Первый рассказ рубрики написан самим Лимоновым, второй – Даниилом Духовским

Esquire18+

Чтение

Фотограф Даниил Дубшин

В рубрике «Чтение» этого номера – два рассказа. Первый из них написан самим Эдуардом Лимоновым и впервые публикуется на русском языке в переводе его друга и литературного секретаря Даниила Духовского (Дубшина). Второй – глава из готовящейся к печати книги «Патанатомия героя» самого Дубшина, написанной им по воспоминаниям о встречах и разговорах с Лимоновым.

Рассказ «Рождественская пуля» был опубликован в одном из зимних номеров 1997 года англоязычной газеты Living Here. Редактором этой издававшейся в девяностые в Москве газеты был друг Лимонова, осевший в России американец Марк Эймс, позднее издававший знаменитый таблоид The eXile.

У рассказа A Christmas Bullet не существует русского оригинала. Лимонов написал его сразу на английском. Он всегда делал так, сотрудничая с Эймсом. Английский Лимонова был предметом постоянных шуток и редакторов, и непосредственно автора. Словами самого Лимонова: Now, in broken English, I am writing for eXile… А Марк Эймс любит вспоминать, что Эдуард запретил редактировать свои тексты, утверждая, что в его «ужасном русско-английском» много очарования и своеобразия.

Много лет назад Эймс, с которым я тоже был знаком, подарил мне экземпляр Living Here с «Рождественской пулей». Четверть века номер пролежал в моем архиве. Полагаю, что сегодня уцелели лишь единичные экземпляры этой издававшейся на плохой бумаге газеты, да и где они хранятся, никому не ведомо. Так что рассказ A Christmas Bullet – это настоящий «неизвестный Лимонов». Тем более по-русски сей текст прочитать нельзя было никогда прежде.

Взявшись переводить рассказ, я столкнулся с некоторыми нюансами, о которых считаю необходимым сказать. Во-первых, Лимонов писал для специфической аудитории живущих в Москве англоязычных экспатов. Поэтому текст написан от лица иностранца, воспринимающего Россию чужой страной, и в рассказе о Москве 1990-х у него действуют полицейские, а не милиционеры. Во-вторых, стремясь сделать текст необычным, Лимонов употребляет русские слова, записывая их латиницей: dubinka, shapka, sumka и т. д. Я счел, что в переводе их нужно оставить «как есть», ибо, записанные по-русски, они теряют свойство необычности. Потом я вспомнил, что точно так же поступил переводчик знаменитого романа «Заводной апельсин», сохранив используемые Берджессом русские слова moloko, babushka, drebedenn в их английской транскрипции.

Кроме того, прямую речь героев, диалог я даю так, как это делал Лимонов в своих рассказах – в кавычках, а не начинающуюся с тире. Это неверно с точки зрения норм русского языка, но идентично тому, как поступал сам Эдуард.

Даниил Духовской

Рождественская пуля

Эдуард Лимонов. Публикация и перевод с английского Даниила Духовского

«Что ты здесь делаешь?»

Полицейский, одна рука на рукоятке пистолета, возник со спины.

«Жду своего друга».

«Где твой друг?»

«В банке».

Ты указываешь в направлении стен, покрытых фальшивым мрамором. Над входом бесстыжие розовые неоновые буквы кричат: «Национальный банк...»

«Ваши документы!»

Медленно – тебе слишком хорошо известно, как себя вести, – ты вытаскиваешь руку из кармана плаща и помещаешь ее в боковой карман пиджака. Если ты сделаешь это быстрее, усатый сукин сын в shapka может испугаться и выстрелить.

Медленно достаешь руку, сжимающую потрепанный конверт, внутри которого находятся твои документы. Медленно ты вынимаешь другую руку и открываешь конверт. Извлекаешь добротный, солидный документ, выписанный тебе, когда ты только приехал в их страну, и у тебя была маленькая теплая пещера, потолок да еще окно… Через это окно можно было целый день наблюдать за прохожими, убивая время. В ту пору ты еще не так походил на скелет и не выглядел столь подозрительным для взоров полицейских, как сейчас.

…он делает несколько шагов под уличный фонарь. Он внимательно изучает твой документ, не выпуская тебя из поля зрения. Он возвращается и опускает твой документ в нагрудный карман своей зимней униформы.

«Руки из карманов!»

Зная по опыту, что лучше подчиниться не споря, ты, точно в слоу-моушен, вытаскиваешь руки из карманов.

«Расстегни плащ!»

Ты делаешь то, что он приказывает.

Снег валит с небес замерзшей страны. Жители этой чужой страны, тепло одетые в тяжелые пальто и shubas, раскрасневшиеся, мясомассые, не торопясь передвигаются по улицам, возвращаясь домой к своим жирным рождественским обедам. На то, как полицейские обыскивают тебя, они взирают одобрительно.

Полицейский номер два, все так же в слоу-моушен, появляется на сцене, выбравшись из запаркованной машины. Вечер Рождества, восточного обряда, тысячу лет назад завезенного в эту заснеженную страну. Но тебе некого навестить, не с кем поговорить, не согреться у живого огня или батареи, и некому угостить тебя горячим супом. Так что ты даже рад, что полицейские заинтересовались тобой.

«Да он воняет, этот гребаный иностранец!» – полицейский номер один выпрямляется и указывает на тебя. «Вынимай все из карманов!»

Номер два кладет свою dubinka тебе на плечо. Он почти нежно бьет тебя по спине. Лучше повиноваться. Ты вываливаешь все дерьмо из своих карманов на полицейскую sumka... Какие-то грязные, замусоленные бумажки, их засаленные купюры: сто-, двести-, пятьсотрублевки, карманный ножик, зубную щетку, идиотски выглядящую чековую книжку из твоей родной страны, грязный носовой платок...

«Да это ж пуля!»

Полицейский номер один звучит недовольно. Распоследнее, что ему нужно в этот сочельник, – бритоголовый гребаный иностранец с пулей в кармане и просроченной визой. Если просроченная виза является лишь административным правонарушением, то пуля подпадает под действие Уголовного кодекса.

«Так где, говоришь, твой друг?»

«В банке».

«Давай глянем!..»

Номер два бьет тебя под ребра – еще мягче. Все вместе вы шагаете ко входу под розовыми неоновыми буквами. Они перебрасываются парой слов с охранниками, и те пускают вас внутрь. Чистенький пластиковый зал, заполненный чистенькими лицами кассиров и нескольких клиентов. И там нет никакого «твоего друга»… Разумеется, ведь ты его придумал.

«Так значит, друга нет?»

Номер два, розовые щеки, блондинистые усы, толстый и жизнерадостный, улыбается. Номер один, похожий на Гитлера в юности, напротив, несчастен.

«На выход!»

Огромным сэндвичем – ты зажат между двумя полицейскими – вы покидаете помещение банка. Снаружи еще холоднее, чем раньше. Блондин с силой лупит тебя, как только вы оказываетесь на улице.

«Значит, нет друга – так?»

Ответ ему не нужен, это его манера общения – посредством резиновой палки – dubinka.

Ты не отвечаешь. Ледяной космос простерт над тобой, и где-то в космическом растворе плавают невидимые, безмолвные планеты. На уровне головы, пыхтя и тяжело дыша, передвигаются подобные тебе существа, вот только они набиты едой. С неприязнью взирают они на тебя – бритоголового грязного иностранца.

Ковыляющие набитые кишки, они боятся тебя, несмотря на то, что ты крепко стиснут между полицейскими. Боятся, что ты внезапно выхватишь острое бритвенное лезвие и ударишь, перерезая им горло? Вскроешь их? «Садись в машину».

Во всем мире копы одинаковы. Их отличает только униформа. Полицейская машина воняет грязными телами, дешевыми сигаретами, блевотиной. В Нью-Йорке, Лондоне, Гамбурге – одинаково...

Через несколько минут – та же вонь в полицейском участке, только крепче вдвое.

Они здесь и правда заняты в канун Рождества: алкашня, мелкие хулиганы с окровавленными рожами, несколько проституток ожидают, когда их оформит дежурный полицейский.

«Сядь!»

Ты повинуешься, ты почти счастлив оказаться в тепле. «Pulya… Пуля... пуля... пуля», – улавливаешь ты из обрывков болтовни «твоих» полицейских и гавканья дежурного офицера.

Офицер недоволен пулей. Он спорит, используя привычное, но бессмысленное выражение «заграничный pidar».

Ты выглядишь встревоженным и пытающимся разобраться. Ты вертишься. От тебя несет духами.

«Полицейский назвал тебя педерастом, педиком, геем. Но ты ведь не такой, правда?» – девушка рядом с тобой говорит на возмутительном, но правильном английском. Дешевая мокрая шуба распахнута, скрещенные ноги затянуты в черные чулки. Ужасные черные ботинки на высоких каблуках. Ты останавливаешь взгляд на уровне ее талии, запакованной в кожу. Кожаная юбка? Нет, черные кожаные шорты!

«Нет, я не гей. Люблю женщин».

«Хороший мальчик», – говорит она.

У нее великолепная шея, полные губы, покрытые ядовито-галлюциногенной помадой, и нежное простое вульгарное лицо северной крестьянки. Длинные очень светлые волосы, частично обожженные перекисью.

«Они говорят, что у тебя нашли патроны. Ты что, гангстер, красавчик?»

«Нет. У меня есть только одна пуля. На память о друге. Сувенир, так сказать».

«По нашим законам пуля на кармане – уголовное преступление. Они не знают, что с тобой делать, потому что ты белый и с Запада. Скорее всего, они вышвырнут тебя отсюда через час, около полуночи. На Рождество». Девушка достает сигарету из тонкой пачки Davidoff, засовывает ее в рот, но не закуривает.

«Долбо***ы! – ругается она, – гребаное Рождество!»

«За что тебя приняли?»

«За проституцию, конечно, красавчик».

Она подчеркивает это «красавчик», чтобы показать тебе, что ты лишь молодой глупый белый бритоголовый мальчик. «Проституция» произносится как нечто само собой разумеющееся, словно это самая обычная профессия...

«Эй, красавица, идем отдавать долги!»

Ботинки полицейского, жирный торс полицейского, большая лысая башка полицейского – полицейский-деградант возвышается рядом с твоей соседкой-проституткой.

«Гребаный ублюдок собирается меня трахнуть».

Вздохнув, девушка поднимается.

«Увидимся! Счастливого Рождества, скинхэд-бой».

«Пошли, тыковка!» – рявкает она полицейскому.

Они уходят по коридору.

«Почему я не полицейский?» – вздыхает вонючий алкаш, водворяя свой зад на скамейку.

«О, все еще теплая от ее жопы!»

Прибывает шумная толпа новых задержанных, и дежурный полицейский, проклиная свою несчастливую судьбу, начинает оформлять их. «Как там снаружи?» – вопрошает кто-то. «Сплошной снег, настоящая рождественская ночь», – отвечает старик в очках в тонкой оправе. У старика совершенно невинная физиономия, но тем не менее он тоже арестованный.

И это последняя фраза, которую ты слышишь. Ужасно уставший, ты вырубаешься.

***

«Эй, мистер, давай, вали отсюда!»

Авторизуйтесь, чтобы продолжить чтение. Это быстро и бесплатно.

Регистрируясь, я принимаю условия использования

Рекомендуемые статьи

Неореализм Неореализм

Киану Ривз, человек в Голливуде, который нравится абсолютно всем

Esquire
О новом фильме Любы Аркус «Колокольня. Реквием», посвященном Алексею Балабанову О новом фильме Любы Аркус «Колокольня. Реквием», посвященном Алексею Балабанову

Фильма Любови Аркус «Колокольня. Реквием».

СНОБ
Лимонов и Париж. 1980–1991 Лимонов и Париж. 1980–1991

Лимонов переезжает в Париж. Здесь он быстро становится знаменитостью

Esquire
Алёна Хмельницкая: «Меня не старят седые волосы — я себе нравлюсь» Алёна Хмельницкая: «Меня не старят седые волосы — я себе нравлюсь»

Алёна Хмельницкая — о проекте на Netflix и съемках за границей

Cosmopolitan
Эдуард Савенко Эдуард Савенко

Харьковская шпана, к концу 1960-x превратился в литератора Лимонова

Esquire
6 опасных привычек, которые убивают наши почки 6 опасных привычек, которые убивают наши почки

Самые вредные привычки, за которые мы можем заплатить очень дорого

Популярная механика
Лимонов и революция Лимонов и революция

Когда в Советском Союзе начинается перестройка, Лимонов преображается

Esquire
Как разговаривать с ребенком в трудных ситуациях: советы от медицинского психолога Как разговаривать с ребенком в трудных ситуациях: советы от медицинского психолога

Как поддержать ребенка, если в мире тревога и неопределенность?

Популярная механика
Закат культуры. Часть 2 Закат культуры. Часть 2

Жизнь в нищете и смерть в роскоши

Esquire
Гид по Азии для предпринимателя: главные различия деловой культуры Востока и Запада Гид по Азии для предпринимателя: главные различия деловой культуры Востока и Запада

Азиатская деловая культура может стать шоком для европейских бизнесменов

Forbes
Полторы минуты славы Полторы минуты славы

Продюсер звезд российского TikTok рассуждает о будущем молодых инфлюенсеров

Esquire
Трава дачного уюта Трава дачного уюта

Стоит только подумать о лесных травах, и сныть вспоминается, пожалуй, первой

Наука и жизнь
Лимонов и женщины Лимонов и женщины

Любовные успехи Лимонова легендарны. В любви он преуспел

Esquire
Родной, но чужой Родной, но чужой

Как организму женщины удается сохранить иммунную толерантность к плоду?

Здоровье
Артюр Рембо Артюр Рембо

Цитаты поэта, умершего в 1891 году в Марселе

Esquire
Циркулярными ридберговскими состояниями научились управлять с помощью света Циркулярными ридберговскими состояниями научились управлять с помощью света

Физики показали возможность управления циркулярными ридберговскими состояниями

N+1
Жизнь и смерть Жизнь и смерть

После всех своих странствий Эдуард Лимонов возвращается в Москву

Esquire
Болезнь Брюса Уиллиса: что такое афазия и как с ней живут Болезнь Брюса Уиллиса: что такое афазия и как с ней живут

Что такое афазия, как её лечат и как меняется жизнь при этом диагнозе

РБК
Вот это поворот Вот это поворот

Ищем (и находим) новую профессию в любом возрасте

VOICE
Сквозь хаос девяностых к тревожным нулевым: «Сезон отравленных плодов» — роман о поколении тридцатилетних Сквозь хаос девяностых к тревожным нулевым: «Сезон отравленных плодов» — роман о поколении тридцатилетних

Отрывок из романа Веры Богдановой «Сезон отравленных плодов»

Esquire
Будет больно Будет больно

Я живу на три города – так вышло. В каждом у меня по женщине

Esquire
Кто такие ассирийцы: история древнего города Ассирия Кто такие ассирийцы: история древнего города Ассирия

Ассирийцы – один из самых древних народов мира

Популярная механика
Виктор Цой. 1980 – 1983 Виктор Цой. 1980 – 1983

В компанию к панк-музыканту по прозвищу Свин попадает Виктор Цой

Esquire
Правда ли, что Юпитер — это Правда ли, что Юпитер — это

Был ли у Юпитера шанс стать полноценной звездой?

Популярная механика
Городская легенда Городская легенда

Tank 300 City. Теперь и в ритме мегаполиса

Автопилот
Великий пост: почему нужно хотя бы раз попробовать его держать? Великий пост: почему нужно хотя бы раз попробовать его держать?

Пост: питание, запреты и длительности соблюдения ограничений в рационе

Cosmopolitan
Что не так с хорошими ученицами? Что не так с хорошими ученицами?

Почему представление об успехе и хорошей самооценке отличниц — миф

Psychologies
Такая, какая есть Такая, какая есть

Совет «Просто быть собой» хорош хотя бы потому, что ему легко следовать

Cosmopolitan
Медвежий нянь Медвежий нянь

Почему туристы не вредят заповедникам, а, наоборот, помогают им

Отдых в России
Холодное чтение и другие уловки, помогающие экстрасенсам предсказывать будущее Холодное чтение и другие уловки, помогающие экстрасенсам предсказывать будущее

Что экстрасенсы могут узнать о нас с первого взгляда?

Cosmopolitan
Открыть в приложении