Нефть для Победы. Любой ценой
Развитие нефтяной отрасли в годы войны было драматичным: наращивать поставки горючего для фронта приходилось на создаваемых с нуля НПЗ в Поволжье и Средней Азии. А нефтяная промышленность Баку после превентивной эвакуации так и не смогла восстановить прежнюю силу.
Роль нефтепродуктов в военных конфликтах стала осознаваться уже в годы Первой мировой войны, когда по полям сражений поехали бронеавтомобили и танки, а в небе появились самолеты. Та война наглядно показала и решающую роль экономической мощи государств, для которой использование нефтяных топлив становилось все более важным. Широко известна история переброски на фронт парижскими такси целой дивизии во время критического момента битвы на Марне в сентябре 1914 года. Между 1913 и 1923 годами мировая нефтедобыча почти утроилась: с 55 млн тонн она увеличилась до 142 млн, а к 1929 году превысила 211 млн тонн. Отрасль стремительно росла даже в годы Великой депрессии: к 1940 году добыча достигла уже 294 млн тонн, при этом почти две трети мировой добычи накануне Второй мировой войны приходилось на США (см. график 1).
Интерес великих держав к нефтяным ресурсам резко увеличил значимость Ближнего Востока. В 1927 году начинается добыча нефти в британском Ираке, в 1933-м — в Бахрейне, в 1936-м — в Саудовской Аравии. В Иране стараниями Англо-Персидской нефтяной компании, предшественницы нынешней ВР, производство нефти к 1940 году за десятилетие почти удваивается. Всего в странах Ближнего Востока в 1940 году добывалась уже каждая седьмая тонна нефти за пределами США. Однако в СССР производство было еще больше, он занимал второе место в мире по объемам нефтедобычи (29,7 млн тонн в 1940 году).
На керосин хватает
И это при том, что в Советском Союзе в предвоенные десятилетия нефтяная отрасль не была приоритетом. Согласно плану ГОЭЛРО, объемы ее добычи должны были вырасти только на 80%, тогда как производство угля, железной руды и чугуна — более чем в два раза. Дореволюционный пик добычи в 11,6 млн тонн (1901 год) СССР смог преодолеть только в 1928 году, но к этому времени страна отставала от Венесуэлы (15 млн тонн), а США уступала на порядок (124 млн тонн). Росту советской нефтянки в те годы помогло увеличение экспорта, куда направлялась четверть всех ресурсов нефти, треть керосина и 77% произведенного бензина. Собственный автопром в стране Советов появился только в середине 1920-х, но и после этого число автомобилей было небольшим, а тепловозная тяга на железной дороге оставалась экзотикой. Поэтому главным товаром отрасли для конечного потребления был керосин для освещения, приготовления пищи и топлива для тракторов — его доля в корзине светлых нефтепродуктов составляла больше половины, тогда как в большинстве нефтедобывающих стран тогда не превышала трети (см. график 2). Из-за слабого гражданского спроса советские армия и флот потребляли в 1940 году более пятой части производимого в стране бензина и почти треть дизельного топлива.
Ключевыми районами нефтедобычи в СССР в довоенный период были центры, созданные еще до революции: Баку, Грозный и Краснодар, на которые накануне войны приходилось 86% всего производства (27 млн тонн), из них львиная доля (22,2 млн тонн) приходилась на азербайджанскую нефть. Там же, а также в портовом Батуми работали НПЗ, построенные еще до революции. Танкеры доставляли их продукцию в центральные регионы страны по Черному и Каспийскому морям и Волге (см. карту).
До войны были построены несколько новых НПЗ: в Туапсе (1929), Саратове и Ухте (1934), Орске (1935), Хабаровске и Ишимбае (1936), Москве, Херсоне, Одессе и Уфе (все в 1938 году). Были проложены нефтепроводы Грозный — Туапсе (1928), вторая линия Баку — Батуми (1930), Грозный — Махачкала и Гурьев — Орск (оба в 1935 году), Ишимбай — Уфа (1936).
Увеличение числа заводов, которые приближали выпуск нефтепродуктов к местам их потребления, сопровождалось постепенным ростом нефтедобычи — за предвоенное десятилетие она выросла на 60%. Произошло это главным образом за счет старых кавказских промыслов. Новые нефтяные районы, прежде всего в Урало-Поволжье, страдали от необустроенности и кадрового голода. Нанятые работники, по их собственным воспоминаниям, часто не знали даже, в какую сторону закручивать задвижки.
На нефтяную отрасль негативно влияла атмосфера репрессий 1930-х годов. Получить обвинения во «вредительстве» можно было и за сухие скважины, и за недостаточное усердие в их бурении, и за невыполнение завышенных планов. Изучение недр, опирающееся на дореволюционные и мировые научные школы, «красный академик» и организатор новой советской геологии Иван Губкин (1871–1939) объявил оторванным от «великой стройки». В 1929 году располагавшийся в Ленинграде Геологический комитет, некогда взявший Губкина на работу, был им разгромлен и ликвидирован. Его руководителя академика Дмитрия Мушкетова (1882–1938) и других сотрудников позже расстреляли. В конце 1930-х вражеских «шпионов» и «агентов» находили уже среди студентов нефтяных вузов.
То, что советские НПЗ могли обеспечить авиацию топливом только на три месяца боевых действий, не считалось проблемой. Страна не готовилась к затяжной войне, тем более на собственной территории. А удаление кавказских нефтепромыслов от западных границ СССР на две тысячи километров означало их неуязвимость для немецкой авиации. Правда, Третий рейх активизировал контакты с Турцией и Ираном. Однако первая все же сохранила формальный нейтралитет в мировой бойне, а Иран был занят советскими и британскими войсками всего за пару дней в августе 1941 года.
Мобилизация
Драматическое начало Великой Отечественной войны заставило в сжатые сроки провести максимальную мобилизацию советского нефтепрома. По итогам 1941 года добыча нефти подскочила сразу на 14%, до 33 млн тонн. При этом прирост бакинской добычи в первый год войны был минимальным (1,3 млн тонн), так как здешние промыслы лишились из-за мобилизации 45% работников и половины автотехники. Из-за перехода машиностроительных заводов на военную номенклатуру нефтяная отрасль перестала получать продукцию металлообработки. В ход пошли смекалка и чрезвычайные меры. Обсадные трубы для новых скважин вырезались из законсервированных, старые бурильные трубы использовались как эксплуатационные, много ценных находок сделали водолазы в бакинской акватории. Часть ушедших на фронт мужчин заменили женщины. Благодаря сверхурочной работе скважины восстанавливались за сутки-двое, хотя до войны на это отводилось десять дней.
Оборудование и персонал НПЗ в Одессе и Херсоне были эвакуированы в Сызрань, где в июле 1942 года был запущен новый завод, первую же партию топлива отправивший Сталинградскому фронту.
К этому времени немецкие войска были уже в ста километрах от Волги. В начале августа было открыто движение по железной дороге Кизляр — Астрахань, по которой только за три месяца обороняющимся советским солдатам было отправлено 16 тыс. цистерн с горючим. Единственным альтернативным маршрутом вывоза бакинской нефти и нефтепродуктов к этому времени остался транспорт в Красноводск, где спешно монтировали оборудование вывезенного Туапсинского НПЗ. Известны случаи, когда из-за дефицита танкеров цистерны с нефтью из Баку в Красноводск доставляли вплавь. Таким же образом из Махачкалы в Баку срочно отправили новые нефтяные резервуары — из-за транспортного коллапса добытую нефть было негде хранить.
Превентивная эвакуация бакинских промыслов
К сентябрю 1942 года у советского руководства уже не было уверенности, что Закавказье не будет занято немцами, и оно приказало начать поэтапную консервацию бакинских скважин. Ранее были законсервированы и взорваны промыслы в Краснодаре, аналогичные мероприятия готовились и в Грозненском нефтяном районе, захватить который вермахту так и не удалось.
Британское руководство начало планировать операцию Pike по бомбардировке бакинских промыслов на случай их оставления советскими войсками, осознавая, впрочем, что из Закавказья немцы легко доберутся и до британской нефти в Ираке и Иране. Но благодаря героизму советских солдат уже через несколько месяцев германское командование оставило идею использования природных богатств Баку и уже думало о том, как спасать окруженные в сталинградском котле войска и не допустить аналогичного сценария на Северном Кавказе. Разгром немецких войск на Волге и под Эль-Аламейном в Египте означал, что большая нефть будет у союзников, а не у Рейха.
В самой Германии добыча была минимальной, но вместе с дружественными и оккупированными странами нацистская империя к 1941 году располагала 10 млн тонн нефти, из которых больше половины давала Румыния. Для экономики и армии этого было недостаточно. Однако в Германии и контролируемых территориях добывали 348 млн тонн угля (для сравнения: довоенная добыча СССР составляла 154 млн тонн, американская — 464 млн тонн). Немецкие инженеры Франц Фишер (1877–1947) и Ханс Тропш (1889–1935) еще в 1923 году наладили выпуск горючего из продуктов его переработки. Технология была несложной: уголь прокаливали и продували водяным паром в присутствии кобальт-ториевого катализатора. Получившиеся углеводороды после добавления присадок становились бензином и дизельным топливом, мало отличавшимися от полученных из нефти. С 1938 по 1944 год их выпуск вырос с 1,6 до 6,5 млн тонн, в начале 1944 года заводы синтез-топлива обеспечивали 39% потребления.
Советское контрнаступление отбросило немцев далеко от кавказских месторождений, но восстановить добычу Баку до конца войны так и не смог. Из Азербайджана были эвакуированы в другие районы десять тысяч опытных специалистов-нефтяников, которым в 1942 году Госкомитет обороны велел любыми силами максимально нарастить добычу сырья за пределами Кавказа. Оставшаяся без нового оборудования и материалов и лучшего персонала бакинская нефтянка старалась лишь не допустить сильного снижения производства до наступления мирного времени (см. график 3). Делать это было непросто: ассигнования на нефтяные геологоразведочные работы в стране сократились в три с половиной раза, тогда как в угольной отрасли и металлургии — выросли (см. график 4). На состоянии бакинских скважин отражались и грубые нарушения режима их эксплуатации ради скорейшего роста добычи в 1941–1942 годах.
Роль ленд-лиза
Потребность фронта и тыла в нефтепродуктах была крайне острой. Весной 1942 года для снабжения блокадного Ленинграда по дну Ладожского озера был проложен специальный трубопровод, по которому он получил 40 тыс. тонн керосина, бензина и других жизненно необходимых умирающему от голода и холода городу нефтяных ресурсов. Армия нуждалась в топливе не только для того, чтобы ударить по врагу «залпом орудийных башен», но и для оперативной переброски войск и боеприпасов, быстрой эвакуации раненых, завоевания господства в воздухе.
Советская авиация старалась вывести из строя румынские нефтепромыслы и НПЗ, немецкая особенно активно бомбила ближайший к линии фронта завод в Саратове. В июне 1943 года он был полностью разрушен, но уже через шесть месяцев рабочие его восстановили. Если в Германии источником покрытия топливного дефицита были заводы синтетического горючего на угле, то Советский Союз получал большое количество нефтепродуктов по ленд-лизу.
Советская авиация остро нуждалась в высокооктановом авиабензине, особенно после поставок по ленд-лизу больших партий американских самолетов, в частности машин «Аэрокобра», на одной из которых, в частности, воевал советский ас Александр Покрышкин. (в 1943 году их доля в новых поставках в ВВС достигла 18%, а всего за годы войны составила 14%). Уже в июне–сентябре 1941 года СССР принял первые 146 тыс. тонн топлива. Всего же за годы войны страна получила от западных союзников 2,9 млн тонн нефтепродуктов, из которых 1,9 млн пришлось на авиабензин и компоненты для его смешения. Для сравнения: советские НПЗ смогли к 1944 году довести выпуск авиабензина до 1,67 млн тонн. По оценкам, ленд-лиз обеспечил от половины до двух третей горючего в баках советской авиации в годы войны.
Топливом для танков и импортных автомобилей Советский Союз снабжал себя преимущественно самостоятельно. За все годы войны страна приобрела только 242 тыс. тонн автобензинов, хотя получила более 430 тыс. американских грузовиков, которые составляли до 70% парка армии. Поставки нефтепродуктов по ленд-лизу происходили в основном через арктические конвои, 0,9 млн тонн сырья было отгружено с британского НПЗ в иранском Абадане по своп-схеме с США (британцы поставляли топливо в СССР, а американцы — в Великобританию).
Прививка нефтяной культуры
Около половины эвакуированных из Баку нефтяников стали сотрудниками «Куйбышевнефти». Они были носителями не только ценного опыта собственно добычи нефти, но и особой технологической культуры всей организации работы отрасли. Многие были нефтяниками уже не в первом поколении, кто-то работал в отрасли еще при Нобелях. Бакинцы занялись организацией хранения и транспортировки продукции, внедрением технологий бурения, которые могли бы экономить ресурсы в условиях военного времени, к примеру турбобурения и бурения вместо множества вертикальных скважин куста наклонных. Выросшие в большом многонациональным городе, мигранты обладали широким кругозором и легко находили общий язык с разными людьми. При этом они не боялись местных начальников и готовы были быстро принимать ответственные решения. Так, часть ресурсов газа и нефти «Куйбышевнефти», которые все равно было невозможно куда-либо отправить, пошли на коммунальные нужды и улучшение быта нефтяников и членов их семей. Важную роль в условиях военного времени играло и личное знакомство бакинцев друг с другом, что позволяло решать многие проблемы оперативно и без привлечения центра.
За годы войны добыча «Куйбышевнефти» выросла в пять раз и превысила 1 млн тонн. Был запущен НПЗ в Сызрани и построен Куйбышевский НПЗ (начал работать в 1945 году), проложен первый в стране магистральный газопровод Бугуруслан — Самара. Однако главным достижением стало появление в Урало-Поволжье ресурсной и кадровой базы для дальнейшего развития отрасли. Эвакуированные из Баку заводы нефтяного оборудования осели в Стерлитамаке, Ишимбае, окрестностях Перми и Сарапуле. В Стерлитамак был эвакуирован трест «Азнефтеразведка». Уже в послевоенное время в Урало-Поволжье были открыты крупные месторождения нефти — Мухановское в Самарской области, Ромашкинское в Татарстане (1948), Серафимовское (1949), Шкаповское (1953) и Арланское (1955) в Башкирии. В начале 1950-х Урало-Поволжье вышло на первое место в стране по объемам нефтедобычи, а в Советском Союзе началась нефтяная эра с совершенно иным уровнем развития экономики и качеством жизни людей.
Послевоенные раны
Дискуссия о значении бакинской нефти в годы войны ведется не первое десятилетие. В 1945 году Баку, предприятия которого работали для фронта, несмотря на угрозу захвата вермахтом, не был назван городом-героем и не получил это звание и в дальнейшем. Первые обстоятельные труды о нефтяниках Азербайджана в годы войны появились только в конце 1950-х, когда сам статус нефтяной отрасли в Советском Союзе был уже совсем иным, чем в эпоху паровозов и конной тяги.
Позже серию книг об Азербайджане и его нефтяниках в годы войны опубликовали историк Мазаир Абасов (1918–2002) и бывший партийный куратор нефтепромыслов Баку и Самары Яков Агарунов (1907–1992). Они напоминали об исключительной роли Баку в советской нефтедобыче того времени, вкладе жителей республики в Победу и становление всей советской нефтянки. Для Азербайджанской ССР того времени, сдавшей экономические позиции и сползающей в этнические конфликты, это было немаловажно.
Уже в постсоветское время азербайджанский геолог и публицист Чапай Султанов (1936–2018) прямо обвинил союзное руководство и лично наркома нефтяной промышленности и в дальнейшем руководителя Госплана СССР бакинца Николая Байбакова (1911–2008) в неоправданном разрушении нефтепромыслов и вывозе квалифицированного персонала, которые нарушили нормальную работу главной отрасли хозяйства республики.
После войны, несмотря на яркие достижения вроде появившегося в 1949 году в море свайного города Нефтяные Камни, нефтедобыча в Азербайджане так и не вернулась на прежний уровень. Даже в 1965 году республика произвела только 21,5 млн тонн нефти, меньше 10% всей союзной добычи. Какую роль в этом сыграло естественное истощение старых месторождений, а какую — последствия чрезвычайных военных мер, вопрос без однозначного ответа.
Определенно можно сказать лишь то, что бакинская нефть внесла весомый вклад в общую Победу, а едва ли не вся нынешняя российская нефтянка обязана развитием бакинским эвакуантам.
Наследство Российской империи
Быстрый рост городов в XIX веке создал спрос на источники искусственного света и топливо для приготовления пищи в небольших помещениях. В 1840-е годы на рынке появился новый продукт, получаемый из угля, а затем и сланцев, который горел ярко и не очень сильно коптил. Так мир узнал о керосине. В 1853 году австрийский подданный Игнаций Лукасевич (1822–1882) изобрел керосиновую лампу, что резко увеличило спрос на новое топливо, и предложил получать его перегонкой нефти.
В Российской империи взрывной спрос на нефть в 1860-е пришелся очень кстати: страна остро нуждалась в крупных экономических проектах. Еще в 1840-е годы в районе Баку началось бурение первых в мире нефтяных скважин (до этого сырье извлекали из открытых источников и колодцев), а в 1850-е были построены нефтеперегонные заводы. На мировом рынке появился русский керосин. За десятилетие добыча нефти в России выросла в десять раз — с 4000 тон в 1860 году до 42 тыс. тонн в 1869-м.
В 1863 году промышленник и совладелец нефтеперегонного завода Василий Кокорев (1817–1889) пригласил в Баку молодого химика и лауреата Демидовской премии Дмитрия Менделеева (1834–1907). Талантливый ученый предложил строить для хранения нефти особые резервуары, транспортировать ее танкерами и трубопроводами, а переработку превратить в непрерывный технологический процесс.
Эти идеи были реализованы только в 1870-е годы, когда бакинские нефтяные промыслы начали сдаваться в аренду на аукционах, а в отрасль пришел иностранный капитал. В 1879 году было основано знаменитое Товарищество нефтяного производства братьев Нобель. Шведские предприниматели создали в России полноценную нефтяную компанию, которая контролировала добычу, хранение, транспортировку, переработку и сбыт нефти и нефтепродуктов. Уже к 1885 году фирма Нобелей произвела более половины всего керосина в Баку. На мировые рынки он попадал по построенной в 1883-м железной дороге Баку — Батуми, а затем по проложенному параллельно ей керосинопроводу. К этому времени Российская империя добывала уже почти два миллиона тонн нефти, а к началу XX века производила больше половины всей нефти в мире с объемом добычи 11,6 млн тонн.
Баку быстро превратился в один из крупнейших городов России, куда приезжали инженеры, мастера и рабочие из многих областей империи. Население города с 7000 человек в 1851 году выросло до 112 тыс. в 1897-м, а к началу Первой мировой войны число жителей удвоилось и достигло 215 тыс. В 1888 году город посетил Александр III, которому Нобели показали нефтяное производство. Император даровал наследнику династии Эммануилу Нобелю (1859–1932) российское подданство. Государь оценил заслуги промышленников в вытеснении с рынка американского керосина, появлении на границе с Ираном большого европейского города с русскоязычным населением, улучшении условий труда и жизни рабочих, которые у Нобелей работали всего по восемь часов в сутки. Немаловажным было и развитие внутреннего рынка нефтепродуктов: Товарищество Нобелей построило нефтебазы в Астрахани, Царицыне, Самаре, Нижнем Новгороде и других волжских городах, куда из Баку приплывали танкеры с керосином.
Претензии к работе Нобелей высказывал лишь Менделеев, который видел перспективы не только керосина, но и других нефтепродуктов, и журил шведских магнатов за недостаточное к ним внимание. Впрочем, еще в 1879 году на Волге, в Ярославской губернии, предприниматель Виктор Рагозин (1833–1901) построил НПЗ, который получал из кавказской нефти десятки наименований смазочных масел, оказавшихся очень востребованными на флоте и железных дорогах. В 1881 году Менделеев несколько месяцев работал на предприятии, которое теперь носит его имя. В 1911 году завод был куплен Нобелями.
С началом Первой мировой войны из-за блокады Балтийского и Черного морей экспорт из Баку стал возможен лишь через Иран. Тем не менее вплоть до 1917 года обвального снижения добычи не происходило. После Февральской революции из Баку начинают уезжать иностранцы, а начиная с октября все Закавказье погружается в политический хаос. Главный бакинский комиссар Степан Шаумян (1878–1918) 1 июня 1918 года национализировал нефтепромыслы, но ни возглавляемая им «Бакинская коммуна», ни сменившая ее Диктатура Центрокаспия, ни первая Азербайджанская Республика, ни навещавшие Баку турки и британцы сохранить отрасль не смогли. Уже к концу 1919 года добыча нефти сжалась до 39% от довоенных объемов, а реальные зарплаты нефтяников упали более чем впятеро. В конце апреля 1920 года части РККА вошли в голодающий город практически без сопротивления.
Хочешь стать одним из более 100 000 пользователей, кто регулярно использует kiozk для получения новых знаний?
Не упусти главного с нашим telegram-каналом: https://kiozk.ru/s/voyrl