Государственный крой
К 90‑летнему юбилею Михаила Горбачева GQ пытается разобраться, как идеи перестройки и вкусы одной женщины повлияли на стиль первого и последнего президента СССР.
Включите кадры черно-белой хроники: официальный визит товарища Горбачева и товарища Русакова в Красноярск в 1981‑м, за четыре года до избрания одного из них генсеком. По трапу самолета к немногочисленным встречающим спускаются двое вроде одинаково одетых людей: черные пальто, черные шляпы. Но только на одном из них пальто сидит идеально, а свою шляпу он словно только что достал из шляпной коробки, другой же — будто с трудом выбрался из красноярского сугроба или летел в багажном отделении. Русаков вяло жмет протянутые руки, в то время как Горбачев бросается с рукопожатиями сам, а после — всю хронику меряет Красноярск решительными шагами, улыбается в камеру, что-то постоянно говорит (мы слышим только речь диктора) и производит при этом свои ставшие затем знаменитыми гипнотические пассы руками, словно он буквально понимает термин «руководство». И это вполне естественно: к тому моменту 72‑летный секретарь ЦК КПСС Константин Русаков проработал в аппарате уже больше 20 лет, а с назначения Горбачева членом Политбюро не прошло еще и года. Он амбициозен, энергичен и молод. Ну, в самом деле, что такое 50 лет?
Страшная амбициозность, которая проявлялась во всем, включая одежду, захлестнула Михаила Сергеевича в середине прошлого века, когда он был молод даже не по меркам Политбюро (средний возраст его членов при Брежневе — 63 года), а по обычным, биологическим. Помощника комбайнера из ставропольской деревни заочно зачислили на юрфак МГУ. Да, так просто: за рабоче-крестьянское происхождение, серебряную медаль и орден Трудового Красного Знамени, который он получил ни много ни мало за самоотверженную уборку зерновых. «Первые недели и месяцы чувствовал себя не очень уютно, — пишет Горбачев в своих мемуарах. — Сопоставьте: село Привольное и… Москва. Слишком велика разница и слишком большая ломка». Ужас был, очевидно, настолько силен, что заставил его учиться на одни пятерки (он получал повышенную стипендию), вступить в партию, стать комсомольским вожаком курса и жениться на одной из первых красавиц Московского университета, студентке философского факультета Раисе Титаренко. Костры амбиций, горевшие в бывшем комбайнере-ударнике, заставили растаять ее сердце, а ведь у лучшей подруги Мераба Мамардашвили и Юрия Левады явно был выбор. На свадьбу, пишет Горбачев, «мне пошили первый в моей жизни костюм из дорогого материала, который назывался «Ударник». Его портреты тех лет — будто кадры из голливудских нуаров. Перед нами ударник самого актуального на тот момент стиля.
«В их союзе было что-то артистическое, — говорит Виктория Севрюкова, художник по костюмам спектакля «Горбачев» в Театре наций. — Это парное выступление, как в фигурном катании: здесь поддержка, здесь ручка». И это правда: в сущности, нет никакого стиля Горбачева — есть стиль Горбачевых. Каждый раз, когда вы смотрите на одиночное фото последнего руководителя советского государства, вы видите только половину. Михаил Сергеевич стал первым генсеком, которого жена сопровождала буквально всюду. Секс в СССР, возможно, до них и был, но не было первых леди. Точнее, их никто не видел. Они скучали на госдачах и в резиденциях, как сказочные принцессы, пока их мужья появлялись в новостях и на плакатах в одиночку или в сопровождении соратников. Горбачев был первым, кто сказал: «Я все-таки был женат не на стране, а на этой женщине».
Эта женщина, когда после института его распределили в родное Ставрополье, безропотно отправилась с ним. Его любимая одежда той поры — это куртки-ветровки и кеды. Легкость, свобода, шестидесятническая оттепель, на которую пришлась юность Горбачевых. В такой одежде удобно гулять часами, что они и делали. Но чтобы пойти во власть, требовался иной дресс‑код.