Старостильники: юлианский календарь как норма веры
Расколы и ереси. Проект Сергея Ходнева
Расчет дат Рождества по юлианскому календарю на 20 тысяч лет вперед показывает, что оно обречено постепенно превращаться из зимнего праздника в летний. Календарь этот неточен и потому неудобен, но следование ему удивительным образом стало для многих христиан духовной скрепой, позволяющей отделить «своих» от «чужих». Попытки календарных исправлений сначала сотрясли западное христианство в XVI веке, а потом, уже в XX столетии, вызвали капитальный разлад в христианстве восточном — и виды на его уврачевание пока не очень благоприятны.
Справка. Старостильники — общее название раскольнических группировок, возникших на протяжении ХХ века в порядке реакции на отказ ряда православных церквей от юлианского календаря. Соответствующий конфликт приобрел особую остроту в Греции, но и за ее пределами отношение к календарю остается важным пунктом разногласий между консервативной и либеральной стратами церковной общественности.
В 2100 году внуки наши будут наблюдать занятнейшее календарное явление. Хотя число этого года вроде бы без остатка делится на четыре, високосным он не будет: так устроен григорианский календарь, он делает из простого правила високосности редкие-редкие исключения. Но юлианский календарь этих хитростей не знает, и по старому стилю в феврале будет 29 дней. В результате возникнет сдвиг, который еще неизвестно как аукнется. Мы все привыкли, что между старым стилем и новым 13 дней разницы, и, например, юлианское Рождество 2099 года будет приходиться на все то же григорианское 7 января 2100 года. А вот в феврале из-за этого разноречия — 29 дней против 28 — все поменяется, к разнице прибавится еще один день, и 1 марта старого стиля придется уже не на 14-е нового, а на 15-е. Следующее Рождество, соответственно, нужно будет отмечать уже 8 января, и тут наверняка появится множество вопросов. Скажем, в текущих российских законах рождественский выходной закреплен именно за 7 января — значит, теоретически нужно будет вносить поправку в закон (и увеличивать на день продолжительность новогодних каникул); совершенно непонятно также, как к этому отнесутся простые верующие самой разной степени воцерковленности, несколько поколений которых накрепко заучили, что Благовещение — это 7 апреля, Успение — 28 августа, ну а «настоящее» Рождество — 7 января, и никак иначе. Как знать, может, и новый раскол появится — в дополнение к тем, что календарный вопрос уже породил.
Если помните, первый общехристианский спор о календаре — точнее, о датах празднования Пасхи — дело II века. Эпидемия же старостильных расколов в православии случилась только в ХХ веке, но корни ее гораздо глубже. Как уверены многие, беда случилась в XVI столетии, когда папа Григорий XIII затеял свою календарную реформу.
Здесь, впрочем, нужно пояснение. Папа Григорий попытался реформировать в первую очередь не календарь как таковой: его интересовало прежде всего правильное празднование Пасхи в соответствии с решениями I Вселенского собора в Никее. Никейский собор постановил, что Пасху надлежит отмечать в воскресенье, следующее за первым весенним полнолунием, то есть первым полнолунием после весеннего равноденствия; этого решения свято придерживаются и поныне христиане Востока и Запада, причем все единодушно принимают 21 марта как дату упомянутого равноденствия. Но только по юлианскому календарю 21 марта убегает все дальше и дальше от истинного равноденствия, а значит, сдвигается от него и Пасха. Скажем, в текущем году полнолуние, которое отвечает условиям Никейского собора фактически, будет 28 марта, и надо тогда отмечать Пасху в следующее воскресенье — 4 апреля. Поскольку по юлианскому календарю это полнолуние будет не 28-го, а всего только 14 марта, то придется ждать еще лунный месяц — и потому юлианская Пасха будет только 2 мая. Дополнительно дело запутывается тем, что юлианская пасхалия вычисляет даты новолуний и полнолуний по формулам, которые составлены античными математиками в древней Александрии — а точность их серьезно хромает.
Вот эту несообразность реформа Григория XIII и стремилась устранить. Во-первых, поменяв систему пасхальных расчетов. Во-вторых — вернув даты обычного календаря на их «никейское» место путем вычеркивания 10 дней (за 4 октября 1582 года шло сразу 15 октября). А в-третьих — путем тех самых махинаций с високосными годами сделать так, чтобы впредь средняя продолжительность календарного года если и расходилась с движением солнца, то очень и очень медленно.
Католические страны, естественно, перешли на новый календарь оперативно. Протестантские встретили его в штыки. Можно себе представить, насколько это было удобно, когда в каком-нибудь Байрейте 1 апреля, а в соседнем Бамберге уже 11-е, но тем не менее протестантские государства Германии держались до начала XVIII века, а Англия — и до середины того же столетия. Православные иерархи Востока оказались значительно более принципиальными.
«Кто не следует обычаям Церкви и тому, как приказали семь святых Вселенских Соборов о святой Пасхе и месяцеслове <...>, а желает следовать григорианской пасхалии и месяцеслову, тот с безбожными астрономами противодействует всем определениям святых Соборов и хочет их изменить и ослабить,— да будет [он] анафема, отлучен от Церкви Христовой и собрания верных». (Постановление Константинопольского собора 1583 года)
Проблема была с новой пасхалией, согласно которой христианская Пасха может оказаться слишком ранней — опережать Пасху иудейскую или совпадать с ней, а это вроде как противоречит и евангельскому ходу событий, и обычному толкованию древних правил на сей счет. Но в психологическом смысле неприятнее всего было то, что само рождение григорианского календаря имело вопиюще конфессиональную окраску: это был «папежский» календарь, добро бы еще его ввел какой-нибудь светский правитель, но ведь нет же; принять его, получается,— признать, что римский антихрист с его буллами тебе указ.
Конечно, к ХХ веку само существование григорианского календаря в светском быту стало уже привычным, и, скажем, когда какая-нибудь Болгария перевела свой гражданский календарь на новый стиль в 1916-м, это было не очень и катастрофично: только бы церковный календарь не трогали. Но к этому времени все чаще начали звучать голоса в пользу того, что и церковный календарь нуждается в пересмотре, и особенно громко эти голоса зазвучали после Первой мировой.
Удивительное все-таки было время — то, что казалось неподъемным, неприступным, на глазах рассыпалось в прах, утопическое и несбыточное стало выглядеть вполне осуществимым. В меняющихся политических обстоятельствах порыв к единению и обновлению захватил и иерархическую верхушку православного Востока: внезапно оказалось, что один из самых насущных вопросов церковной современности — как бы сделать так, чтобы все христиане на земле отмечали главные праздники своей веры одновременно, «едиными устами и единым сердцем». И в 1923 году патриарх Константинопольский Мелетий (Метаксакис), который успел за свою жизнь (1871–1935) побывать также и архиепископом Афинским, и патриархом Александрии, собрал для решения этого и других насущных вопросов Всеправославное совещание.
Совещание, по большому счету, никому ничего диктовать не могло, и решения его носили скорее рекомендательный характер, но зато это был самый радикальный набор рекомендаций за всю новую и новейшую историю православия. Клирикам разрешили коротко стричься и носить штатское, белым священникам и дьяконам разрешили вступать в брак после посвящения в сан; была анонсирована подготовка к если не Вселенскому, то Всеправославному собору, который должен был утвердить эти и другие нововведения. А главное — был предложен новый календарь.
Не григорианский, нет! Разработал его сербский астроном Милутин Миланкович, а название для него придумали подчеркнуто тактичное: «новоюлианский». У него своя система високосов, так что в результате он гораздо точнее григорианского, но в ближайшие несколько столетий разница еще не набежит, так что даты по новоюлианскому календарю будут аккуратно совпадать с григорианским «новым стилем»,— и здесь уже нарисовался соблазн. По поводу Пасхи совещание высказалось еще решительней, предложив отказаться от старинных вычислительных формул и назначать дату Пасхи в точном соответствии с астрономией.
Многие православные церкви реагировали на все это не без скепсиса, но в Греции под нажимом правительства новостильный календарь ввели и для гражданского, и для церковного употребления практически сразу, в 1924-м. Предостерегающие голоса, указывавшие на русский опыт XVII века, услышаны не были, так что почти сразу же обозначился и серьезный протест против реформы — вылившийся в раскол, который существует до сего дня.
Фактическая история этого раскола вроде бы не так уж протяженна, но зато изуверски сложна. Сначала греческие старостильники были просто протестным сборищем без полноценной иерархии; потом, уже в 1935-м, они переманили к себе несколько архиереев официальной церкви и составили таким образом свою «Церковь истинно православных христиан Греции». Но уже через два года начали конфликтовать по поводу того, является ли введшая новый календарь государственная Элладская церковь схизматической совершенно или только потенциально,— и так возникли два больших сообщества «флоринитов» (названо в честь митрополита Флоринского Хризостома, 1870–1955) и «матфеевцев» (в честь епископа Вресфенского Матфея, 1861–1950).
«С 1 февр. большевистское правительство ввело календарь по новому стилю. Так что теперь уже считается у нас 21 февр. Это „реформа", с которой большевизм, пожалуй, и справится, хотя и то... Едва ли!» (Владимир Короленко, дневник, 8 февраля 1918 года)
Это было только начало. На протяжении десятилетий раскольнические группировки, откликаясь в том числе и на политическую обстановку на Балканах, прихотливейшим образом дробились, объединялись, ссорились, мирились, анафематствовали, переманивали епископов друг у друга и со стороны, перетягивали приходы и монастыри. И продолжают делать это до сих пор: только в Греции сейчас действует десяток «истинно православных» старостильных церквей (за вычетом фактически прекративших свое существование юрисдикций, которых тоже много). Кроме того, отдельные «экзархаты», «митрополии» и «синоды» старостильного направления действуют по всему миру; иногда это учреждения почти призрачные, но вот, например, старостильная церковь Румынии претендует на солидный охват в 2 млн верующих.
Канонические православные церкви меж тем наладили по календарному поводу подобие status quo. Большая их часть в течение ХХ века перешла на новоюлианский календарь (и справляет, например, то же самое Рождество 25 декабря). Церкви Русская, Иерусалимская, Сербская и Грузинская держатся юлианского календаря, как и монастыри Афона, формально находящиеся под омофором патриарха Константинопольского. На официальном уровне никто никого за этот календарный выбор не укоряет, тем более что в порядке компромисса ровно все православные юрисдикции (за исключением православных Финляндии) договорились справлять Пасху по-старому, в соответствии с древней александрийской пасхалией. Казалось бы, идиллия по блаженному Августину: «в главном единство, во второстепенном свобода, во всем любовь».
Но на деле о календаре продолжают спорить все и всюду вне зависимости от юрисдикционной принадлежности. И главными спорщиками в любом случае оказываются сторонники старого стиля, уводящие простой разговор об очевидных астрономических фактах (а на чем еще прикажете основывать какой бы то ни было календарь?) в туманные дебри, как выражался апостол Павел, «негодных и бабьих басен»: тут вам и масоны, и паписты, и эсхатология. Многочисленные тома апологий старого стиля базируются, в сущности, на одном-единственном хромом умозаключении: если досточтимые отцы наши жили по одному календарю, а мы выбираем другой, то мы от них отрекаемся и плюем им в лицо; безнадежно прагматическая инновация язычника Гая Юлия Цезаря тем самым нечувствительно превратилась в христианскую реликвию, в икону, которую трогать — ни-ни.
И когда «левая» сторона спрашивает: «А что же вы будете делать после 2100 года?» — «правая», усмехаясь, отвечает, что это уж слишком далеко, незачем загадывать, наверняка миру столько не прожить: поглядите, что на свете творится, последние времена. И это очень симптоматично. На самом деле проекты исправлений календаря возникали задолго до папы Григория XIII, в поздней Византийской империи, но и там их похоронили: дело сложное, чревато расколами, да и второе пришествие наверняка «при дверех» — так и нечего, значит, приниматься. Редко когда бывает так отчетливо явлен основной мотив любого человеческого консерватизма, проступающий под высокими речами о «наследии отцов» и «сакральном времени». На нашем веку авось и по старинке все сработает — ну а потом хоть потоп.
Фото: wikipedia.org; Sir John Soane’s Museum; Andreas Cellarius
Хочешь стать одним из более 100 000 пользователей, кто регулярно использует kiozk для получения новых знаний?
Не упусти главного с нашим telegram-каналом: https://kiozk.ru/s/voyrl