11 фильмов о ядерной угрозе
Выбор Андрея Карташова
Эпоху после Второй мировой называют атомной эрой. Угроза войны на тотальное уничтожение определяла мышление эпохи Холодной войны во всех аспектах — от политики до теологии. Так, парадоксальным образом в кино второй половины XX века одной из главных тем стало так и не случившееся событие — апокалиптический конфликт между «первым» и «вторым» миром. Рассказываем, как режиссеры разных стран в разные десятилетия изображали жизнь в ожидании или после катастрофы.
«Кракатит»
Отакар Вавра, 1947
Чехословацкий «Кракатит» — фильм-ровесник Холодной войны: Фултонская речь Черчилля была произнесена годом ранее, доктрина Трумэна принята в том же 1947‑м, а сама Чехословакия уже через год станет сателлитом СССР в результате коммунистического переворота. Картина Отакара Вавры о химике, открывшем мощное взрывчатое вещество, запечатлела это состояние перемены эпох. Мрачный сомнамбулизм в эффектном контрастном ч/б — отголосок межвоенного времени, особенно раннего немецкого кино; к тому же периоду относится сюжет, написанный Карелом Чапеком в 1920‑е, задолго до идеи ядерного оружия. Но в фильме ощутимо и эхо Второй мировой, завершившейся атомной бомбардировкой Японии, и предчувствие нового глобального противостояния, которое заставит весь мир жить в тревоге последующие четыре десятилетия.
«Целуй меня насмерть»
Роберт Олдрич, 1955
Темный шедевр Роберта Олдрича был снят на излете эпохи классических фильмов-нуар. Герой «Целуй меня насмерть», частный детектив Майк Хаммер, брутален даже по меркам «черного жанра»: его непримиримое отношение к преступности не следствие моральных убеждений, а способ дать выход агрессии, иногда переходящей в садизм. Это может объясняться тем, что Хаммер прошел Вторую мировую, где повидал всякое и разочаровался в людях. Сценарист Альберт Исаак Беззеридес усилил этот военно-политический подтекст: если в романе-первоисточнике Микки Спиллейна сюжет был закручен вокруг гангстерских разборок — в традиции классического нуара,— то в экранизации речь идет о шпионской интриге. Ее центральный элемент — стальная коробка со светящимся взрывоопасным содержимым: ящик Пандоры, который открыло человечество в начале Холодной войны.
«Я живу в страхе»
Акира Куросава, 1955
Незаслуженно подзабытая картина Куросавы осталась в тени общепризнанных вершин его фильмографии, особенно на Западе — там режиссера знают прежде всего по более экзотическим сюжетам из японской истории. «Я живу в страхе» — одно из его самых актуальных высказываний. Любимый актер Куросавы эксцентрик Тосиро Мифунэ играет бизнесмена, уверенного в неизбежности ядерной войны: он планирует переезд в Бразилию вместе с семьей (а также любовница‑ ми и незаконнорожденными детьми), хотя никто из близких не хочет, чтобы он их спасал. После Хиросимы и Нагасаки прошло всего 10 лет, и для японцев этой эпохи опасность атомной бомбардировки не казалась такой умозрительной, как жителям США или СССР. За год до фильма Куросавы на экране дебютировала Годзилла — монстр, мутировавший из‑за радиации, метафора того же страха, что мучает героя Мифунэ. Сам Куросава вернулся к хиросимской теме в своей предпоследней работе «Августовская рапсодия» (1991).
«Война» («Невеста атомной войны»)
Велько Булайич, 1960
Даже Стэнли Кубрик (см. ниже) не смог бы превратить сюжет о конце света в такой балаган. Фильм, озаглавленный попросту «Война» (название поменяли для международного проката),— курьезный результат неожиданного творческого союза: сценарист Чезаре Дзаваттини работал над классическими картинами итальянского неореализма, а режиссер Велько Булайич сделал себе имя в Югославии времен маршала Тито официозными эпическими драмами на партизанскую тему. В «Войне» режиссер проявляет себя достойным продолжателем славянской традиции максимально черного юмора. Фильм сбивает с толку, постоянно меняя интонацию — от серьезности и даже торжественности к жесткой сатире и бурлеску в чаплиновском духе. Главный герой — патологический оптимист Джон Джонсон — женится на любимой девушке, в тот же день начинается атомная война и его забирают в армию, а потом приговаривают к расстрелу за подстрекательство к мятежу (да, это комедия). Место действия не называется, но очевидно, что дело происходит в пародийной версии США: понятно, что в стране социалистического блока такое кино могло появиться только под соусом политической сатиры на вражеский режим.