Европейский союз
К началу XXI века Евросоюз достиг пика своего развития – но случилось непредвиденное. В чем причины кризиса европейского проекта и каково будущее культурно-исторической родины западного мира?
«А по какому номеру можно позвонить в Европу?» Этот вопрос приписывают Генри Киссинджеру в бытность его госсекретарем США, то есть в первой половине семидесятых. Тогда говорили, что интеграция формирует субъектность европейского сообщества, и самостоятельная роль Европы в мировой политике будет расти. Киссинджер в это не верил и саркастически спрашивал, у кого можно узнать общую позицию Европы по военно-политическим вопросам, не обзванивая, как всегда, полдюжины столиц, у каждой из которых свое видение происходящего.
Прошло сорок пять лет. Формально общий номер у Европы появился. По нему с конца девяностых отвечали милейшие люди – испанец Хавьер Солана, британка Кэтрин Эштон, итальянка Федерика Могерини, другой испанец, Жозеп Боррель. Все – политики левых взглядов, в юности – весьма радикальных, потом солидно-умеренных. Дали ответ старине Генри? Да, только пока его готовили, возникла другая проблема. Номер-то есть, а вот зачем по нему звонить? Какая разница, что скажут на противоположном конце провода?
Проект европейской интеграции – один из самых блистательных и успешных в истории Старого Света. Увы, отцы-основатели единой Европы – и прежде всего изобретатель самой схемы, гениальный уроженец французского города Коньяк Жан Монне, доживший до 90 лет, – не были удостоены Нобелевской премии мира. Евросоюз ее таки получил, но только в 2012 году, когда кризис европейской конструкции был уже неоспорим. А принял награду глава Еврокомиссии португалец Жозе Мануэл Баррозу, живое олицетворение среднестатистического европейского чиновника, лишенного какой бы то ни было харизмы.
Интеграция стала ответом на кровавый хаос первой половины ХХ века, когда Европа, развязав две мировые войны, фактически уничтожила себя как ведущего мирового игрока. После 1945 года властителями на международной арене стали две сверхдержавы – СССР и США. Обе были культурно и исторически связаны со своей европейской колыбелью, но политически ей противопоставлены. Европа была разделена, колониальные владения, составлявшие основу мощи наиболее важных европейских стран, провозглашали независимость. Попытки удержать колонии вызывали неприятие новых мировых авторитетов – не только Советского Союза , но и Соединенных Штатов, в этом вопросе соперники были единодушны.
Создание ЕЭС, где политическим флагманом стала Франция, экономическим – Германия, а якорем-стабилизатором – НАТО, создало для потерявшейся Европы комфортабельную нишу. Европа превратилась в младшего, но любимого партнера Вашингтона, обладающего некоторой свободой действий в условиях острой идейно-стратегической конфронтации с СССР. Что еще надо? К тому же холодная война, в которой Европе была уготована роль поля сражения, в какой-то момент внезапно закончилась, и победителем оказалась западная сторона. США – политическим триумфатором, а Европа, «единая и свободная», – основным выгодополучателем. Более того, в атмосфере наступившего «конца истории» именно европейская интеграция – единое экономическое пространство с постепенно стирающимися границами и укрепляющимися наднациональными институтами – напоминала прототип «либерального мирового порядка». Возведение этого здания под руководством вашингтонских архитекторов стало главной мировой стройкой после холодной войны.
Будущее представлялось светлым. А сам Евросоюз достиг к началу XXI века пика своего развития. Во-первых, начался переход объединительных процессов на качественно другой уровень – к федерализации Европы. Во-вторых, союз пополнился дюжиной новых участников из числа обделенных во времена холодной войны. Но случилось непредвиденное.