Арт
На мировом рынке импрессионисты и послевоенные художники по-прежнему остаются лучшим вложением. На арт-сцене громче зазвучали женщины-художницы. А в Москве наметился неожиданный всплеск интереса к современному искусству — два больших галерейных пространства появились в непосредственной близости от Кремля
Этика дороже денег
Феномен
Западные музеи стали с особым вниманием относиться к происхождению даже очень крупных денежных пожертвований. Волна началась в марте и связана с семьёй Саклер, несколько поколений которой были щедрыми дарителями едва ли не всех крупнейших мировых музеев, в числе которых Лондонская портретная галерея и Тейт Модерн, Музей Виктории и Альберта и Королевская академия художеств, Музей Гуггенхайма, Лувр и Метрополитен, которому Саклеры подарили ни много ни мало древнеегипетский храм Дендур, который мог быть уничтожен при строительстве Асуанской плотины, но был вывезен и восстановлен в главном нью-йоркском музее. История семейного успеха началась в начале ХХ века, когда первый Саклер переехал из деревеньки на территории современной Украины в Бруклин и открыл продуктовую лавку, а три его сына неожиданно увлеклись медициной. Фармимперия была построена в короткие сроки, а суть нынешнего скандала в том, что обезболивающий препарат OxyContin, который производит принадлежащая Саклерам Purdue Company, становится причиной опиоидной зависимости, которая только в 2017 году привела к смерти 47 тысяч человек, а общее число пострадавших более 200 тысяч. С конца марта, когда в суде началось разбирательство по делу Саклеров, музеи оказались вынуждены реагировать на ситуацию. Лондонская портретная галерея и Тейт объявили о том, что больше не принимают их пожертвования (семейный фонд попытался смягчить ситуацию, заявив, что приостанавливает благотворительную деятельность в Британии). Затем известная фотохудожница Нан Голдин обратилась с призывом к остальным арт-институциям бойкотировать компанию.
Волна этических протестов затронула и других благотворителей. Большая протестная кампания развернулась против зампредседателя правления Музея Уитни Уоррена Кендерса, чья компания Safariland производит слезоточивый газ, использовавшийся в том числе против мигрантов на американской границе. Другие активисты осудили нью-йоркский МoМА за сотрудничество с Ларри Финком, чья компания BlackRock вкладывает деньги в строительство тюрем. Обоим музеям пока удаётся не реагировать на давление, но очевидно, что даже богатейшим людям планеты становится всё сложнее «обелять» репутацию с помощью благотворительности.
Щукины, Морозовы и Арно
Блокбастер
Уникальный случай — три больших музея, три крупных частных коллекции, три характера и способа собирательства объединились в один проект, растянувшийся на несколько лет. Первая выставка случилась два года назад — в парижском фонде Louis Vuitton показали собрание Сергея Щукина, впервые с конца 1940-х объединив работы, разделённые между ГМИИ и Эрмитажем. Даже для Парижа, который уж чем-чем, а импрессионистами не удивишь, это была сенсация — за четыре месяца выставку посмотрели больше миллиона человек. В середине июня открылась главная часть проекта — выставки Щукина (а точнее, Щукиных, показывают также коллекции братьев, не столь знаменитые, но не менее интересные) в Пушкинском музее и Морозовых в Эрмитаже.
Коллекции, собранные перед революцией двумя московскими купцами, промышленниками и меценатами, по праву считаются одними из лучших в мире. Широкая душа, искренний интерес и большие возможности позволили обоим создать в московских особняках по полноценному музею самого передового на тот момент искусства. Щукин первым в России стал покупать Моне (у него было 13 полотен), выкупил большую часть таитянского цикла Гогена, потом увлёкся Пикассо, Сезанном, Матиссом, который написал по его заказу едва ли не ключевые для всего творчества панно «Музыка» и «Танец». Морозов параллельно охотился за Сезанном (охота была удачной — 18 отличных работ), покупал Ван Гога, Дега, а для интерьеров заказывал масштабные панно «набидам» Дени и Боннару. После революции коллекции ещё несколько лет оставались на своих местах — их национализировали и превратили в музеи новой западной живописи, потом слили в один Музей нового западного искусства, а в 1948 году разделили между Пушкинским и Эрмитажем. Теперь же, наконец, покажут в изначальном составе, рассказав не только о художниках, но и о владельцах, выбор которых по сути повлиял на всё предреволюционное русское искусство.
В пандан к Щукину в Пушкинский привезли коллекцию Бернара Арно, о котором вкратце можно было бы рассказать примерно то же — купец, богач, меценат и поклонник современного искусства. В Москве покажут работы Джакометти, Кляйна, Уорхола, Баския, Болтански, Бэнкси, Каттелана и прочих актуальных звёзд.