Убить невинного
Тексты Франца Кафки как игровая вселенная катастроф
Мир Кафки выглядит фантасмагорией, гротеском, выдумкой — до тех пор, пока смотришь на него с некоторого расстояния. Но чем ближе разглядываешь одну фигуру, одну сцену, одно предложение, тем очевиднее они превращаются в чисто документальные описания. Кафку никогда не нужно было делать былью, это слишком самонадеянная острота: Кафка — в основе и по природе своей — и есть быль.
Великий труд — и великий трюк — Франца Кафки состоял в том, что он создавал не литературные произведения, а технические описания универсального мира, который подчиняется одновременно законам Ветхого Завета, психоанализа, классической механики, дарвиновской эволюции, но, главное,— законам предопределенной катастрофы, постоянно присутствующей даже в самом идиллическом ландшафте. Ломается пейзаж, рассыпается интерьер, шестеренки вселенной затягивают в себя человека — сначала палец, потом рука, потом ты пропал. Человек у Кафки вообще состоит из уязвимых мест, из сотен мелких потенциальных травм. Чтобы все их описать и тарифицировать, нужно организовать встречу мира и человека — встречу универсальной и неуязвимой машины с состоящим из плоти, крови, нервов рабочим. И потом наблюдать за тем, какие увечья и в какой последовательности получают разные части тела и души.
Кафка писал по ночам, потому что днем он работал — страховым агентом. Его писательское время украдено у собственного сна, ночь за ночью, месяц за месяцем, год за годом. Это биографическое обстоятельство традиционно вызывает воодушевленное соболезнование по романтическому шаблону: бедный автор, раздвоенная личность, днем зарабатывает себе на кусок хлеба предельно нехудожественным трудом, а ночью творит бессмертное под присмотром музы.
Проблема в том, что под романтический шаблон не подходит ни человеческая природа Кафки, ни природа его гения. И представление о раздвоенности на дневную и ночную сущность — заблуждение. Чтобы в этом удостовериться, можно сравнить его новеллы и романы с его письмами — и, главное, с его чисто служебными, рабочими текстами, которые с не очень давних пор изданы и доступны. Литература ночного Кафки очень сильно похожа на не-литературу дневного Кафки.
Кафка был хорошим сотрудником страховой компании. Его жизнь состояла из разъездов по «страховым случаям», которые представляли собою бесконечную череду раздробленных рук, пробитых голов, заваленных шахт, раздавленных сорвавшимися с высоты грузами тел. Вернувшись в контору, он превращал все увиденное в тонны и погонные километры служебных записок, документирующих причины, характер и последствия аварийных ситуаций. Записки проходили после этого медленный, мучительный бюрократический путь и превращались в технические протоколы, регламенты, законы.
Была ли ночь, которая оставалась на литературу, посвящена чему‑то противоположному? Нет, тому же самому.
По черновикам и наброскам видно, что Кафка буквально по слову вымарывает из своих текстов все выразительное, красочное, образное. Оставляя в итоге высушенные, прозрачные, абсолютно бескрасочные предложения (заметим в скобках, что это было и остается вечной проблемой советско-русской переводческой школы). Тот, кто сомневается в том, что усилие здесь делается сознательно, может почитать его письма — вот они‑то как раз «литература», они образны, метафоричны, ярки, сюжетны, увлекательны, эмоциональны. Это истории, написанные живым, конкретным человеком. Человеком, который очень старается сохранить контакт с другими людьми, остаться одним из них. Но целью его текстов является совершенно другое.
По способу обращения с миром Кафка не столько автор, сколько разработчик — создатель сценариев, генерирующих катастрофу со всеми ее последствиями и подробностями. Во вселенной Кафки главный герой — тот, с кем все случается,— всегда обладает одним свойством: он обречен. Супергерой Франца Кафки — это тот, кто никогда не достигнет цели, не дойдет до горизонта, не получит ответов на вопросы, потерпит поражение, не выживет.
В предначертанности этой катастрофы и в «скелетообразности» этих сценариев есть не убиваемый временем великий соблазн — во вселенную Кафки хочется зайти, как в компьютерную игру, как во вселенную Marvel или Disney, попробовать ее если не обыграть, то хотя бы обжить, понять ее логику, посмотреть на мир глазами его персонажей. Не только главных, то есть обреченных — этим опытом каждый из нас обладает,— но и тех, кто говорит и действует от лица самой машины катастрофы, воплощает алгоритмы, которые делают ее непобедимой и неистребимой.
Пять сценариев компьютерных игр по текстам Кафки
Предлагаемые ниже сценарии компьютерных игр основаны на текстах самых известных произведений Франца Кафки и могут быть использованы, в частности, как тренажеры взаимоотношений с окружающей действительностью. Практический совет: если хотите выиграть, играть следует на стороне системы против невинного
Процесс
«Кто же эти люди? О чем они говорят? Из какого они ведомства? Ведь К. живет в правовом государстве, всюду царит мир, все законы незыблемы, кто же смеет нападать на него в его собственном жилище?»
Жанр: стратегическая игра
Синопсис: Банковский клерк Йозеф К. узнает, что стал обвиняемым в Процессе, содержание которого ему неизвестно — как неизвестны и предъявляемые ему обвинения. На его повседневной жизни это почти не отражается, и вообще, судя по всему, в том мире, в котором живет Йозеф К., в таком положении может оказаться любой человек. Процесс живет по своим собственным правилам. В течение года Йозеф К. завязывает отношения с разными людьми, от адвоката до прислуги в зале судебных заседаний, пытаясь узнать суть обвинений. Постепенно он становится опытным участником Процесса, но это не приближает его к разгадке. В конце концов, за Йозефом К. приходят двое судебных исполнителей, которым поручено осуществить казнь,— они убивают его ножом в заброшенной каменоломне. Йозеф К. без сопротивления принимает эту смерть как исполнение приговора в том Процессе, о содержании которого он по-прежнему ничего не знает.
Сеттинг: Прага, начало ХХ века. Действие длится ровно год. Место действия — внутренние помещения нескольких жилых домов. Каждый игрок привязан к определенному пространству, в котором происходит его встреча с Йозефом К.
Геймплей: Многопользовательская диалоговая игра. Она генерирует вопросы об устройстве и смысле Процесса. Задающий эти вопросы персонифицирован — это Йозеф К.,— но игроком он не является. Играют отвечающие. Все они автономны и от спрашивающего, и от общего сюжета, и друг от друга: каждый играет за себя. Игра не делится на уровни, а идет с запрограммированным таймером.
Комментарий для разработчиков: Единственным двигателем сюжета в «Процессе» является потребность Йозефа К. узнать что‑то определенное о своем положении. Эта потребность питается его чувством собственной правоты и невиновности, но ни правота, ни невиновность в этой системе координат не имеют значения. По ходу игры суть Процесса не становится понятнее, но делается ясно, что Процесс всеобъемлющ и неотвратим. Постоянно перемещаясь от встречи к встрече, из пространства в пространство со своими вопросами, Йозеф К. в реальности никуда не двигается — поэтому он и не игрок.