«Мы серые птицы. Мы птицы печали… С усталою русской душой»
Карьера гвардейского офицера подчинялась строгим требованиям. Корпоративная этика определяла границы допустимого, и личное поведение — даже в частной жизни — требовалось соотносить с неписаными правилами. Офицерская семья, как писал в аргентинской эмиграции георгиевский кавалер, кадровый артиллерист и полковник-генштабист Евгений Месснер, «должна была быть в полном смысле слова семьёй, в которой все одинаково мыслят, чувствуют и действуют и притом — не только в строю и на службе, но и вне казармы».
Отставка
Потомственный дворянин Санкт-Петербургской губернии, литератор и поэт князь Фёдор Николаевич Касаткин-Ростовский (Косаткин-Ростовский), служивший в чине лейб-гвардии капитана в Семёновском полку, пользовался любовью и уважением однополчан. Он легко облекал в стихотворную форму весёлые шутки, доходившие даже до высокого начальства. Летом 1907 года на стрельбах в красносельских лагерях лили бесконечные дожди, настроение падало, а начальник 1-й гвардейской дивизии, георгиевский кавалер, генерал-лейтенант Платон Лечицкий требовал отчётливых результатов. Скверное настроение передавалось на линию огня, отчего стрельба шла ещё хуже. Тогда Касаткин-Ростовский сочинил песенку, исполнявшуюся на популярный мотив «Пой, ласточка, пой!» Начиналась она так:
Надоела нам страшно наводка,
Надоел нам Лечицкий давно…
Лишь одно утешение — водка,
Жизнь иначе была бы <…>
Пой, ласточка, пой…
Лечицкий — герой русско-японской войны — вероятно, только хмыкнул. И продолжал столоваться в семёновском Собрании. За свой счёт, кстати.
Шутки и остроты допускались. Но семейную жизнь надлежало сохранять безупречной. По свидетельству Месснера, «никогда не давалось разрешения жениться на опереточной актёрке или на цыганке из цыганского хора». Другие мемуаристы сообщали: любая «история» в жизни женатого офицера не имела права на огласку, в противном случае карьера в полку рушилась. Столь же проблематичным становился развод по вине супруга.
Обстоятельства выхода в отставку Касаткина-Ростовского полностью так и не установлены. Его собрат по перу и друг, георгиевский кавалер, генерал от кавалерии Пётр Краснов сообщал читателям, что князь ушёл из полка «по семейным обстоятельствам». По разным сведениям, это произошло в 1913 году. В 1912 году гвардейский капитан-семёновец жил в Санкт-Петербурге на Загородном проспекте, в доме 54 (телефон 44385), но в следующем издании справочной книги «Весь Петербург» адрес князя уже отсутствует. Следовательно, к тому времени он уехал из столицы.
«Обстоятельства» же выглядели следующим образом. По одной из версий, ещё в 1909 году Фёдор Николаевич, хлопоча о разводе, сделал предложение талантливой актрисе Суворинского Малого театра Евдокии Никитичне Кировой (1886–1982), выступавшей под сценическим именем Дина. Но она отказала аристократу и вышла замуж за богатого поклонника Владимира Виддера, прожив с ним в браке шесть лет. Наверное, ситуация выглядела непростой. С первой женой Ольгой Богдановной (урождённой Хвощинской) князь развёлся в Петербурге, оставив её с тремя детьми. Тогда их брак прекратился всё-таки в 1912 году, а не в 1909-м, как писала в мемуарах Дина Никитична, и Касаткин-Ростовский оставил службу по причине развода.