Музей вошел в моду
Как менялся подход к выставкам моды
Сразу два важных музея моды открыли этой осенью постоянные экспозиции — парижский Palais Galliera и антверпенский MoMu. Так же намерен поступить в ближайшем будущем лондонский музей V&A, и одновременно с модой начинают работать арт-музеи, никак прежде с ней не связанные,— например, московский «Гараж» открывает программу фэшн-выставок. То есть мы можем уверенно говорить о новом этапе в истории экспонирования моды и костюма, и понятно, что он возник в связи с новой ролью современного фэшн-процесса в культуре и обществе.
Конечно, этот этап возник не сам по себе, а стал следствием двух параллельно развивавшихся процессов: один из них происходил собственно в моде, другой — в моде как части корпуса общественных представлений.
Первый довольно очевиден, и о нем уже много сказано. Новейшая мода, мода последних пяти-шести лет,— это «мода стилистов», «мода готового слова». Она работает не просто со стилем того или иного десятилетия или с наследием определенного дизайнера, но буквально с блоками готового фэшн-текста, расчленяя, смешивая и реконтекстуализируя их, она цитирует и рецитирует — точно, неточно, скрыто или абсолютно явно.
Второй процесс серьезнее и относится к общественной конвенции, в рамках которой живут мода и ее потребители. Долгие годы — вообще-то буквально столетия — мода была авторитарной: в каждый конкретный исторический момент (продолжавшийся от одного сезона до нескольких лет) существовал определенный силуэт, который предписывался всем потребителям без исключения; индивидуальные физические и стилистические особенности, да и вообще индивидуальность личности, при этом не учитывались. Эта нормативность постепенно размывалась в течение нескольких последних десятилетий, но настоящий прорыв случился именно сейчас, в последние пять-шесть лет, вместе с глобальным изменением отношения к телу. Бодипозитив, антиэйджизм, соблюдение границ и антиобъективация — в утверждении этих ценностей в общественном сознании мода приняла активное участие, предоставив наконец человеку возможность быть разным. И, таким образом, из исключающей превратилась в инклюзивную, приняв в себя разные типажи, разные возрасты, разные способы самопрезентации.
Эти две тенденции — «мода готового слова» внутри фэшн-мира и модная инклюзия как части жизни фэшн в большом мире — развивались параллельно, но в какой-то момент стали соединяться и усиливать друг друга, пока не оказались частью одного общего глобального процесса.
Собственно, две только что открывшиеся постоянные экспозиции в двух главных музеях моды отлично демонстрируют развитие обоих сюжетов. Но прежде чем рассказать конкретно о них, имеет смысл проследить, как главные фэшн-выставки последних лет изменили взаимоотношения моды и общества — и, в частности, моды и музея.
Вот главные фэшн-выставки последнего времени, которые сформировали именно такую структуру, изменив саму связь выставочного процесса и процесса дизайнерского, процесса создания современной моды.
Мода историческая как актуальная
Balenciaga Paris. Musee des Arts Decoratifs, 2006
Нынешний бум фэшн-выставок принято отсчитывать от абсолютно легендарной «Alexander McQueen: Savage Beauty», показанной в Нью-Йорке в 2011-м,— и это справедливо, но «Balenciaga Paris» в 2006-м первой продемонстрировала, что отношение к экспонированию моды принципиально меняется. Эта выставка представила Кристобаля Баленсиагу не просто как важнейшую фигуру в истории моды, но как главного героя моды современной.
«Balenciaga Paris» была первой ретроспективой Кристобаля Баленсиаги в Париже — во что трудно поверить, учитывая его буквально культовый статус и при жизни, и после. Его влияние на моду второй половины ХХ века в целом, что называется, трудно переоценить: он определил работу огромного числа модельеров — от его ассистентов, ставших впоследствии важнейшими фигурами в фэшн, Куррежа, Унгаро, Оскара де ла Ренты, до японских деконструктивистов 80-х и 90-х. Но середина 2000-х — это момент, когда работа Баленсиаги с формой и силуэтом оказывается почти буквально воспринятой главными героями моды — не только Николя Гескьером, тогдашним художественным директором Balenciaga, который делает в эти годы свои самые главные, хрестоматийные коллекции, но и Альбером Эльбазом, Стефано Пилати, Рафом Симонсом и пр.
Выставка включала работы Баленсиаги с 1918 по 1968 годы, в платьях, эскизах и фотографиях, но рядом с ними куратор Памела Голбин, бывшая тогда главой департамента моды и текстиля в МАD, выставила и вещи Гескьера, декларируя таким образом особую роль Баленсиаги именно в современной моде. Одновременно эта роль видна и на парижских подиумах, где повсеместно мелькают объемные рукава Баленсиаги, его платья беби-долл, его знаменитые спины и вообще его способ выстраивать объем вокруг женского тела, бережно его окутывая и ограждая, а не обнажая и выставляя. Отсюда уже буквально пару шагов до торжества новой моды, с которым мы сегодня имеем дело.
Мода как партнер большой культуры
Alexander McQueen: Savage Beauty. Metropolitan, 2011
Первый большой фэшн-блокбастер, первые рекордные сборы и первое представление современного дизайнера. Эта выставка стала началом блистательной карьеры Эндрю Болтона, нынешнего главного куратора Института костюма Metropolitan. Выставка состоялась буквально через год после смерти Маккуина, и, таким образом, радикально отошла от экспонирования моды как исключительно исторического феномена. Говорить о влиянии работы Маккуина на моду почти невозможно — сама природа его таланта оставила его совершенно уникальным явлением, которому никто не наследовал и за которым никто не последовал, тут важно было другое.