Мария Хорева
Первая солистка Мариинского театра Мария Хорева после травмы вернулась по-настоящему триумфально. На сцену — в главной партии Аспиччии в балете «Дочь фараона», самой долгожданной премьере сезона с невероятной красоты костюмами и декорациями (самая дорогая постановка театра! А какое там подводное царство!). В кино — с актерским дебютом в драматическом сериале «Балет» (так вышло, что тоже долгожданном) модного режиссера Евгения Сангаджиева.
«Маша, мы именно тебя ждали, чтобы завершить эту постановку»
«Дочь фараона» в нашем театре рождалась очень долго. Два года назад мы с хореографом Алексеем Ратманским приступили к работе над ролью Аспиччии — я была одной из нескольких исполнительниц, выписаных на эту главную партию. Предполагалось, что этот масштабный и многофигурный балет в девяти картинах Мариуса Петипа на музыку Цезаря Пуни получит новую хореографию. Поначалу у нас было, наверное, составов семь, но так всегда бывает, что кто‑то не хочет ходить на все постановочные репетиции из-за того, что много спектаклей приходится танцевать в текущем репертуаре. А мне тогда очень хотелось станцевать именно Аспиччию, и я участвовала прямо во всех-всех-всех репетициях, хотя сейчас не могу себе представить, как у меня это получалось, потому что параллельно я готовила дебют в «Жизели». Буквально через несколько дней после моей премьеры в «Жизели» я проходила в одном из первых составов несколько черновых прогонов «Дочери фараона». Но проект был поставлен на паузу из-за того, что Алексей отказался завершать постановку и было не совсем понятно, что делать. Гигантская махина художественно-постановочной части уже была запущена, готовы декорации и костюмы невероятного размаха — у одной только Аспиччии семь переодеваний: красивейшие платья, головные уборы, украшения. Мост на сцене! Можете себе представить, сколько было затрачено и человеческих сил, и денежных ресурсов.
И вот этой зимой мы узнали, что руководство труппы нашло специалистов по реконструкции хореографии Мариуса Петипа — Тони Канделоро и его ассистента Хуана Бокампа, специалиста из Гарвардского архива по нотации (записи танцев, где каждое движение закодировано по определенной системе, подобно нотным знакам. — Прим. ред.) и по ее расшифровке. Оказалось, Тони Канделоро уже тридцать лет собирает материалы именно по «Дочери фараона» и у него есть не только сведения из нотации, в которой много пробелов, но и воспоминания балерин, которые исполняли разные партии в этом балете. Более того, даже записи передававшихся из поколения в поколение оригинальных вариаций Анны Павловой. Таких уникальных знаний нет больше ни у кого. Они согласились приехать в Мариинский театр и осуществить реконструкцию с нуля.
Это была немного странная работа, потому что мы уже знали музыку, знали действия, но пришлось учить все движения заново. В итоге спектакль выглядит так, как мог бы выглядеть на премьере в январе 1862 года.
Самое удивительное, что пока с постановкой была полная неопределенность, я получила серьезную травму и восемь месяцев не могла даже заниматься, не то что танцевать. Это был стрессовый перелом: травма, которой мы в балете боимся больше всего в жизни. И получилось, что я пропустила как раз то время, когда у нас не было репетиций «Дочери фараона». Юрий Валерьевич Фатеев (исполняющий обязанности заведующего балетной труппой Мариинского театра, педагог. — Прим. ред.) потом шутил: «Маша, мы именно тебя ждали, чтобы завершить эту постановку». Я вышла — и Аспиччия стала первой большой ролью, которую я станцевала после травмы.
«Я ощутила себя на вершине пирамиды классического балета»
Поскольку балет готовился долго, получилось так, что я знаю практически наизусть все партии. В «Дочери фараона» много женских вариаций, особенно во втором акте, и можно сказать, что танцы Аспиччии менее сложны, чем, например, танцы ее служанки Рамзеи и солисток в pas d'action или какие‑то технически каверзные вариации. Но Аспиччия очень точно выражает состояние: у нее есть внутренние монологи, она именно персонаж, даже не столько танцовщица, сколько актриса. У нее прямо есть «слова»: вариация в подводном царстве полна сожалений о том, что ей пришлось покончить жизнь самоубийством из-за предстоящей свадьбы с нубийским царем. Тони постоянно говорил: attrice, non ballerina. Это был ключ — я шла от состояния и ощутила себя на вершине классического балета. Вот идет какое‑то постепенное развитие сюжета, и затем в него просто врывается психологический действенный танец, который Новерр в XVIII веке и называл вершиной хореографии. Партия Аспиччии венчает эту пирамиду. В ней множество важных деталей: например, Аспиччия часто смотрится в зеркальце, по либретто — важный