в европейской рефлексии XVI века, имеет в России множество уровней обобщения и далека от того, чтобы представлять рациональную или кастовую систему. Границы общественных «чинов» подвижны, а число «чинов» зависит от «точки отсчета». Из этого не следует, что в московской культуре не были известны средневековые и более поздние европейские модели общественного устройства. К примеру, высказано предположение, что в Московском государстве неизвестна средневековая троичная схема рыцари (bellatores) — духовенство (oratores) — трудящиеся (laboratores). Однако применительно к российской культуре найти прямой аналог тринитарной структуры в текстах средневековой православной культуры не удается. Введение в России сошного обложения в 1555 году происходит на основе различия норм наделения землей в зависимости от принадлежности к одной из трех социальных групп: дворянству, духовенству и крестьянству. Это неосознанное совпадение? Если да, то нам приходится признать существование социальных универсалий, еще более бесплотных, чем социальные дискурсы.
«Чинами» в русских землях, как и в Европе латинским понятием «ordines», было принято называть, в числе прочих значений этого слова, различные группы людей по «хитростям», или «рукоделиям», то есть профессиям. Уточнить эту общую понятийную рамку нам предстоит с учетом как словоупотреблений в документальных источниках, так и представлений интеллектуалов.
П. В. Седов, опираясь на коллективную дворянскую челобитную 1658 года, где упомянуты четыре «чина Московского государства» («освященный», то есть духовенство; «служивый», то есть дворянство; «торговый», то есть купечество; «земледельческий», то есть крестьянство), полагает, что язык российского XVII века «не знал иноземного слова „сословия“». В развернувшейся по мотивам исследований П. В. Седова дискуссии О. Е. Кошелева и М. М. Кром высказали замечания о применимости сословной терминологии не только к России XVII века, но и в следующем столетии, и в отношении других стран Нового времени. М. А. Киселев видит, тем не менее, в челобитной «о четырех чинах» (автор датирует ее примерно 1660 годом) проект гражданского переустройства и подчеркивает попытку сословной реформы (церковный, служилый, торговый и земледельческий). Между тем обращает на себя внимание тот факт, что челобитчиками выступили дворяне, а следовательно, само «чиновное» деление, на наш взгляд, близкое к сословной модели «ordines», воплощало именно дворянские представления о государственном порядке, который они предлагали царю Алексею Михайловичу закрепить «в своем уставе и в царском повелении твердо».