ЭкспертКультура

«Дядя Ваня» как заря русского экоактивизма

Стефан Брауншвейг поставил в Театре Наций пьесу Чехова «Дядя Ваня» с Евгением Мироновым в главной роли, сделав акцент на звучащих в ней экологических мотивах

Вячеслав Суриков

Стефан Брауншвейг — руководитель театра, режиссер, сценограф и переводчик, обладатель званий Рыцаря Почетного легиона и Кавалера ордена Искусств и Литературы Франции. Его репертуар варьируется от греческой трагедии, Шекспира и Расина до классики последних двух столетий (Бюхнер, Ибсен, Чехов, Брехт) и современной драмы (Ханох Левин и Арне Люгре). Брауншвейг ставил оперы в миланском Ла Скала, парижских Опера-Комик и Театре Елисейских полей, Королевской опере в Мадриде, а также участвовал в театральных фестивалях Эдинбурга и Вены. Возглавлял Национальный театр Страсбурга, парижский La Colline, а в настоящее время руководит парижским театром «Одеон».

— Судя по тому насколько часто на пресс-конференциях Театра Наций стали говорить об экологических проблемах, вы сильно идеологически повлияли на его коллектив. Как вам это удалось?

— Работа режиссера — взять текст и подумать, о чем он нам рассказывает сегодня. Я начал ставить пьесы Чехова в 1993 году и с тех пор поставил «Вишневый сад», «Три сестры» и «Чайку». И понял, например, что в «Трех сестрах» речь идет о молодости и энергии жизни, которые не находят себе применения, у которых нет будущего. О «Дяде Ване» я размышлял давно и много: это прекрасная, сильная пьеса — и в то же время очень долго не мог найти к ней ключ. И вот, в очередной раз ее перечитывая, я думал: она рассказывает о людях, у которых не удалась жизнь, пропустивших в ней важное, но вдруг обнаружил в высказываниях Астрова сильный экологический посыл и понял: в этой пьесе столетней давности обсуждаются вещи, актуальные и по сей день. С одной стороны, у нас есть убеждения доктора Астрова, с другой — дядя Ваня, полностью утративший свои прежние убеждения. Он работал на человека, которому верил, и вдруг понимает, что это абсолютно абсурдно. Это подходит и нам: мы, так же как Астров, можем сказать, что человек, вместо того чтобы созидать, все разрушает. И поэтому пьеса созвучна нашей эпохе.

Я отношу себя к режиссерам, которых можно назвать переводчиками текста на театральный язык: беру текст и верно ему следую. Не нужно ожидать, что я буду выступать с какими-то яркими высказываниями в пользу экологии. Мне важно, чтобы сегодняшние зрители смогли услышать этот текст и чтобы у них возникли вопросы по отношению к тому миру, в котором мы живем.

Про Чехова

— В какой степени акцент, который вы делаете в спектакле на доктора Астрова, соответствует вашим личным убеждениям?

— Доктор Астров для меня очень сложный персонаж. Он находится в центре треугольника. С одной стороны, он врач, с другой — занимается лесами. Кроме того, он хотел бы, чтобы его личная жизнь стала несколько интереснее, чем сейчас. Поэтому нельзя сказать, что Астров только экологический активист; он еще в очень большой степени мизантроп: уже в самых первых сценах говорит, что не выносит работу врача. Он, я бы сказал, пребывает в состоянии экзистенциального кризиса — как и дядя Ваня, и мне интересно показать эту сложность. Астров и гордится тем, что сажает леса, и сомневается в том, что подобные действия могут спасти планету: не слишком ли это мелко? Конечно же, такие люди, как Астров, которые не будут пить из пластиковых бутылок и меняют свои привычки, тоже понимают: этого недостаточно, чтобы изменить судьбу всей планеты. Сегодня она в руках сильных держав: США, России, Китая, Индии, Бразилии, в руках Евросоюза, и все они должны осознавать: если все будет продолжаться в том же духе, как происходит сейчас, однажды спасти планету станет уже невозможно.

— До сих пор доктора Астрова, который и сам себя называет чудаком, именно так и трактовали: как представителя идеологического меньшинства. И в самой пьесе Чехова прослеживается неверие в спасительную силу подобных идей. Вы с этим согласны? Или у вас есть надежда, что разделяющих воззрения доктора Астрова на судьбу планеты однажды все-таки окажется достаточно, чтобы ее изменить?

— Я уже говорил: Астров — персонаж многосторонний. Он чудак и в то же время говорит, что он как все, и сразу же, что не как все, он постоянно сомневается на собственный счет. У него есть моменты надежды и есть такие, когда он ни во что не верит.

— Как вы объясните интерес к драматургии Чехова на протяжении многих лет и чем продиктован ваш личный интерес к ней?

— Для меня Чехов и Ибсен — основатели современности. Это мои любимые авторы. Они интересуются человеческой природой и ее отношениями с социальной средой во всей ее сложности. Самое интересное в их пьесах — связь внутреннего мира человека с социальными явлениями. Они очень тесно переплетены. Эти два автора позволяют искать человеческую правду. Ведь и сам Чехов, когда его пьесы начали ставить, боролся с условностями, существовавшими тогда на сцене. Например, в то время в театре мужчины представали сильными людьми, они преобладали на сцене в качестве главных героев, тогда как женщины были менее интересными. Чехов же интересовался хрупкостью, уязвимостью мужчин. Во Франции артисты всегда хотят играть Чехова, потому что его пьесы — потрясающие игровые партитуры, очень сложные, но великолепные. Я люблю у Чехова сложность при внешней простоте. В его текстах много теневых сторон, и именно в них можно нащупать правду о человеке: проще разглядеть ее там, где мутно, нежели там, где прозрачно.

— Одна из сквозных тем Чехова — тщетность надежд на лучшее будущее. Насколько эта тема актуальна для европейского театра в современном мире?

— Я согласен с тем, что вы сказали о тщетности надежд, но Чехов говорит еще и о потере иллюзий. Думаю, очень важно, что он ведет своих зрителей к ясному пониманию реальности, означающему, что не нужно тешить себя какими-то баснями. Чехов предлагает нам принять эту реальность такой, как есть. Но это не значит, что мы должны приходить в отчаяние. Он просит нас найти в себе мужество смотреть в глаза реальности. Я говорю артистам: в конце четвертого акта не следует играть грусть, нужно играть храбрость, даже если это сложно, потому что персонажи там уже полностью разрушены. Но необходимо держаться! И не нужно рассказывать себе истории про то, что с нашей планетой все будет хорошо, мы как-то выберемся из этой ситуации, как-нибудь выкрутимся. Нет, надо быть мужественными и все воспринимать очень конкретно.

— Под какими словами Чехова, сказанными его персонажами, вы готовы подписаться?

— Я думаю, что Чехов вложил очень много в доктора Астрова и, если есть персонаж, с которым я мог бы себя идентифицировать, это Астров во всей его сложности: он заявляет какие-то вещи и одновременно в них сомневается.

Про театр

— Какие вы видите сильные стороны у организационных форм, в которых существует русский театр, и каковы они у тех, что присущи французскому театру?

— Во Франции кроме «Комеди Франсез» нет ни одного театра с постоянной труппой и нет репертуара. Например, я ставлю спектакль в «Одеоне» и, если будет колоссальный успех, его жизнь продлится на второй сезон, но такое случается очень и очень редко. Продолжительность жизни спектакля во Франции намного короче. Это печально. Считаю, нет никакого смысла играть спектакль тридцать лет, потому что тогда в какой-то момент мы попадем в музей, но, если спектакль сможет прожить пять лет, это очень здорово. Во Франции так бывает редко и только в «Комеди Франсез». Если мы ставим спектакль, то артисты играют его тридцать-сорок раз подряд, что, может быть, даже хуже, чем сидеть в тюрьме: каждый день концентрировать в себе одну и ту же энергию, чтобы играть одно и то же, — это бесчеловечно. Поэтому мне нравится репертуарный театр. Во всяком случае, здесь мне было очень приятно работать.

— Как актеры справляются с ситуацией непостоянной занятости? Чем занимаются во время длительных перерывов? На что существуют?

— Во Франции есть система пособий по безработице, которая очень благоприятна для артистов. Если артист три месяца играет спектакль, он затем длительное время может получать пособие по безработице. Но если потом ему не удается набрать еще какое-то количество рабочих часов, у него начнутся проблемы, и он может оказаться в полной нищете. Во Франции очень много артистов, и многим из них весьма тяжело выживать.

— Разве их не спасает киноиндустрия?

— Кино — нет, скорее радио и телевидение. В России граница между кино и театром не так непроницаема, как во Франции. Во Франции есть великолепные, потрясающие театральные актеры, которых никогда не приглашают играть в кино. Правда, несколько артистов в равной степени успешны и в кино, и в театре, например Изабель Юппер. Но такие случаи очень редки, и, как правило, это артисты, которые сначала сделали карьеру в кино, а потом частично посвятили себя театру. Такой путь, из кино в театр, возможен, а в другую сторону (из театра в кино) — практически никогда.

— Как в этих условиях работается театральным режиссерам?

— Это еще одна проблема. Есть несколько вариантов ее решения. Если становишься немного известным, то можешь возглавить какой-нибудь театр. Я был назначен руководителем драматического центра в двадцать девять лет и с тех пор постоянно возглавлял какое-нибудь театральное учреждение, что позволяло мне ставить как минимум один спектакль в год. Плюс постановки за границей и в оперных театрах. Но так было в мои двадцать девять лет. Сейчас молодые режиссеры, чтобы сделать спектакль, создают театральную компанию и разбредаются искать продюсеров и сопродюсеров. Если у них все складывается и они находят деньги, им все равно будет сложно поставить больше одного спектакля в течение двух лет. Во Франции нет режиссерских школ, поэтому профессии приходится учиться в процессе постановки спектакля. А если ставишь раз в два года, трудно накопить необходимый опыт. В Германии совсем не так: как только заканчиваешь театральную школу, тебя в один сезон приглашают ставить спектакль три театра, потом четыре, потом пять. А через два года ты падаешь без сил, потому что слишком много работаешь.

— Какова вероятность сделать во Франции успешный театральный проект в той высококонкурентной среде, которая сложилась на сегодняшний день?

— Если нашел в качестве партнеров сильные театры и при этом поставил хороший спектакль, тогда у тебя есть шанс прорваться.

Хочешь стать одним из более 100 000 пользователей, кто регулярно использует kiozk для получения новых знаний?
Не упусти главного с нашим telegram-каналом: https://kiozk.ru/s/voyrl