Город с двух сторон от одного тракта
Бийск: союз баллистических ракет и чудодейственных препаратов
Бийск — это место, некогда пережившее столкновение двух линий российской колонизации, христианской и предпринимательской. Конфликт возник вокруг местного вероучения и, хотя одни хотели его сгубить, а другие — защитить, показал, что обе линии слабо понимают свойства осваиваемого ими пространства. Обе вскоре были уничтожены революцией, на время приостановившей и саму колонизацию, которая, впрочем, впоследствии возродилась, пусть формы ее и менялись. Пространство тоже не утратило своих особенностей, пусть они и выглядят несколько иначе. Более того — сейчас в некоторых отношениях они прекрасно понимают друг друга.
Этот текст — часть проекта «Портреты русской цивилизации», в котором Григорий Ревзин рассказывает, как возникли главные города России, как они развивались, как выглядят сейчас и почему так вышло.
В историко-статистическом сборнике «Алтай» за 1890 год земский врач и публицист С. В. Мартынов пишет о Бийске: «Почва города болотистая, на многих улицах… стоят громадные, никогда не просыхающие лужи, во время дождя некоторые улицы превращаются в сплошное болото, для проезда почти невозможное». Тогда же, в 1898-м, вице-президент Британского общества изучения насекомых Г. Д. Элвес записывает: «Бийск в действительности — большая и очень грязная деревня, центр большой торговли шерстью, чаем и мехами... Улицы, подобно другим провинциальным городам, тонут либо в грязи, либо в пыли».
И когда идешь от Чуйского тракта — главной дороги из России в Монголию (в городе она носит гордое имя Коммунальный переулок) — в исторический центр, то видишь примерно то, что и ожидаешь увидеть исходя из таких стартовых условий. Правда, деревенская среда сохранилась лишь на периферии — на Кузнецкой улице или на улице Гора Больничного Взвоза, а центральные — Советская, Ленина, Кирова — заасфальтированы и застроены пятиэтажками. Но асфальт разбитый, площадь с пятиэтажным райкомом 1970-х с Лениным в шапке-ушанке перед ним (довольно редкая иконография), пятиэтажки грязные, рушатся, понизу сайдинговые пристройки бизнеса: ломбард, ритуальные услуги, парикмахерские «Анастасия» да «Гармония» — словом, «древнерусская тоска».
Все это разом исчезает, когда оказываешься в центре старого города. Это, в общем-то, небольшая территория между парком имени Леонида Гаркавого (Гаркавый — брежневский председатель горисполкома, изначально это Базарная площадь) и сквером имени Кузьмы Фомченко (ленинский председатель городского революционного суда, изначально Троицкая площадь). С примыкающими к ним улицами Ленина (бывшая Казачья), Советской (бывшая Успенская), проспектом Кирова (бывшая Барнаульская), Льва Толстого (бывшая Торговая, но переименована еще в 1910 году) и переулком III Интернационала (бывшая Троицкая улица, тут стоял Троицкий собор, в 1934 году взорвали). Но на ней находится около 200 первоклассных зданий, все — памятники архитектуры.
Все построены в течение 20 лет — от 1890-х до Первой мировой войны. В основном купеческие особняки в стиле или классицизирующей эклектики, или неорусском, большинство из неоштукатуренного красного кирпича, что придает некоторое сходство с Манчестером. Есть, впрочем, несколько зданий в стиле модерн, прежде всего великолепный особняк Ассанова, построенный в 1914 году по проекту Константина Лыгина, известного томского архитектора. Это дополняется зданиями банков (Сибирский торговый банк и Русско-Азиатский банк), гостиниц (гостиница Макарова), торговых домов (магазин и офис, «Русско-монгольское товарищество» Бодунова, дом Осипова, Китайский торговый дом Васенева, чайный дом Ван Ху Сина в доме купчихи Ивановой, «Модные товары Зильбербарта» в доме купца Кашина), гимназий и пассажей. Да-да, роскошных парижских пассажей, причем их в городе два — Второва и Фирсова.
Здесь была электростанция (ее построила купчиха Елена Григорьевна Морозова), купцы ездили по Бийску на автомобилях, а в магазины поставляли парижские платья по каталогу универмага «Бон Марше». В городе были представительства европейских компаний (немецкая транспортная компания «Герард и Гей», английский закупочный дом Фиента), детей отправляли учиться в Швейцарию, в городе были отличные библиотеки, театр. В буржуазной цивилизации вообще-то мало героического.
Такая архитектура где-нибудь на берегу Женевского озера, в Далеме под Берлином или в Северной Европе и Англии, где есть такие же старые районы миллионерских особняков 1900-х, производит весьма достойное, но скучное впечатление провинциального сытого города. Но в Бийске ее не ждешь, это кажется чудом, и в людях, которые создали эту цивилизацию здесь, начинаешь подозревать сверхъестественные способности. Непонятно, как и из чего. То есть понятно — из торговли, но это звучит как-то умозрительно.
Григорий Потанин, известный русский исследователь Монголии и Алтая, писал: «Бийск — это окно в Европу для Монголии», но вы попробуйте открыть окно в Европу из Монголии.
Несущей конструкцией экономики города был Чуйский тракт — главная дорога на Алтай и далее в Монголию, но сегодня эта торговля сгинула начисто, Чуйский тракт воспринимается скорее как Коммунальный переулок. Невозможно представить себе, что такое по нему перемещалось, чтобы из этого перемещения вырос такой город. И ведь там, куда он вел,— в Монголии — такого не было. Оттуда пришло нечто совсем другое.
Одно из самых эффектных зданий Бийска, его главная гордость — Общественное собрание. Оно целиком построено на частные пожертвования (прежде всего купца Игнатия Дмитриевича Рождественского), в несколько аффектированных формах русского стиля чувствуется примерно тот же пафос, что в здании Городской думы в Москве,— триумф русского купеческого сословия. И в известном смысле оно прославилось на всю Россию. Здесь в 1906 году состоялся суд над Четом Челпановым: процесс длился так долго и прогрессивная пресса так активно его освещала, что событиями в Бийске заинтересовались все.
Чет Челпанов, алтаец, кочевавший со своими стадами в урочище Теренг на берегу реки Кырлык, в 1904 году открыл бога единого Белого Бурхана. Тот явился ему и его приемной дочери, 12-летней Чугул, в виде трех белых всадников (один из них сам Белый Бурхан, второй — Ойротхан, третий — безымянный) и повелел разрушить идолов, уничтожить атрибуты шаманистских ритуалов, отказаться от кровавых жертвоприношений (резали скот) и впредь молиться ему, ожидая пришествия Ойротхана в ближайшее время. Чет организовал мюргюль (коллективное моление), на которое собрались тысячи алтайцев, которые приняли новую веру. Он поставил четыре березки, украсил их белыми лентами, между ними соорудил жертвенник-тагыл для курения арчина (алтайского можжевельника) и окропил жертвенник молоком. Тут его и приняли казаки.