Загадка острова Уайт: история электрической «эпидемии»
Распространение антенн и радиоволн по миру совпало с появлением новых заболеваний и вспышками инфекций. Могут ли электрические волны быть причиной ухудшающегося здоровья человечества? Делимся отрывком из книги Артура Фёрстенберга «Мир под напряжением. История электричества: опасности для здоровья, о которых мы ничего не знали» о том, как начиналась эта «эпидемия».
В 1904 году пчелы начали умирать
С этого тихого острова 23 миль в длину и 13 в ширину, расположенного возле южного побережья Англии, через Ла-Манш можно увидеть далекие берега Франции. В предыдущее десятилетие два человека по обе стороны пролива, один — физик и врач, другой — изобретатель и предприниматель, посвятили свои умы новооткрытой форме электричества. Их работы оказали совершенно разное влияние на будущее нашего мира.
Маркони и д’Арсонваль: безвредно ли высокочастотное электричество?
На западной оконечности острова Уайт, неподалеку от меловых скал, которые называют Иглы, миловидный молодой человек по имени Гульельмо Маркони установил собственную «иглу», башню высотой с двенадцатиэтажный дом. Эта башня поддерживала антенну первой в мире постоянной радиостанции.
Маркони освободил электричество, вибрирующее с частотой почти миллион раз в секунду, от проводной неволи и выпустил его в воздух. Он даже не задавался вопросом, безопасно ли это.
Несколько ранее, в 1890 году, известный̆ врач, директор Лаборатории биофизики Колледж де Франс в Париже, уже начал исследования, основанные на важнейшем вопросе, который не задавал Маркони: как высокочастотное электричество влияет на живые организмы? Жак-Арсен д’Арсонваль, уважаемый деятель и физики, и медицины, сегодня хорошо известен благодаря заметному вкладу в обе эти области. Он разработал сверхчувствительные методы измерения магнитных полей и аппаратуру для измерения выделения тепла и пота животными, улучшил конструкцию микрофона и телефона и создал новое направление физиотерапии — дарсонвализацию, которая до сих пор практикуется в странах бывшего Советского Союза. На Западе она эволюционировала в диатермию — терапевтическое использование радиоволн для выработки тепла в организме. Но дарсонвализация — это медицинское использование маломощных радиоволн без выработки тепла, которое дает эффекты, обнаруженные д’Арсонвалем в начале 1890-х гг.
Сначала он отметил, что электротерапия тех лет не дает единообразных результатов, и задался вопросом: возможно, дело в том, что используемым электроприборам не хватает точности? После этого он разработал индукционную машину, вырабатывающую идеально гладкие синусоидальные волны, «без подергиваний и зубцов», которые не нанесут вреда пациенту. Проверив этот ток на пациентах, он обнаружил, что, как и предсказывалось, в терапевтических дозах ток не причиняет боли, но при этом оказывает мощный физиологический эффект.
«Мы увидели, что очень стабильные синусоидальные волны не стимулируют нервы и мышцы, — писал он. — Тем не менее подача тока заметно изменяет обмен веществ, что доказывается повышенным потреблением кислорода и выработкой значительно больших объемов углекислого газа. Если форма волны меняется, то каждая электрическая волна вызывает сокращение мышц».
Д’Арсонваль уже тогда, 125 лет назад, открыл причину, почему современные технологии, волны которых состоят практически только из «подергиваний и зубцов», вызывают столько болезней.
Затем д’Арсонваль стал экспериментировать с переменными токами высокой частоты. С помощью модифицированного беспроводного аппарата, разработанного несколькими годами ранее Генрихом Герцем, он подвергал людей и животных воздействию токов с частотой от 500 000 до 1 000 000 циклов в секунду — либо посредством прямого контакта, либо косвенно, индуцируя его на расстоянии. Эти частоты были близки к тем, что Маркони вскоре выпустит в эфир с острова Уайт. Температура тела у подопытных не поднялась ни разу. Но во всех случаях значительно снизилось артериальное давление, причем подопытные — по крайней мере, люди — вообще ничего не чувствовали. Д’Арсонваль обнаружил те же самые изменения в потреблении кислорода и выработке углекислого газа, что и при подаче низкочастотных токов. Это стало, по его словам, доказательством, что «токи высокой частоты проникают глубоко в организм».
Эти первые результаты должны были заставить любого, кто экспериментирует с радиоволнами, хорошенько задуматься, прежде чем без разбора заполнять ими весь мир — или, по крайней мере, проявить осторожность. Маркони, однако, не был знаком с работами д’Арсонваля. Изобретатель по большей части был самоучкой, так что даже не представлял себе потенциальной опасности радио и не боялся ее. Соответственно, включая свой новый передатчик на острове, он даже не представлял, что может как-то навредить себе или другим.
Если радиоволны опасны, то уж кто-кто, а Маркони точно должен был от них пострадать. Давайте посмотрим, так ли это.
Судьба Маркони: опыты над радиоволнами... или над собой?
Уже в 1896 г., после полутора лет экспериментов с радиоаппаратурой на чердаке отцовского дома, ранее совершенно здоровый 22-летний молодой мужчина начал страдать от высокой температуры, которую списывал на стресс. Эта лихорадка периодически возвращалась в течение всей жизни. К 1900 г. его врачи предполагали, что он, возможно, сам того не зная, перенес в детстве острую ревматическую лихорадку. В 1904 г. приступы озноба и жара стали такими тяжелыми, что их стали считать рецидивами малярии. В то время он занимался постройкой постоянной сверхмощной станции трансатлантической радиосвязи между английским Корнуоллом и островом Кейп-Бретон в Новой Шотландии. Поскольку он считал, что для более длинных расстояний требуются более длинные волны, он повесил огромные антенны из проволочной сетки, занимавшие площадь в несколько акров, на многочисленные башни высотой в несколько сотен футов по обе стороны океана.
Шестнадцатого марта 1905 г. Маркони женился на Беатрис О’Брайен. В мае, после медового месяца, они уехали жить в дом на радиостанции в Порт-Морьен на острове Кейп-Бретон, окруженный 28 огромными радиовышками, расставленными тремя концентрическими кругами.
Над домом висели двести антенных проводов, расходящихся от центрального столба, словно спицы огромного зонта окружностью в целую милю.
Вскоре по приезде у Беатрис начало звенеть в ушах.
Через три месяца у нее началась тяжелая желтуха. Когда Маркони увез ее обратно в Англию, они поселились под другой чудовищной антенной, в заливе Полду в Корнуолле. Беатрис была беременна, и, хотя рожать она уехала в Лондон, ее ребенок провел почти все девять месяцев своей внутриутробной жизни под мощной радиоволновой «бомбардировкой»; он прожил всего несколько недель и умер «от неизвестной причины». Примерно в то же самое время и сам Маркони совершенно развалился — с февраля по май 1906 г. он страдал лихорадкой и бредом.
В 1918–1921 г., занимаясь разработкой коротковолновой аппаратуры, Маркони страдал от приступов депрессии и суицидальных мыслей.
В 1927 г., во время медового месяца со второй женой Марией Кристиной, он почувствовал сильные боли в груди, и у него диагностировали тяжелое заболевание сердца. В 1934–1937 гг., помогая с разработкой микроволновой технологии, он пережил целых девять сердечных приступов; последний из них убил его в возрасте 63 лет.
Его временами пытались предупреждать. Даже после первой публичной демонстрации на равнине Солсбери в 1896 г. зеваки присылали ему письма с описанием различных нервных ощущений, пережитых ими. Его дочь Дегна, много позже перечитывая их во время работы над биографией отца, была особенно поражена письмом одной женщины, «которая написала, что от его волн было щекотно пяткам». Дегна писала, что отец часто получал такие письма. Когда в 1899 г. он построил первую радиостанцию во Франции, в прибрежном городе Вимрё, один человек, живший неподалеку, «ворвался к нему с револьвером», утверждая, что радиоволны вызывают у него острые внутренние боли. Маркони отмахивался от всех подобных сообщений как от фантазий.
«Болезнь острова Уайт»: от чего умерла английская королева
Следующее предупреждение было еще более зловещим: английская королева Виктория, находившаяся в своей резиденции на острове Уайт, пережила кровоизлияние в мозг и умерла вечером 22 января 1901 г.; как раз в тот день Маркони испытывал новый, более мощный передатчик в двенадцати милях от резиденции.
Он надеялся на следующий день связаться с Полду, на расстоянии 300 километров — вдвое дальше, чем все известные до этого радиопередачи, — и у него это получилось. 23 января он отправил телеграмму своему кузену Генри Джеймсону Дэвису: «Полный успех. Держите информацию при себе. Уильям».
А за этим последовали пчелы.
В 1901 г. на острове Уайт уже стояли две радиостанции. Первую, построенную самим Маркони, перенесли в Нитон на юге острова, к маяку Святой Екатерины; второй была Калверская сигнальная станция береговой охраны на восточном склоне холма Калвер-Даун. К 1904 г. к ним добавились еще две. По данным статьи, опубликованной в том же году Юджином Лайлом в журнале World’s Work, на маленьком островке работали четыре станции Маркони, поддерживая связь со все большим количеством проходивших через Ла-Манш военных и коммерческих судов многих стран. В то время на острове Уайт была самая высокая концентрация радиосигналов в мире.
В 1906 г. Ллойдовская сигнальная станция, расположенная в полумиле к востоку от маяка Святой Екатерины, тоже установила беспроводное оборудование. К тому времени ситуация с пчелами стала настолько тяжелой, что комиссия по сельскому хозяйству и рыболовству отправила биолога Огастеса Иммса из кембриджского Колледжа Христа провести расследование.
90% пчел исчезли с острова без всяких видимых причин. В ульях было полно меда, но пчелы не могли даже летать.
«Нередко приходилось видеть, как они ползут вверх по травинкам или стойкам улья и там и остаются, пока не падают на землю от усталости, после чего умирают», — писал он. С материка завезли рои здоровых пчел, но все оказалось бесполезно: уже через неделю новые пчелы начали умирать тысячами.
В последующие годы «болезнь острова Уайт», подобно чуме, распространилась по Великобритании, а потом и по остальному миру: вымирание пчел отмечалось в разных регионах Австралии, Канады, США и Южной Африки. О болезни также сообщали в Италии, Бразилии, Франции, Швейцарии и Германии. В течение многих лет причиной болезни называли то одного, то другого клеща-паразита, но в 1950-х гг. шотландский исследователь болезней пчел опроверг эти теории и назвал даже саму болезнь своеобразным мифом. Да, пчелы умерли, писал он, но не от заразной болезни.
Со временем болезнь острова Уайт поражала все меньше и меньше пчел: насекомые, судя по всему, адаптировались к изменениям в окружающей среде. Те места, которые пострадали первыми, восстановились тоже первыми.