Африканская перегруппировка Парижа
Франция теряет влияние на африканском континенте, но планирует перезапустить стратегию отношений с бывшими колониями. Правда, их место уже стремительно занимают многочисленные конкуренты
Двадцатый век вошел в историю в том числе как эпоха гибели империй: в результате двух мировых войн канули в Лету почти все известные на тот момент сверхдержавы. Те же, кто устоял, под влиянием освободительных настроений были вынуждены отказаться от значительной части своих заморских владений — где полюбовно, а где и с кровопролитием.
Франция не стала исключением. После Второй мировой войны начался процесс деколонизации, в результате которого Париж уже на заре 1960-х годов лишился большей части своих владений в Африке.
Однако континент остался полигоном для испытания новых образцов вооружений и техники, а также для обкатки различных стратегий ведения боевых действий. Никуда не делся с годами и «комплекс советчика», побуждавший Париж с завидной регулярностью вмешиваться во внутренние дела суверенных государств и диктовать им свое видение «правильной международной политики» — таких инициатив Елисейского дворца было более 70 (см. карту), причем как в странах, бывших частью французской колониальной империи, так и принадлежавших к зонам владения других «великих держав».
Важно подчеркнуть, что в данном случае «в зачет» шли только те акции, для реализации которых Париж задействовал собственные вооруженные силы и выступал, что называется, в открытую. Если же брать в расчет все операции по укреплению влияния, включая методичную и многолетнюю работу через профранцузски ориентированные политические партии, медиа, НКО и прочих агентов влияния, счет пойдет на сотни эпизодов.
Удерживать бывших подданных в узде отчасти помогала концепция Франсафрики, сформулированная во времена Шарля де Голля и позиционировавшаяся как «идеальная модель франко-африканских отношений». Под эгидой Франсафрики лидеры африканских держав получали всестороннюю поддержку Парижа — политическую, экономическую, военную — в обмен на привилегии для французского бизнеса и координацию позиций на международной арене. Африканский континент всегда был для Франции «ценнейшим активом» и одним из символов «неувядающего величия» страны.
Немудрено, что при столь активном участии в делах Африки Елисейский дворец крайне болезненно воспринимает любую, даже ограниченную, активность конкурентов в регионе и стремится всячески ей противодействовать. По крайней мере, так было до недавнего времени.
Многоликая Франсафрика
Со времен де Голля проект Франсафрики неоднократно признавался нежизнеспособным: публично похоронить его — и под столь благовидным предлогом «перезагрузить» отношения с Африкой — в разное время пытались французские президенты Жак Ширак, Николя Саркози и Франсуа Олланд. Все как один исходили из того, что в основе прежней модели лежали колониальные установки, которые препятствовали выстраиванию равноправного диалога с африканскими державами и создавали ложное впечатление о дипломатических приоритетах Франции.
Однако даже после формальных «похорон» концепции французские власти не отказывались от амбиций на африканском континенте: например, объявленный в 2012 году Франсуа Олландом курс на перестройку отношений с региональными державами не стал помехой для попыток укрепить французское влияние на континенте за счет «вмешательства в урегулирование» ситуации в Мали (операция «Сервал», 2013 год) и ЦАР (миротворческая операция «Сангарис», 2013 год) — в обоих случаях в основе вмешательства лежали экономические интересы Парижа.
Действующий президент Франции Эммануэль Макрон, строивший обе свои предвыборные кампании в том числе на тезисе о недопустимости «колонизации» в отношениях с Африкой, на деле продолжил линию предшественников и сохранил три ключевых компонента французской политики в отношении африканских стран — лоббирование привилегий для национального бизнеса; военное присутствие (в том числе косвенное); внешний контроль за политическим курсом со стороны Парижа. При этом тезис о военном присутствии Франции в регионе был частично переформатирован и подчинен идее борьбы с террористической угрозой.
Франция уходит?
В ноябре 2022 года был опубликован очередной «Стратегический национальный обзор» (Revue nationale stratégique) — основополагающий документ французской оборонной политики. Его редакцию 2022 года можно считать во многом знаковой — в первую очередь потому, что впервые за долгое время, едва ли не со времен Шарля де Голля, во французском доктринальном документе было напрямую обозначено намерение переосмыслить подход к военному присутствию за рубежом. Французские военачальники фактически признали провал «комбинированного» подхода к выстраиванию сотрудничества с африканскими союзниками, на который Елисейский дворец делал ставку последние десять лет.
В чем же была ключевая проблема африканской стратегии Франции? Пожалуй, в том, что в попытках охватить как можно больше стран из числа бывших колоний и удержать их в орбите своего влияния Париж не рассчитал собственные силы.
Как правило, французские войска, командированные в Африку, действовали в незначительном количестве — контингентом от двух до пяти тысяч человек, — однако задачи получали не в пример масштабные: помимо борьбы с террористами, де-факто являющейся основной задачей прибывших подразделений, французы были вынуждены заниматься обучением местных вооруженных сил и племенных милиций, сопровождать гуманитарные проекты, а также оказывать поддержку иным реализуемым на территории присутствия миссиям.
Характерным штрихом к общей ситуации служит тот факт, что территория, которую удерживали французские силы, по площади была сопоставима с землями всего Евросоюза. Поэтому неудивительно, что эффективность французского присутствия стремительно снижалась — к большому неудовольствию местных.
Более того, затянувшееся военное присутствие французов на территориях бывших колоний и протекторатов по понятным причинам не всегда приходилось по нраву местным элитам. И если «друзьям Сорбонны», как иногда в шутку называли профранцузски настроенных африканских гражданских чиновников, несмотря на критику, удавалось найти с Парижем общий язык, среди военных недовольство только крепло. В первую очередь потому, что французские военные советники и инструкторы, как правило, обходились со своими подопечными так же, как их предшественники сотню лет назад — без особого уважения к опыту и знаниям «туземцев».
Неудивительно, что всякая неудача «опытных наставников» на военном поприще тут же становилась темой для пересудов и превращалась в иллюстрацию «некомпетентности» французов. По сей день в военной среде любят припоминать Парижу его «ливийскую авантюру» 2011 года, результатом которой стало свержение действующего главы страны Муаммара Каддафи и втягивание Ливии в многолетнюю гражданскую войну.
Впрочем, критикуют не столько за разгром ливийского правительства (те же малийцы в свое время были рады «ощипыванию» сильного соседа), сколько за последствия вмешательства: кризис способствовал стремительному росту активности террористических группировок, которые в скором времени бросились устанавливать свои порядки на территории соседних с Ливией государств — Мали, Буркина-Фасо, Нигера, Чада и Мавритании.
На этом фоне Франции даже пришлось развернуть контртеррористическую операцию «Бархан», от которой, правда, оказалось мало толку: французских миротворцев жители Сахеля иной раз были рады видеть еще меньше, чем джихадистов.
Результатом многолетних брожений стала череда военных переворотов, которая привела к частичному «осыпанию» Французской Африки: влияние Парижа на континенте резко сократилось, а ряд африканских держав заявили о симпатиях к Москве и, как следствие, о намерении перестроить собственную внешнюю политику «под новые условия».
Три уровня французского могущества
Сегодня территории, ранее составлявшие условную Франсафрику, можно разбить на три зоны (см. карту) — «зеленую» (лояльные Франции режимы), «желтую» (режимы в целом сохраняют лояльность, но в двусторонних отношениях наблюдаются трудности) и «красную» (явные противники Парижа).
Список «верных соратников» Елисейского дворца за последние несколько лет существенно сократился. В рядах лоялистов остались лишь пять африканских держав — Чад, Сенегал, Гамбия, Бенин и Габон. Для них Франция по сей день является одним из ведущих торговых и политических партнеров.
Кроме того, в большинстве государств «зеленой» зоны, за исключением Бенина и Сенегала, расквартированы крупные контингенты французских силовиков, которые помогают официально признанным правительствам вести антитеррористическую и контрповстанческую борьбу, тем самым укрепляя и легитимный режим.
Стоит отметить, что со многими лидерами «зеленой» группы у Парижа сохраняются кулуарные размолвки — например, действующий президент Габона Али Бонго Ондимба почти десять лет находился под пристальным вниманием французской налоговой полиции, а лидеров Бенина и Гамбии власти Франции на регулярной основе критиковали за нарушение прав человека в стране.
Однако Елисейский дворец умело сочетает давление на отдельных политиков с поддержкой профранцузски настроенных элит в этих странах.
«Желтая» зона Франсафрики наиболее обширна — в нее входят десять государств. Весьма примечательно, что стремительное расширение этой зоны произошло в период пандемии COVID-19 — в свете разочарования африканских элит недостаточной помощью со стороны Парижа. В группу «сомневающихся», в частности, перекочевали Того, Мавритания и Гвинея-Бисау.
Другим ощутимым триггером, способствующим расширению «желтой» зоны, является террористическая угроза. Тема неспособности Франции выполнять свои обязательства по защите дружественных режимов от выпадов радикальных исламистов все чаще стала фигурировать в прессе и публичных выступлениях политиков Камеруна, Кот-д’Ивуара и Республики Конго.
Дополнительную пикантность ситуации придает факт, что именно Париж в свое время торпедировал соглашение о создании коллективных сил безопасности Африки, предложив взамен услуги собственного антитеррористического контингента. Учитывая, что проблема радикального исламизма для африканских государств не исчезает (в отличие от военного присутствия французов в регионе), местные правительства всерьез озабочены поиском новых провайдеров безопасности.
Традиционную осторожность Елисейский дворец проявляет в диалоге с «арабской тройкой» (Тунис, Алжир, Марокко). «Тяжелое наследство» колониального периода вкупе с затяжным кризисом безопасности, возникшим вследствие крушения режима Муаммара Каддафи в Ливии, обусловливает высокий уровень подозрительности к любым предложениям Франции и не дает Парижу перетянуть эти государства в «зеленую» группу, даже несмотря на позитивную динамику в двусторонних отношениях, развитие торгового и культурного партнерства и т. д.
В «желтой» зоне остается и Мадагаскар, хотя в 2019 году Франции удалось наладить диалог с «другом России» президентом Андри Нирина Радзуэлиной и договориться о расширении сотрудничества. В рамках сопутствовавшего договоренностям «жеста доброй воли» Елисейский дворец даже распорядился вернуть мадагаскарцам сокровища последней королевы острова Ранавалуны III, правившей в конце XIX века, а годом позднее передал и часть других экспонатов, связанных с королевской семьей.
С другой стороны, путь к взаимопониманию Парижа и Антананариву оказался осложнен требованием Мадагаскара вернуть под его юрисдикцию островов Хуан-де-Нова, Европа и Бассас-да-Индия, находящихся под управлением Франции. Кроме того, Мадагаскар уже несколько лет под разными предлогами избегает присоединения к антироссийским резолюциям ООН, включая те, что выносятся на голосование Парижем, и это заставляет французских чиновников скептически оценивать уровень влияния Елисейского дворца в этой стране.
В группе «красных» государств — Мали, Буркина-Фасо, ЦАР и Гвинея. В этих странах ранее произошли военные перевороты и на смену «друзьям Сорбонны» пришли антифранцузски настроенные военные хунты.
«Лагерь полковников», как иногда называют эти четыре страны во французской прессе, проявляет куда большую заинтересованность к налаживанию контактов с незападными державами, в первую очередь с Россией и Китаем, а любую попытку Парижа сгладить разрастающийся конфликт воспринимает как вмешательство во внутренние дела или как подготовку почвы для нового переворота.
Учитывая, что среди французских «ястребов» на данный момент нет консенсуса относительно формата выстраивания диалога с «проблемными» державами, восстановление влияния Елисейского дворца над «красной» зоной в обозримом будущем едва ли возможно.
Один на всех
Несмотря на то что из Елисейского дворца регулярно звучат обвинения в «агрессивной экспансии и имперских колониальных амбициях» в адрес России, сводить рассматриваемый геополитический конфликт к одному лишь соперничеству Москвы и Парижа было бы неосмотрительно. Тем более что Африка, как и пару веков назад, становится центром очередной большой игры.
В данном случае намеренно вынесем за скобки устремления европейских держав и США на африканском континенте: с ними Париж вполне может «по-джентльменски» договориться, а потому не воспринимает их как угрозу стратегическим интересам.
Но и без них охотников за «африканскими сокровищами» наберется немало. На данный момент одним из ключевых игроков, бьющихся за влияние на континенте, является Китай. Пекин активно участвует в делах африканских государств, используя в качестве «тарана» экономическо-философские концепции и инициативы — в первую очередь «Новый Шелковый путь» (также известен как «Один пояс — один путь») и «Сообщество единой судьбы».
Китайские инвесторы, поддерживаемые государством, охотно подключаются к реализации проектов в Западной Африке (в лидерах по объемам инвестиций за последний год — Нигерия, Буркина-Фасо, Камерун и Габон), на фоне чего беспрецедентный рост ВВП многих африканских стран (в среднем на 5,5%) рассматривается в первую очередь как заслуга Пекина.
Кроме того, китайские компании все чаще вступают в прямую конкуренцию с французским бизнесом, особенно когда дело касается борьбы за разработку лакомых месторождений урана, марганца и других полезных ископаемых. Как показывает статистика последних лет, хрупкий «редкоземельный паритет» соблюдается все меньше, а наиболее выгодные контракты, как правило, достаются КНР.
Среди прочего Пекин рассматривает себя и в качестве «экспортера безопасности», обещая африканским странам «всяческое содействие» в борьбе с терроризмом, — подобная риторика особенно эффективно работает при налаживании диалога Поднебесной с африканскими странами, где угроза со стороны радикальных исламистов в лице региональных «филиалов» ИГИЛ* и «Аль-Каиды»* остается крайне высокой.
* Организации признаны террористическими и запрещены в России.
А учитывая, что Пекин в данном вопросе заявляет о намерении действовать в тандеме с Россией, ссылаясь на ее успешный опыт борьбы с террористической угрозой в ЦАР и Мали, заинтересованность африканских лидеров в «пакетном» сотрудничестве только растет.
Окончательно акценты в африканской стратегии Китая расставило региональное турне нового главы МИД КНР Цинь Гана в начале января 2023 года: его устами Пекин четко дал оппонентам понять, что и дальше намерен наращивать свой «удельный вес» в регионе и постепенно теснить не только французов, но и других «старых колонизаторов» в лице Германии и Великобритании.
Впрочем, в случае с Китаем говорить об абсолютной удовлетворенности местного населения стремительным ростом его влияния на африканском континенте все же преждевременно. Пекин по-прежнему активно использует «дипломатию чековой книжки», заманивая потенциальных партнеров пакетными инвестициями и льготными кредитами, а после использует их как рычаг давления для получения исключительных преференций.
Кроме того, как показывает практика последних лет, при реализации совместных проектов национальные фирмы довольно быстро вытесняются китайскими подрядчиками «на периферию», а в спорных ситуациях слово Пекина остается решающим (и это касается не только Африки). Впрочем, даже в таких неоднозначных условиях приобретения от участия в китайских проектах многократно превышают издержки, ввиду чего риторика африканских лидеров по отношению к Поднебесной остается преимущественно позитивной.
Турки и арабы в Африке
Крайне активно на «африканском фронте» до недавнего времени наступала Турция. Анкара использовала для достижения своих целей широкий набор инструментов «мягкой силы», действуя через социально ориентированные НКО, культурные и образовательные инициативы, а также через региональные интеграционные площадки.
Результатом такой политики стало формирование «сдержанного партнерства» практически со всеми африканскими державами, за исключением разве что Египта, с которым Турция до недавнего момента соперничала за региональное влияние и едва не дошла до прямого столкновения. Впрочем, и этот «клинч» со временем был урегулирован.
На пользу Анкаре сыграло умение ее высокоранговых чиновников «работать на публику». В свое время турецкий президент Реджеп Эрдоган весьма эффективно использовал зарождающиеся противоречия между лидерами Западной Африки и Елисейским дворцом, обвинив президента Эммануэля Макрона в имперских амбициях и наплевательском отношении к бывшим колониям.
Турки в этом вопросе «попали в нерв», вынеся в публичное пространство растущее недовольство населения западноафриканских стран действиями Парижа. Эрдоган надолго завоевал симпатии улицы: впервые с момента распада СССР на мировой арене появился лидер, готовый отстаивать интересы африканских народов «без политеса».
С другой стороны, Турция практически не развивала военную составляющую присутствия в Африке, предпочитая «играть по-джентльменски». Продукция турецкого ВПК долгое время была довольно ограниченно представлена на региональном рынке, а число военных специалистов в регионе, включая сотрудников первой национальной ЧВК SADAT, в большинстве случаев носило формальный характер, ввиду чего французское руководство, за исключением отдельных «ястребов», не воспринимало Турцию как прямого стратегического конкурента.
Тем не менее Анкара продемонстрировала, что может довольно быстро сократить отставание от лидеров гонки. Так, турецкие оружейники за последние пару лет форсированно нарастили объемы экспорта беспилотных летательных аппаратов (БПЛА) и к началу 2023 года сумели потеснить на африканском рынке французских производителей.
Особое недовольство у последних вызвал тот факт, что некоторые африканские режимы, даже те, которые официально не дистанцировались от Парижа, приняли решение закупить для нужд национальных вооруженных сил турецкие беспилотники Bayraktar вместо ранее утвержденных французских БПЛА Patroller и Spy’Ranger.
Несмотря на то что возможности Анкары «вкладываться» в борьбу за Африку в ближайшее время будут несколько ограничены вследствие череды разрушительных землетрясений, прокатившихся по стране в феврале 2022 года, турецкое руководство едва ли совсем откажется от «африканского проекта». Куда вероятнее, что Анкара сосредоточится на углублении связей с наиболее интересными для нее государствами. В этом случае конкуренция с Парижем сведется к борьбе за влияние на нефтегазовом рынке Африки.
Активна и Саудовская Аравия. Эр-Рияд хоть и не заявляет о намерении «вклиниться» во французскую зону интересов в Африке, предпочитая расширять плацдарм в регионе Красного моря, на деле делает все возможное, чтобы закрепиться на всем континенте. В ход идут все те же экономические инструменты.
Согласно отчетам саудовских властей, за последние пять лет объем инвестиций Королевства в экономику африканских стран вырос в среднем в два с половиной раза (общая сумма вложений в 2022 году превысила 24 млрд долларов). Кроме того, Саудовская Аравия предложила африканским лидерам ряд совместных проектов, направленных на повышение энергетической, водной и продовольственной безопасности региона.
Определенная работа ведется и на военно-политическом направлении. В 2020 году по инициативе Саудовской Аравии был создан Совет стран Красного моря и Аденского залива, в который вошли четыре африканские страны — Судан, Эритрея, Джибути и Сомали. Основная задача Совета — координация усилий в борьбе с региональным пиратством, а также повышение уровня готовности правоохранительных структур состоящих в нем стран. И Эр-Рияд рассчитывает играть в этих вопросах решающую роль.
Саудовскому капиталу оказалось тесно в границах одной лишь восточной части Африки. Идут кулуарные переговоры о возможности участия специалистов Королевства в разработке нефтяных месторождений в Западной Африке, что не отвечало интересам французских добывающих компаний.
При этом попытки Эммануэля Макрона «мягко притормозить» Эр-Рияд на переговорах летом 2022 года и «перенаправить» его в Центральную Африку, дабы столкнуть лбом с Москвой и Пекином, ни к чему не привели: темпы «разворота к Западу» лишь возросли, и с наступлением осени первые саудовские инвесторы устремились оценивать инвестиционный климат Нигерии и Котд’Ивуара.
Впрочем, возможное обострение конкуренции с Саудовской Аравией не является для Франции чем-то страшным, особенно на фоне Китая и России, деятельность которых на африканском континенте наносит Парижу куда больший геополитический урон. По этой причине Париж, вероятно, пока будет закрывать глаза на попытки Эр-Рияда перекинуть мостик в Западную Африку. Тем более что там саудитам неминуемо придется столкнуться с турками, которые используют похожий набор инструментов для продвижения собственных интересов.
Париж меняет подход
В конце февраля 2023 года Эммануэль Макрон в ходе очередного африканского турне вновь попытался публично «перезагрузить» отношения с континентом.
Находясь в Габоне на саммите по защите тропических лесов, французский лидер заявил, что эпоха «французской Африки» подошла к концу и настало время выстраивать двусторонние и многосторонние отношения по-новому. «Век “французской Африки” давно прошел. Однако иногда возникало ощущение, что местный менталитет не успевал за современными темпами развития. Многие до сих верят, что у Франции есть какие-то намерения, которых никогда у нее не было. Их просто ей приписывали», — подчеркнул он.
В ходе своего выступления Макрон также показательно «снес» ключевые столпы собственной прежней «франсафриканской» стратегии. В первую очередь он предложил партнерам отойти от модели «излишнего благоприятствования» французскому бизнесу и заменить ее «со-индустриализацией» французской и африканских экономик посредством создания совместных малых и средних предприятий.
Во-вторых, французский лидер несколько раз повторил, что военное присутствие в Африке будет оптимизировано. Планируется создать систему франко-африканских военных учебных центров. Все они, по интересному стечению обстоятельств, будут находиться в «зеленой» зоне французского влияния, а на их базе будет вестись подготовка и боевое слаживание африканских антитеррористических контингентов. Фактически этим решением Елисейский дворец передает часть вопросов безопасности на откуп местным силовым структурам.
В-третьих, по заявлениям французского президента, Париж намерен «не злоупотреблять доверием» африканских партнеров и планирует свести к минимуму вмешательство в их внутренние дела.
Говоря о «закате эпохи французской колониальной Африки», Макрон несколько слукавил, поскольку имел в виду не исключение континента из зоны геополитических интересов Франции. Елисейский дворец затеял «перегруппировку», намереваясь в ближайшее время «отыграться» и в пику конкурентам вновь собрать вокруг себя африканские державы — однако, вероятно, уже под новым «брендом».
Впрочем, борьба с многочисленными желающими стать «друзьями Африки» едва ли будет для Парижа легкой. Тем более что в наследство Макрону достался весьма солидный багаж обещаний его предшественников. Наученные горьким опытом африканцы сегодня весьма скептически относятся к планам «африканизации» французских баз, поскольку уже слышали это от Олланда.
Равно как и не верят, что Париж в одночасье откажется от доходов, которые приносят ему зарубежные контракты национальных компаний, — подобное в свое время обещали Ширак и Саркози. А уж тезис про «невмешательство» во внутренние дела и вовсе был воспринят с горькой усмешкой: его, как мантру, повторяют со времен Франсуа Миттерана.
Хочешь стать одним из более 100 000 пользователей, кто регулярно использует kiozk для получения новых знаний?
Не упусти главного с нашим telegram-каналом: https://kiozk.ru/s/voyrl