Не будущее, а всегда существующее
Яков Чернихов как единственный в СССР создатель архитектурного абсолюта
Утопия советской архитектуры, как мне кажется, не вполне полноценна — это по большому счету пропагандистская продукция, утопическое содержание которой определяется идеями ленинизма-сталинизма, к которым добавлены иногда ценные усилия профессиональных техник. Однако в истории этой архитектуры был один — всего один — герой, который принадлежит к числу первых мировых величин утопии. Это Яков Чернихов.
Этот текст — часть проекта «Оправдание утопии», в котором Григорий Ревзин рассказывает о том, какие утопические поселения придумывали люди на протяжении истории и что из этого получалось.
Чернихов точно не воспринимался, и не уверен, что воспринимается сейчас, как центральная фигура русской архитектуры ХХ века. У нас был великий судья этой архитектурной традиции, человек, чья мудрость, эрудиция и спокойствие делают его суждения непререкаемой истиной,— Селим Омарович Хан-Магомедов. И вот он пишет о Чернихове:
«Появление книги (“Основы современной архитектуры”, 1929) вызвало эффект разорвавшейся бомбы. Уже первый просмотр книги убеждал, что ее автор — талантливый художник. Создавалось даже впечатление, что на небосклоне архитектурного авангарда взошла новая яркая звезда. Однако интерес к Чернихову как к оригинальной творческой личности быстро снизился. Книги его продолжали выходить („Орнамент. Композиционно-графические построения“, 1930; „Конструкция архитектурных и машинных форм“, 1931; „Архитектурные фантазии. 101 композиция“, 1933), а место и роль его в архитектуре авангарда падали. Можно сказать, что подавляющее большинство архитекторов тех лет как бы вообще не учитывало присутствие Чернихова в архитектурной жизни… Может создаться впечатление, что и в 1920-е — начале 1930-х годов Чернихов воспринимался как крупная фигура советского архитектурного авангарда. Нет, тогда он так не воспринимался. Феномен Чернихова требует объяснения… Беседуя со многими архитекторами, активно работавшими в те годы, я не раз задавал им вопрос: почему при таком количестве опубликованных архитектурных фантазий и композиций Чернихов не стал тогда значительным явлением советского архитектурного авангарда? Обобщенное мнение моих собеседников сводилось к следующему: во-первых, тексты его не содержали концептуальной новизны и во многом были просто банальны; во-вторых, не было оригинальной концептуальной основы и в его архитектурных композициях, а новизну на уровне концепции в те годы все остро ощущали; в-третьих, само огромное количество опубликованных в короткое время архитектурных композиций, каждая из которых претендовала на оригинальность, дало обратный эффект; количество не перешло в качество, а снизило общее качество этих композиций в глазах архитекторов; в-четвертых, в графических композициях Чернихова присутствовало что-то неуловимое от стилистики модерна, формальная связь с которым в те годы оценивалась как признак дурного вкуса; в-пятых, Чернихов все же воспринимался скорее как талантливый график, а не как оригинальный архитектор».
Должен сказать, что это редкий случай, когда я Селима Омаровича не вполне понимаю. Тексты Чернихова скорее неудобочитаемы, чем банальны: «первоосновой создания архитектурных фантазий являлось желание представить путем различных изобразительных и композиционных средств все те представления, которые могут зародиться в голове зодчего» («Архитектурные фантазии. 101 композиция в красках», 1933). Но довольно дико судить архитектора по текстам (вспомните косноязычие Малевича). Диалектика перехода количества в качество тут малоуместна. Стилистики модерна я у Чернихова не вижу совсем. У нескольких прекрасных архитекторов авангарда (Иван Леонидов, Николай Ладовский) так мало построено, что их с тем же успехом можно назвать графиками, но никто так не делает.
Единственное разумное объяснение — в отставании в гонке за новаторство. Если считать, что смысл архитектуры авангарда — это изобретения, то, действительно, Чернихов часто пользуется тем, что изобретено за два-три, а иногда и за пять лет до него. Анатолий Стригалев, один из первых исследователей, переоткрывавших Чернихова в 1960-е, справедливо отмечал: «во многих его композициях легко угадываются черты, восходящие к творчеству В. Татлина, К. Малевича, А. Родченко, Л. Поповой, В. Степановой, Л. Лисицкого, П. Филонова, В. Кандинского, И. Клюна и др.». Честно сказать, сегодня, когда модернистская архитектура в течение 100 лет только и занимается тем, что перепевает приемы, найденные указанными лицами в 1920-е, этот упрек выглядит несколько экзотично, но, вероятно, тогда это ощущалось иначе.
