Нерентабельный бизнес на суицидальных зверьках
Шиншилла — это плохой друг, капризная шкурка и совсем мало мяса
Быстро построить свой бизнес с нуля и сразу заработать на нем много денег при минимальных стартовых инвестициях — обычная мечта всех начинающих бизнесменов. В кризисные времена это желание обостряется и в интернете появляются многочисленные подборки в общем стиле «10 идей для быстроокупаемого бизнеса». Можно выращивать на балконе грибы-вешенки или разводить винных улиток в аквариуме. Можно разводить саранчу, «протеиновую пищу будущего». Но чаще всего в «Яндексе» при запросе «малый бизнес» между строк выпадает реклама шиншилловых ферм.
Рекламные статьи и объявления обещают, что, купив пару зверьков по две тысячи рублей за штуку, клетку за пять-семь тысяч и ежемесячно закупая корма на десять тысяч, через год можно получить доход в 300%. Шиншилла рожает раз в четыре месяца, по три–пять детенышей в приплоде, а через полгода уже сами детеныши способны приносить потомство. Поголовье растет в геометрической прогрессии, только успевай продавать его — в качестве домашних питомцев, на расплод другим фермерам, на шкурки для шуб, наконец. Операционные расходы минимальные — на новые клетки, корма и редкое ветеринарное обслуживание. «Эксперт» попытался выяснить, что выгоднее: делать бизнес на жизни или смерти экзотических животных — выводить их в качестве домашних питомцев или сдавать на шкурки для экстравагантных шуб. Но убедился, что это один и тот же бизнес, окупаемость и перспективы которого, мягко говоря, сильно преувеличены.
«Матери-героини» умирают первыми
Появление у москвички Кристины Журавлевой собственного питомника каких-нибудь зверушек было таким же неотвратимым, как наступление совершеннолетия, — только вопросом времени. Она с детства любила животных, с пятого класса мечтала стать ветеринаром, выпросила у мамы хомячков и собаку. Потом появились породистые кошки, но это потом. Любовь к животным привела к двум решениям. Кристина поступила в Тимирязевскую академию, стала магистром зоотехники. В вузе поняла, что ветеринар — это тот же врач, а у каждого врача есть собственное кладбище. И кормление, и содержание животных лучше, чем их лечение и, пусть невольное, убийство. Хомячки с этой точки зрения были выбором неудачным, так как быстро дохли. И в сентябре 2015-го Кристина купила свою первую пару шиншилл — с рук, на «Авито», за двенадцать тысяч рублей, вместе с «витриной» (заменитель клетки, кубический «шкаф» со стеклянной передней стенкой-дверцами, цена — от пяти тысяч рублей в зависимости от размера).
Девочка оказалась породистой, а вот мальчик появился от случайной связи шиншилл в семье каких-то любителей животных, не разбирающихся в селекции, страдал от генетических проблем и через год умер от малокклюзии — прорастания корней зубов в кости черепа, глаза и мозг (частая проблема у шиншилл). Таких обычно убирают из разведения, животное должно быть не только красивое, но и здоровое. Но девочка успела от него родить детеныша.
Кристина купила детенышу пару, потом еще пару шиншилл. Быстро разобралась в доминантных и рецессивных окрасах, основы генетики она знала благодаря основному образованию. Решила разводить цветных шиншилл. К концу 2016 года у нее их было уже двадцать штук. Так в одной из трех комнат родительской квартиры у метро «Люблино» появился питомник Milagro Minera («Горное чудо», по основному месту обитания, а на испанском — потому что шиншиллы родом из Южной Америки, объясняет название Кристина).
— Вы решили, что на этом можно зарабатывать, — уточняю я.
— Да нельзя на этом зарабатывать, — отмахивается Кристина.
Первые проблемы, отличающиеся от рекламной картинки «малого бизнеса с 300-процентной годовой окупаемостью» начались еще на старте. Реклама обещает «до 12 новорожденных питомцев в год», но это чисто математический подход — срок беременности у шиншиллы четыре месяца, приносит она до четырех детенышей. Четыре детеныша умножить на три беременности в год — получается двенадцать. В реальности у шиншиллы два рабочих соска и родить здоровыми и выкормить четверых ей сложно — часть или рождаются мертвыми, или не выживают. Средний приплод — две здоровые шиншиллы в помете, которых маме нужно еще пару месяцев выкармливать и отдыхать, набираясь сил. То есть реальная арифметика — четыре здоровых детеныша в год.
— Если подходить ответственно, то заработать на небольшом питомнике почти невозможно. У части шиншилл генетические проблемы от родителей, часть болеет. Их отдавать в расплод нельзя — это выбраковка, которую можно продавать только для домашнего содержания, — рассказывает Кристина. — Первого шиншиллу я выложила на «Авито» за четыре тысячи, потом скинула до двух. Никто не звонил. У меня он в разведении не участвовал из-за проблем папы с зубами. Его посадили жить со стерилизованной из-за нагноений в матке девочкой. Два калеки сидели пять лет, и только в этом году их парой купили в домашние питомцы.
Казалось бы, операционные расходы на содержание зверьков небольшие. На специализированные качественные корма плюс сено, палочки, веточки и морковь, наполнитель для лотка и мелкодисперсный песок, в котором нужно купаться шиншиллам, у Кристины уходит в месяц десять—пятнадцать тысяч рублей. Но основные проблемы в небольших питомниках возникают на стадии реализации проекта.
«Крысомордые» с «Авито»
Качественная шиншилла в питомниках в среднем стоит шесть тысяч рублей, но цены разнятся в зависимости от породы, окраса и генетики. Серый «стандарт» и гетеробежевый оцениваются в пятьсемь тысяч, популярный сейчас «белый Вильсона» (белый зверек с черными ушками) — до восьми тысяч рублей. Во многом цена определяется качеством самого животного, так называемый шоукласс. Шиншилла с густой шерстью, небольшим расстоянием между глазами и ушами может стоить до пятнадцати тысяч рублей. Королевская персидская ангора (это не столько окрас, сколько редкая разновидность длинного меха) даже на «Авито» стоит от пятнадцати тысяч. Если зверек с родословной, под разведение, из питомников Дании, Польши или США, то цена одной особи может доходить до двух тысяч евро при продаже за границу или до шестидесяти тысяч рублей на внутреннем рынке. Но кто готов платить такие деньги?
Шиншилла не самый популярный домашний питомец, а рынок перенасыщен некачественными дешевыми животными. Виноваты в этом «плодильщики» с «Авито».
Питомники в качестве домашних животных продают выбраковку, которая не подходит для разведения. Жидкий мех, большие уши, длинный носик, грушевидная форма тела (а должна быть прямоугольная, «кирпичиком») — все это признаки вырождения породы. Но тем, кто покупал животное «в любимцы», очень быстро приходит в голову мысль, что на этом можно немного заработать, — их называют «плодильщиками» или «разведенцами». Они докупают любимцу пару, дешево и такого же некондиционного качества, у них появляется детеныш, в лучшем случае перенявший ущербную генетику и экстерьер родителей. Его выставляют на «Авито», и цена таких животных начинается от пятисот рублей. Ни один грамотный заводчик такое животное не купит даже из жалости, но цикл воспроизведения этих генетически ухудшающихся особей продолжается у все новых разведенцев. Из-за вытянутой мордочки и больших ушей их называют «крысомордыми».
Избыток предложения перегревает рынок сбыта, от демпинга рушится цена качественных животных, возникает кризис перепроизводства. «Крысомордых» становится так много, что их невозможно продать даже за копейки. И в специализированных группах «ВКонтакте» все чаще появляются сообщения, что в пригородных лесах находят выброшенные клетки с 20–50 шиншиллами — наплодив их в надежде быстро обогатиться, люди не могут их никуда пристроить, и вместо доходов растут расходы на содержание. На мех их сдать тем более невозможно из-за очень высоких стандартов мехового отбора. И их просто выкидывают.
— Это невостребованный товар в качестве питомцев. Породистых кошек спрашивают раз в пять чаще — я знаю, потому что еще развожу породу невских маскарадных кошечек. Шиншилл спрашивают нечасто, и нет постоянного спроса, потому что люди по разным питомникам ищут определенный окрас, который им понравился заранее. В питомнике его может не быть, — объясняет Кристина. — Мне звонят раз десять-пятнадцать в месяц — это очень мало. Спрашивают, есть ли, например, белый Вильсона. Нет. Они уходят. Второй вариант — есть, но называешь цену, а они отвечают: это очень дорого, мы на «Авито» видели в два раза дешевле. И до продажи дело не доходит. Многие заводчики вынуждены ронять цену на хороших особей до средней на «Авито», это порядка двух тысяч рублей.
В результате ответственные заводчики шиншилл несут больше убытков, чем получают прибыли. В питомнике Milagro Minera сегодня содержатся 54 шиншиллы: 26 самок, 17 самцов и несколько старых и увечных особей, выведенных из разведения. За пять лет работы питомника было 42 помета — это 80 новорожденных. Из них продать удалось всего 41 шиншиллу. Самая дорогая, единственная, стоила 25 тысяч рублей. Когда питомник переполнялся новорожденными, приходилось часть приплода сбрасывать на «Авито» по две тысячи. Получается, что при средней цене пять-семь тысяч за особь и минимальных операционных расходах десять тысяч рублей в месяц питомник стабильно работал себе в убыток.
С этим мнением согласна заводчица ярославского питомника цветных шиншилл «Бриллиант» Светлана Калякина:
— Это вообще не бизнес, это хобби, особенно в последнее время. Цены упали на порядок. Настоящую «ангорку» раньше легко продавали за 150–200 тысяч рублей. Сейчас хорошо, если сдашь за пятнадцать тысяч. По сути, продажей я едва зарабатываю на корм оставшимся. Я распродаю остатки благодаря старым связям. У новых заводчиков просто не будут покупать — некому и незачем.
Вот такой «высокомаржинальный бизнес.
Изначально неустойчивый бизнес
Те, кто рассказывает о быстром обогащении на шиншиллах, никогда не упоминают, что этот бизнес, существующий в России почти четверть века, никогда не отличался стабильностью доходов. Шиншиллу одомашнили около ста лет назад, из Южной Америки она переползла в США, а завоевание Европы проходило с севера на юг — Дания, Венгрия, Молдавия, Чехия, Польша. В 1990-е первые украинские «зробитчане» привезли идею домой, там она неплохо прижилась. И тогда бывшие коллеги по Варшавскому договору стали осваивать пустующие рынки соседней России.
Первая волна экспансии шиншиллы провалилась. В середине 1990-х появились первые энтузиасты, привозившие шиншилл на расплод и производство меха. Но в Польше, основном поставщике, не продавали селекционных животных, отдавая только выбраковку по 30–50 долларов за особь — купленное животное еще можно было сдать на качественную шкурку, а его приплод был уже с генетическими дефектами, сразу сказывавшимися на качестве меха. Потом оказалось, что мех некому выделывать. Развалилась вся инфраструктура меховой промышленности, не осталось технологий выделки шкур и фабрик, где она происходила. Но неожиданно шиншилла прижилась в качестве домашнего питомца-«экзота». Люди охотно покупали необычное животное домой за любые деньги. Тогда начались проблемы с кормами. Специализированных еще не завозили, и люди кормили существующими — кроличьими. Они не подходили шиншилле по составу веществ и из-за низкой концентрации витаминов. Она болела и дохла.
В конце 1990-х рынок, насытился, проблемное содержание надоело, и все добил кризис 1998 года. Спрос на шиншиллу практически исчез. Но сама идея быстрого обогащения не исчезла и в 2000-е годах получила второе рождение.
Тогда те, кто пришел в бизнес первым, поняли, что идею продавать выгоднее, чем качественное поголовье. Бизнесмодель называлась «пирамида». Вместо содержания больших громоздких ферм некоторые заводчики привозили из Польши несколько десятков пар шиншилл, давали рекламу, обещавшую быстрые деньги и прибыльный бизнес. Сулили по четыре-шесть детенышей три раза в год. Европейская статистика, которая утверждала, что только 15% пар шиншилл рожают три раза в год, 50% — один раз, а 5% вообще не рожают по разным причинам, при этом не приводилась. Пары, по 10–15 в одни руки, распродавались доверчивым энтузиастам под выгодное предложение: вы покупаете пару за 12 тысяч рублей, а весь приплод мы у вас будем скупать по две с половиной тысячи за детеныша. Вложения окупите за полгода, потом пойдет чистая прибыль. Энтузиасты все прибывали, покупали, шиншиллы у них плодились и размножались.
Потом оказывалось, что обратно покупают не всех, а только качественных. И только под нового энтузиаста — на рекламу приходит еще один желающий быстрого обогащения, ему показывают красивые буклеты с племенными животными, просят подождать пару дней, «пока привезут с фермы», и быстро скупают приплод у тех, кто включился в эту пирамиду раньше. Как в любой пирамиде, однажды предложение превысило спрос: приток новых энтузиастов закончился, а старые сидели в окружении планомерно плодящихся шиншилл и не знали, что с ними делать дальше. К 2013 году мелкие фермы стали закрываться десятками. Оставались те единицы, которые, не думая о быстром обогащении, бежали на длинную дистанцию, осваивая все смежные навыки — селекцию, выделку, покраску шкур, производство собственных кормов, клиентскую базу ателье, где шили шубы.
Но сама идея упорно продолжает жить. Реклама шиншилловых ферм назойливо лезет в поисковики интернета. Все хотят быстрых денег. Значит, все продолжается…
Крах красивых мутантов
Екатерина Бакиева по крутым ступенькам спускается в подвал своего частного дома, стоящего на окраине Балашихи. В бетонном бункере с постоянной температурой семнадцать градусов рядами стоят секции с шиншиллами — 665 клеток, в общей сложности более тысячи зверьков. Система содержания полигамная: в одной секции четыре клетки с самками, которых кроет самец, свободно перемещающийся между клетками по «трубе» с отверстиями в каждую клетку. У самок на шее пластиковые кольца-ошейники, по диаметру больше, чем отверстия, — они из клетки выйти не могут.
— Если они окажутся в одной клетке, то начнут драться за власть, — улыбается Екатерина. — Самцы могут привязаться к одной самке — крыть будет всех четверых, но ночевать и кушать только у одной и той же. У них вообще сложные отношения. Например, одна из самок в семье может не подпускать к себе самца — просто не нравится он ей. Может подпускать, но почему-то именно от него не приносить приплода. Приходится рассаживать, искать новую пару…
— Сложно ухаживать за тысячей зверьков?
— Сложно ухаживать за шиншиллой. Мы их называем «суицидальники». Шиншилла — умное и любопытное животное. Мы сменили несколько систем запоров на клетках — одна додумалась, как их открывать, и скоро это умели все. Инструмент познания мира у шиншилл — зубы. Они все грызут. Если сбежала, то сразу найдет способ, как себе навредить. Нам рассказывали разные истории. Убежала и сожрала цветы на подоконнике — отравилась, отказали ноги. Наелась обоев и умерла. Перегрызла провода, убило током. Запрыгнула в унитаз и утопилась. Люди не лучше. Шиншилла существует в жестком температурном режиме. При двадцати пяти градусах она просто ложится на бок и умирает от перегрева. Повезли на дачу питомца, бабушка, добрая душа, выпустила на веранду погреться на солнце. И все — лежит на веранде трупик. Люди не понимают разницы между кошкой и шиншиллой. Хватают ее на руки, а она — норное животное, травоядное, нет механизмов обороны. Она пугается, отстреливает мех, как дикобраз иголки, старается удрать и забиться в угол. Она может привязаться к человеку, прийти, сесть рядом. Но на руки никогда не пойдет…
У Бакиевых семейная ферма Silver chins. Михаил Бакиев, глава семейства и фермы, в начале 2000-х был типичным «доморощенным бизнесменом», брался за любое дело: торговал автозапчастями, успел обжечься на разведении грибов-вешенок и торговле ими. У него был большой магазин в центре Москвы. Потом, поняв, что в торговле начинают доминировать сетевые магазины, отдал торговлю в магазине под аренду, оставшись арендодателем. И стал искать новое приложение сил. Первую шиншиллу он увидел в 2008 году в своем же магазине — заскочил по делам, наткнулся на новый зооотдел. Купил цветного зверька — просто так, для души. Но дома залез в интернет и стал углубляться в теорию.
— Цветные шиншиллы выглядели перспективным вложением денег — они тогда стоили 20–50 тысяч рублей. На «стандарты» я даже не смотрел, они стоили три-пять тысяч. Затраты на это казались небольшими. И я решил разводить и продавать по дешевке, за пятнадцать тысяч. К 2011 году у нас была ферма из трехсот шиншилл, — рассказывает Михаил. — К 2013 году экономика в стране начала падать, людям было не до «экзотов», у них не осталось свободных денег. Да и некачественных шиншилл на рынке было избыточно много. Кроме того, я серьезно увлекся селекцией и понял, что цветные шиншиллы — это мутация, которая связана и со здоровьем. Ну, скажем, серебристо-седая шиншилла выглядит красиво и необычно, а по сути это болезнь. И я стал заниматься качественными меховыми «стандартами».
Как построить ферму мечты
Мы сидим с Михаилом Бакиевым за чаем и представляем, как создать идеальный бизнес на шиншилловом меху. Небольшой питомник можно устроить и в квартире, в отдельной комнате. Меховую ферму, рассчитанную на племенную селекцию и серьезный оборот, туда не втиснешь. Это должно быть отдельное помещение — сарай, подвал, ангар. При этом желательно, чтобы помещение было в собственности, иначе аренда будет изначально съедать большую часть любой прибыли. Необходима система кондиционирования и поддержания постоянной температуры и влажности. Сколько это может стоить на этапе первоначальных инвестиций, Михаил затрудняется определить:
— У меня ферма находится в подвале дома. Аренду я сам себе не плачу, а расходы на электричество входят в общие коммунальные платежи. Получается, что лучшее место — подвал в своем доме. Работа под ногами, далеко ходить не надо.
Отдельная история с покупкой клеток. Специализированные, под шиншиллу, — редкость. В некоторых магазинах за них выдают кроличьи клетки. Считается, что на заказ секция для четырех самок и самца стоит в среднем десять тысяч рублей.
Закупка животных — еще одна проблема. В ближайшем к дому зоомагазине их не купишь — в 100% случаев там продается выбраковка. В идеале заводчики рекомендуют покупать племенное поголовье напрямую у западных поставщиков. Средняя цена — 100 евро за штуку. Датские могут стоить дороже — до 140 евро. Польских можно купить по 40–60 в евровалюте. Инвестиции зависят от того, сколько штук в разведение человек купит сразу, плюс процент на растаможку.
У отечественных фермеров с надежными рекомендациями одна шиншилла стоит три-пять тысяч рублей, но у них не бывает большого количества особей на продажу — 10–20 штук купить можно, но 100–150, необходимых для начального этапа разведения на ферме, может просто не набраться.
— К нам приезжали армяне на «Майбахе», говорят: «Нам сразу нужно тысячу шиншилл». Мы отвечаем: «Ребята, тогда сразу езжайте за границу. У нас такого поголовья племенной шиншиллы, готовой к продаже, не наберешь по всей стране», — улыбается Михаил.
Корма рассчитывают по формуле один килограмм на шиншиллу в месяц по пятьдесят рублей. Это не считая брикетов сена, которое они грызут постоянно. И специализированного гигроскопичного песка — испанский, например, стоит две тысячи рублей за двадцатикилограммовый мешок. Есть варианты чуть дешевле — армянский или турецкий, например. Обычный песок не подходит, потому что легко накапливает влагу, губительную для меха и даже его окраски, давая нежелательные, роняющие качество и цену оттенки белому брюшку.
По правилам арифметики сто самок должны в первый же год принести триста детенышей, но в жизни так не получается. Первый год формируются семьи. С точки зрения чистоты породы часть потомства, от 25 до 50%, могут оказаться некачественными, непригодными для дальнейшего расплода. Обычно их отдают на продажу зоомагазинам и любителям, по две тысячи рублей за зверька. На мех идут животные в возрасте восемь–десять месяцев — в это время у них отрастает идеально ровный мех. Остальные остаются в разведении. Получается, что только половина проданных из общего помета шиншилл составит общий доход от первого года работы.
Грамотный заводчик ориентируется не на величину возможной прибыли прямо сейчас, а на выведение качественного племени на поколения вперед. Поэтому все рассказы про «быстрые деньги» в этом бизнесе — миф.
— На одном из семинаров мы проводили расчеты расходов для средней семейной фермы. Кстати, тогда вывели, что это идеальный дачный бизнес для пожилой семейной пары, которая может на этом полностью сосредоточиться, — у молодых слишком много соблазнов отвлечься, уехать, а шиншилла требует постоянного внимания. Фермы в Восточной Европе преимущественно именно такие — небольшие, семейные, в отдельном доме, — рассуждает Екатерина. — Так вот, средняя ферма в сто самок при среднем годовом приплоде «триста плюс», где лучшие экземпляры остаются в разведении, остальные продаются на мех, по две тысячи шкурка, а три тысячи рублей — в домашние питомцы или на расплод другим фермерам, после выплаты всех операционных расходов приносит где-то пятьдесят тысяч рублей чистого дохода в месяц.
Деньги небыстрые, да и небольшие.
Шиншилловый коллектор
На прямой вопрос, сколько чистой прибыли он получает в месяц с фермы в тысячу шиншилл, Михаил честно отвечает: не знаю.
— Вы поймите, у нас экономика считается не по ферме, а общая. Это и семинары для заводчиков, и собственное производство кормов, и выделка шкурок на заказ в собственной мастерской — готовая шкурка у нас стоит пять-семь тысяч рублей. Продажа шкур идет в сезон. Собственные шкурки могут у нас в шоуруме висеть год, два года, пока комуто не подойдут или пока не соберется лот — это набор из 35–40 шкурок, на небольшую шубку, с абсолютно одинаковым окрасом. Редкие окрасы — бежевый, фиолетовый — вообще невозможно набрать на шубу, они слишком индивидуальные, поэтому их обычно разбирают на воротники и манжеты пальто. Постоянной прибыли нет. В прошлом сезоне спроса на мех не было вообще. Не из-за коронавируса, а по каким-то неведомым причинам. Зимы, что ли, теплее стали, не знаю.
Ферма выживает за счет комплексного подхода к работе с шиншиллой. Не было кормов — пришлось освоить собственное производство. Но заводы продают компоненты не мешками, а тоннами. Избытки произведенных кормов стали продавать другим фермерам. Никто не брался за выделку, тогда ее освоили сами: пригласили старушку-технолога с одного из закрывшихся заводов, она год консультировала Михаила по химии и методам выделки, промывки, сушки, хранения. Тренировались на умерших и «самоубившихся» шиншиллах. Часть дохода идет за счет продажи и выделки шкур, сданных другими заводчиками. Они сдают свои шкурки по тысяче рублей, Михаил их выделывает и продает в ателье за две тысячи.
— «Ательеры» сначала от нас отмахивались, чуть ли не матом посылали. Все были уверены, что в стране не умеют выделывать шкуры качественно, под пошив. Когда мы освоили выделку, я дал Кате список из трех десятков ателье и говорю: «Сиди, обзванивай и предлагай наш мех». Вечером прихожу — она сидит и плачет. Никто даже дослушать не захотел, бросали трубки, — вздыхает Михаил. — Тогда мы стали ездить на меховые выставки и показывать, просто в руки шкурки пихали. «Ательеры» не верили, что это отечественная выделка. Сейчас у нас есть список из десятка ателье, которые с нами постоянно сотрудничают — закупают шкурки под заказ пошить шубу, «под клиента».
— Когда снимают шкурки, куда деваются тушки? Выкидывают?
— Кто-то кормит собак. Вообще, это считается деликатесом в некоторых странах Южной Америки. Но там мяса чуть-чуть, как в перепелке.
По сути, ферма Бакиевых работает как шиншилловый коллектор. К ним везут выделывать свои шкуры другие заводчики, покупают у них корма, учатся на семинарах. Сдают им шкурки под реализацию. И возникает вопрос: если у Михаила такая успешная ферма, что он не может с ходу назвать сумму годовой прибыли, то почему это не может повторить кто-то другой?
Во-первых, никому не надо, чтобы разведение шиншиллы стало единственным и главным делом жизни, со всеми его трудозатратами и несовершенной системой реализации. Обещали-то быстрые и легкие деньги. А во-вторых, еще один шиншилловый коллектор никому и не нужен, поскольку рынок сбыта крайне ограничен.
Шубка для девушки с надутыми губками
Бизнес на мехе шиншиллы существует для крайне узкого сегмента рынка не только одежды вообще, но и собственно шуб и меховых изделий. Даже те, кто носит исключительно меха, не будут носить шиншилловую шубу постоянно, как предмет повседневного использования. Для начала, это вообще никогда не первая шуба. Сначала даже большой любитель меха купит или более дешевую и носкую норку, или более дорогого, но теплого и долговечного соболя.
Шиншилловая шуба — это наряд для самопрезентации, ее надевают только как вечернее платье, на выходы — на театральные премьеры, приемы в иностранных посольствах. С другой стороны, мех шиншиллы более капризный, от влаги он портится и теряет вид, свисая грязной паклей, — исключая более грубый мех крашеной шиншиллы, которая, самых диких расцветок, как раз входит в моду. В метро в такой шубе не поедешь и не в любую погоду пойдешь выгулять ее на вечерний Тверской бульвар и Арбат. Эти два фактора сильно сужают как практичность вещи, так и количество желающих ею обладать. Некий усредненный портрет владелицы — «девочка с надутыми силиконом губками».
И тут возникает третий ограничитель. Девочки с надутыми губками любят брендовые и эксклюзивные вещи. Даже сшитую на заказ шубку они могут презрительно счесть «отечественным сампошивом», предпочитая вещи известных модельных домов из Европы. И заграница уже наступает отечественному бизнесу на пятки. Закрытые карантином границы несколько повысили спрос на отечественную шкурку, но и иностранные вещи понизились в цене. Отечественная шубка из шиншиллы в среднем стоит до трехсот тысяч рублей, шуба в пол и с капюшоном — от полумиллиона. Цены на брендовые вещи начинаются от миллиона-полутора, но когда шикарные девочки с надутыми губками считали деньги?
Более того, европейские производители сейчас готовы поставлять высочайшего качества шкурки в Россию практически по демпинговым ценам — до семнадцати долларов за штуку. Это цена, до которой опуститься отечественный производитель не может, чтобы не продавать себе в убыток. Пока спасает только то, что неразвитый меховой рынок и низкий спрос не позволяют западным «скорнякам» завозить сюда шкурки в промышленных масштабах, а ради партии в 300–500 штук, которые можно быстро реализовать, никто мараться не будет — это просто невыгодно.
Но западные производители прямо сейчас выигрывают борьбу за новые рынки сбыта. В последнее время шиншиллу, как живую, так и в шкурках, скупают в Армении и Казахстане. Иностранные «скорняки» готовы покупать это в России, но из-за дороговизны обслуживания, кормов и логистики у нас шкурка или зверек стоят порядка пяти тысяч рублей, тогда как европейцы при своем высоком качестве готовы довольствоваться тремя тысячами.
Заводчики видят выход только в оптимизации этого дикого рынка. Нужны регуляторные механизмы для разделения ветвей бизнеса и создания единой инфраструктуры производства. Фермеры должны производить качественный мех, но нужны качественные и доступные по цене отечественные корма, фабрики по выделке и система рекламы и реализации. Иначе битва за шиншиллу будет вчистую проиграна. Потому что спрос в стране хоть и есть, но низкий, а международная конкуренция — высокая и жесткая.
Фото: Олег Сердечников
Хочешь стать одним из более 100 000 пользователей, кто регулярно использует kiozk для получения новых знаний?
Не упусти главного с нашим telegram-каналом: https://kiozk.ru/s/voyrl