Валерия Гай Германика
Королеву новой драмы и российского cinéma vérité мы любим за уникальную оптику в наблюдении за радостями и горестями подросткового бунта (эпохальные «Все умрут, а я останусь» и «Школа») и практикум по воспитанию в себе художника («Да и да»). И, понятно, обрадовались, когда Валерия Гай Германика взялась за режиссуру «Обоюдного согласия» — детективной драмы об изощренной мести. В новом сезоне сериала-антологии о домашнем насилии (с 1 апреля на Kion!) Диана Арбенина расследует большую и маленькую ложь Глафиры Тархановой, а Елена Ханга ее защищает. И это, как поется в саундтреке проекта, «пушка, бомба, огонек».
Про красоту, хтоническое и «Битву экстрасенсов»
Валерия, сразу без прелюдий вопрос в лоб как художнику — что такое красота? Связана ли она для вас, по Умберто Эко, с моральными категориями? Например, что только доброе может быть прекрасным.
Е-мое, как у вас все серьезно. (Смеется.) Вы меня просто переключили из суровых будней монтажа! Наверное, есть истинные категории — это точно про прекрасное, а остальная красота субъективна. То, что для меня красиво, когда я вглядываюсь в жизнь и героев документального кино, у многих вызывает отвращение и отторжение. Разные проявления человека — и взлеты, и падения — это красиво, если я укладываю их в драматургию на экране. А кто-то говорит: «Фу, зачем это показывать!» Для меня правда — это частный случай. А истина — вселенского масштаба красота. Думаю, вот она точно связана с хорошим: любовью и созиданием. То, как устроен мир, красиво — это про божье созидание и божественное начало.
А не девальвируется ли эта истинная красота из-за того, что происходит вокруг?
Скорее она с этим резонирует. А то, что происходит, делает человек, исходя из своей субъективной правды и красоты. Но законы природы и Вселенной человек изменить не может. Например, воздаяние за зло все равно работает — при жизни или после нее. По крайней мере, драматургия на этом строится. Поэтому с точки зрения законов Вселенной то, что происходит, правильно и, наверное, красиво.
В красоту в глазах смотрящего вы точно отлично умеете — делаете красивым то, что принято называть хтонью. Много лет назад я смотрела вашу победившую на «Кинотавре» в 2006 году документальную короткометражку «Девочки», но до сих пор помню сцену, как главные героини-тинейджеры из спального района катаются на тарзанке. Это чистая поэзия! Надо обладать особой оптикой, чтобы вычленять красоту из хтонического повседневного?
Я ничего хтонического не вижу в этом. Хтоническое — онтологический ад из недр земли. Или что вы имеете в виду? Что это что-то уродское и безобразное, что должно низвергнуться в преисподнюю?
Наоборот. Я про то, что вы в будни жизни как будто поэзию вдыхаете.
Смотрю определение. «Хтонический — пришедший из земли, что-то жуткое, древнее, связанное с землей, монстры». Не думаю, что это про меня. Я не работаю с этими силами точно. Хтоническое — это что-то про «Битву экстрасенсов». (Смеется.)
«Битва экстрасенсов» — это же настоящий перформанс в духе совриска!
Но онтологически он хтонический! А то, что девочки взрослеют по своим животным природным законам — это витальность. Наверное, это даже противоположно хтоническому.
Как тренировать воображение и искусство как семейный лайфстайл
У вас большое собрание совриска с работами Айдан Салаховой, Пахома, Андрея Бартенева, Таисии Коротковой и много кого еще. Как коллекционер вы учитываете критерий красоты при выборе арт-объектов?
Коллекционер искусства — это не про меня. Коллекционер я котов и кошек: люблю собирать живую коллекцию. А картины — я с ними родилась и жила. Меня приучили читать книги и что на стенах всегда картины. Я росла среди советского авангарда, от родителей мне достались работы Горкома графиков, кое-что из нонконформистов. Это был наш обычный семейный лайфстайл, не думаю, что это можно назвать коллекционированием. Мои родители вышли из арт-среды и тусовки. Потом я тоже общалась с художниками, мне дарили картины, я сама их рисовала. Покупаю я что-то редко, чаще чтобы поддержать художников, а так картины сами ко мне попадают. Коллекционирование — это страсть, то, на что ты тратишь свое время. У меня не тот случай.
То есть искусство — это образ жизни родом из детства.
Да! Я не знала: оказывается, у многих дома вместо картин были ковры на стенах. Как я в детстве вглядывалась в работы советских авангардистов, так другие люди — в ковры. И их воображение тоже работало, что-то они там видели — хтоническое или прекрасное.
Для ваших детей Октавии, Северины и Августа вы применяете эту стратегию — искусство на стенах, чтобы развивать воображение?
У них воображение работает по другим законам в принципе. Это у нас ничего не было — по телеку все время шли «17 мгновений весны». Упор поэтому был на книжки и картины на стенах. Сейчас у детей много информации, их воображение вполне развито. Они сразу рисуют очень круто, они творческие, потому что на них никто не давит и не форматирует их сознание: «Надо только так, и никак иначе», — как делали наши родители. У меня, правда, это не совсем так было, что и повлияло. А еще — сейчас все рождаются красивыми, фактически нет некрасивых детей.
Про работу с непрофессиональными артистами и почему Юра Борисов — исключение
Давайте про красоту в кино — про «Обоюдное согласие». Первый сезон про месть школьной учительницы группе влиятельных мужчин за сексуализированное насилие стал хитом KION, его даже показывали на Berlin International TV Series Festival. У нового сезона — новые герои и фабула: теперь речь о домашнем насилии во внешне счастливой семье успешного бизнесмена.