«Путин будет цепляться за власть до последнего». Жанна Немцова — о Навальном, Собчак и надежде на зумеров
Ренат Давлетгильдеев: Я хочу начать с протестов, потому что мы существуем в их политическом контексте. Вы ходили на митинги за Навального? Ведь вы, насколько я понимаю, были в эти дни в России.
Жанна Немцова: Я пришла на митинг 23 января в Нижнем Новгороде — моем родном городе. 31 января я была в Москве, но мне не удалось выйти на протест, потому что я поселилась рядом с Лубянской площадью, надеясь быстро попасть на акцию. Но оказалось, что я перехитрила саму себя: меня и мою маму остановила полиция, как только мы вышли на улицу. Нас заблокировали на Лубянской площади — мы не могли никуда пройти без риска быть задержанными и оказаться в ОВД, где с нами могло произойти что угодно.
Я была у Мосгорсуда 2 февраля (в этот день проходило заседание по замене Навальному условного срока на реальный по делу «Ив Роше». — Прим. ред.). Естественно, меня, как и многих, даже близко не пустили к зданию. У Мосгорсуда были тысячи людей, на моих глазах проходили задержания, в том числе около метро.
Ренат Давлетгильдеев: Есть ощущение, что в 2012 году ответ силовиков на протестные акции был более мягким. Вам тоже кажется, что так агрессивно власть на протесты еще не реагировала?
Жанна Немцова: Абсолютно правильно, не реагировала. Логика авторитарного режима проста: он становится более жестоким по мере старения. В этом году ему исполнится 21 год. Он все более и более агрессивный, потому что его единственная задача — самосохранение. За двадцать лет у людей накапливается усталость. В то же время авторитарный режим теряет инструменты для сохранения собственной популярности. Ситуация сейчас очень плоха: экономический спад, усиленный пандемией. Государство не может пообещать рост экономики и то, что планировалось в начале нулевых годов. Мне казалось, что идея была следующая: вы не вмешиваетесь в политику, а мы даем вам наслаждаться благоприятной конъюнктурой на нефтяном рынке, повышением уровня жизни — так оно и было. Сейчас это стало невозможным. Единственный ответ на протестные акции, на недовольство граждан — применение силы, запугивание, видимо, других вариантов нет или они связаны с реформированием системы. Последнее невозможно в данной ситуации, поэтому они дают жесткий отпор, сравнимый с Беларусью. Думаю, что ответ властей был неожиданным для многих. Однако акции протеста все-таки были очень массовыми, речь идет не только о Москве и Санкт-Петербурге. Я была в Нижнем Новгороде, где такое количество людей (23 января в акции участвовали около 10 тысяч человек. — Прим. ред.) не выходило на улицы с начала девяностых годов. Говорят, это был крупнейший митинг за всю современную историю города.
Кристина Боровикова: Некоторые политологи считают, что такой метод протеста, как массовый выход на улицу, уже неэффективен. Вы с ними согласны?
Жанна Немцова: Я считаю, что в России нет публичной политики и других форм борьбы. Независимых кандидатов не регистрируют на выборах — это уже сложившаяся практика. Изменения не произошли и на выборах в Мосгордуму в 2019 году, что спровоцировало массовые протесты, и на голосовании в 2020 году. В 2021 году ничего не изменится. Очевидно, что тех политиков, которые представляют мнения людей, не поддерживающих власть, не допустят к выборам. Существует ограниченное количество СМИ, которые являются относительно независимыми. Я делаю акцент на слове «относительно», потому что мы наблюдали, как по первому требованию Роскомнадзора удалили сообщения о предстоящей акции с фонариками на 14 февраля. Я их не осуждаю, а говорю как есть. СМИ исполняют требование указывать, что организации, в частности ФБК*, являются иностранными агентами. Ситуация с прессой очень тяжелая.
В суде невозможно что-либо доказать, если ты проходишь по политическому делу. У людей почти нет возможности выразить свое мнение, хотя это одна из базовых человеческих потребностей. Дело не в эффективности или неэффективности методов протеста, а в том, что люди хотят высказаться. У них нет возможности сделать это ни на выборах, ни в СМИ. Поэтому выход на улицы — форма высказывания. Для многих людей это вопрос моральных принципов, побуждающих их выйти на протест. «Никто не сказал, что получится быстро», — говорил мой отец. Борьба с режимами такого типа длится десятилетиями. Никто не ожидает блицкрига, а если ожидает, то, скорее всего, ошибается. Протест — не просто выход на улицу, но способ информирования людей о возможности выразить недовольство. Многие начинают по-другому относиться к обстановке в стране благодаря распространению информации об акциях и задержаниях. Нет политических перемен без социальных изменений. В России сейчас происходит изменение в отношении народа к власти, отношение ухудшается. Борьба будет очень долгой, поэтому все, кто вносит какой-либо вклад, делают это не зря. Я не согласна с рассуждениями об эффективности или неэффективности — люди пользуются теми возможностями и методами, которые им доступны.
Ренат Давлетгильдеев: С утверждением о подростковом лице протеста вы согласны? Кажется ли вам, что на улицы вышло новое поколение? Тех, кто устраивал акции в 2011 и 2012 годах и был задавлен «Болотным делом», сменили непуганые молодые люди, обращающиеся с властью на «ты».
Жанна Немцова: Да, протест помолодел. Социальный антрополог Александра Архипова, у которой я брала последнее интервью для Фонда Немцова, исследует митинги. Она проводила опросы участников в Москве и в Санкт-Петербурге 23 и 31 января. Согласно статистике, более половины участников вышли на акции впервые. Протест обновился и перезапустился. Движущая сила митингов — совершеннолетние молодые люди 18–24 лет, самая многочисленная группа — от 18 до 35 лет. Я не могу сказать, пуганые они или нет, но, думаю, они прекрасно представляют, на что идут. Важно, что средний возраст протеста зависит от того, санкционирована акция или нет. На санкционированных митингах средний возраст выше, чем на несанкционированных. Более молодые люди, у которых нет семей, детей, обязательств и устроенного быта, всегда бесстрашнее.
Кристина Боровикова: Многие отмечают, что на январских протестах не было политических лидеров, потому что, например, Любовь Соболь арестовали по «санитарному делу». Может ли протест существовать без лидера?
Жанна Немцова: Во-первых, у этих протестов был лидер — Навальный. Неважно, находится он в тюрьме или на свободе. Ситуация, которая разворачивается вокруг него с конца августа, актуальна и сейчас. Отравление Навального, выход из комы,