«Понадобилось 60 лет»: как Япония осмысливает военные преступления прошлого
После окончания Второй мировой войны японскому обществу пришлось столкнуться с фактами, которые раньше легко удавалось изгонять из сознания: Япония проиграла войну, в которой она была агрессором. Построение мирной и даже пацифистской Японии неизбежно требовало осмыслить трагические события, произошедшие с японским народом и по вине японского народа, найти свои способы обращения с «трудным прошлым». Этот процесс не завершен до сих пор. Но Япония проделала большой путь — от полного игнорирования военных преступлений к возможности проблемного разговора о вине и ответственности.
История японской военной экспансии начинается с конца XIX века: в 1895 году Япония аннексировала Тайвань, в 1910 году — Корею, постепенно колонизировала Северо-Восток Китая (Маньчжурию), где в 1932 году создала подконтрольное государство Маньчжоу-го. А во время Второй мировой войны оккупировала другие территории Китая, обширные территории в Юго-Восточной Азии. В самой Японии «необходимость» ведения войны оправдывали тем, что страна создает «Сферу сопроцветания Великой Восточной Азии», где все народы во главе с японским императором будут дружно сосуществовать, избежав угрозы быть колонизированными Западом. На деле же методы, которыми японские военные действовали на оккупированных территориях, были крайне жестокими и мало напоминали стремление к всеобщему благу. Свидетельства о военных преступлениях (Нанкинской резне, «отряде 731», «женщинах для утешения» и др.) сегодня хорошо изучены и неопровержимы.
Культ императора — в японской религии синто потомка солнечной богини Аматэрасу — в 1930-е годы достиг небывалого размаха. Инакомыслие пресекалось — в 1925–1941 годах 5000 человек были осуждены по так называемому «Закону о поддержании общественной безопасности». В современной историографии этот период признают японским тоталитаризмом.
Уже с 1942 года войска союзников перешли в контрнаступление и постепенно деоккупировали территории в Азии (в августе 1945 года в войну вступил и СССР). Но несмотря на то, что ситуация на фронтах неуклонно становилась безнадежной, а жизнь в тылу была голодной и полной лишений, до самого последнего дня войны пропаганда утверждала — а общество не сомневалось — Япония будет воевать до победы, или до последнего живого японца.
«Пятнадцатого августа в полдень нас всех собрали в актовом зале, чтобы прослушать важное сообщение. <…> После гимна зазвучал голос императора, но стоявшим в последних рядах, и мне в том числе, практически ничего не было слышно. Те, кто находился впереди — курсанты, надзиратели и преподаватели — не понимали смысла сказанного, поскольку государь изъяснялся исключительно высокопарно. Тогда директор, майор запаса, энергично взбежал на сцену, его полное тело тряслось, кайзеровские усы подрагивали.
— Сейчас нам выпала честь услышать высочайший указ об объявлении войны Советскому Союзу, и мы растроганы до слез. Все мы в едином порыве должны смело идти вперед к нашей цели, чтобы сокрушить врага! — воскликнул директор.
На сцену поспешно поднялся адъютант и стал что-то ему нашептывать. Директор изменился в лице и исчез вместе с адъютантом в кабинете. Из первых рядов побежала новость: «Япония проиграла войну». Все зашумели. Вновь появился директор и, пустив скупую мужскую слезу, объявил о капитуляции Японии».
Это фрагмент из романа японского писателя Каги Отохико «Столица в огне». Роман основан на автобиографическом опыте: как и его герой, курсант военного училища по имени Юта, Кага помнит тот день в августе 1945 года, уже после атомных бомбардировок Хиросимы и Нагасаки, когда впервые в истории император Хирохито обратился с речью к японскому народу. Не только Кага, но и многие японцы свидетельствовали: никто настолько не ожидал капитуляции, что речь императора (хотя и неразборчивую из-за технических помех и церемонного языка) восприняли ровно наоборот. Поверить во внезапно наступивший мир оказалось непросто.
По условиям капитуляции власть в Японии переходила к американской оккупационной администрации. При этом во главе страны, потерпевшей сокрушительное военное поражение, удивительным образом остался все тот же император Хирохито, который взошел на престол в 1926 году. Это стало возможным в результате совокупности обстоятельств. Прежде всего, никогда в японской истории император не обладал реальной властью. Он был прежде всего церемониальной фигурой и первожрецом синто, а управляли страной и тем более армией в разные времена административный аппарат, сёгуны, кабинет министров. Однако же роль Хирохито как церемониальной фигуры переоценить сложно: японские солдаты умирали и убивали во имя императора, его указом война была объявлена и его же обращением к нации завершилась. Но оккупационная администрация и возглавлявший ее генерал Дуглас Макартур решили прислушаться к мнению ученых, изучивших японское общество и способных дать совет, каким образом удастся наименее болезненно осуществить переход от тоталитаризма к демократии.