Зверь с тонкой кожей
Жан-Поль Бельмондо. Масштабная утрата этого года. 5 лет назад актеру вручили почетного «Золотого льва» Венецианского кинофестиваля за вклад в кинематограф, а это почти всегда приговор, причем окончательный, то есть обжалованию не подлежит. Но вклад налицо – Бельмондо снимался у лучших режиссеров ХХ века: Мельвиля, Годара, Трюффо, Рене, Маля, Вернея, Дере, Лотнера...
Он ворвался в кинематограф, по-фиглярски пробежав стометровку на подкашивающихся ногах с пулей в спине, и вышел из него не спеша, с достоинством, замедленно-красиво идя к вертолету в ожидании выстрела (стрелять, кстати, опять же будут в спину). Умирая на мостовой Кампань-Премьер, он оставит зрителя в растерянности (черт возьми, что мы смотрели?), погибая перед замком Ментенон – с мокрыми от слез глазами.
Конечно, «На последнем дыхании» – вовсе не первый его фильм (до этого будут и «Обманщики» Карне, и «Двойной поворот ключа» Шаброля), а «Профессионал» – отнюдь не последний (после еще выйдут и «Одиночка» Дере, и «Один шанс на двоих» Леконта), но именно между двумя этими выстрелами канонический образ Жан-Поля Бельмондо сиял ярче всего. Собственно, поэтому в некрологах его безапелляционно назвали «воплощением французской «новой волны» (хотя на самом деле только Жан-Пьер Лео может претендовать на это звание), а прощались с ним под печальную Chi Mai Эннио Морриконе.
«Что ты делаешь? – спрашивала Анна Карина смотрящегося в зеркало Жан-Поля Бельмондо. – Смотрю на себя, – отвечал он ей. – И что видишь? – Лицо человека, который на полной скорости бросится в пропасть». Именно за это лицо его и любили режиссеры, даже те, у которых Жан-Поль снимался в дурацких комедиях.
А публика боготворила его вовсе не за эти душевные потемки (на полной скорости? в пропасть? серьезно?), а за умение смешивать в одном бокале смех, печаль и олдскульный набор практик, демонстрирующих, что значит быть правильным мужчиной во времена, предшествующие «новой этике». А еще за безукоризненное чувство стиля. В «Стукаче», этом беспросветном нуаре, смертельно раненный Бельмондо (стреляли конечно же в спину) подходил к зеркалу, приподнимал шляпу, чтобы поправить под ней прическу, и только после этого наконец замертво падал на пол – он знал, как стильно жить и стильно умирать.
Он всегда был кинозвездой, даже еще учась в Национальной консерватории драматического искусства, где вовсе не проявлял больших способностей в актерском мастерстве, а участвуя в постановке пьесы Мольера, вообще вышел на сцену, засунув руки в карманы. Однако на выпускном 1956 года, когда учителя лишь снисходительно упомянули фамилию Бельмондо, взбунтовавшиеся против такого неуважения студенты взвалили Жан-Поля на плечи и носили по сцене как короля.
Потому что кинозвезда – это не актерское мастерство, а образ, вокруг которого складываются фильмы и пишется история киноискусства. «Все хотят быть Кэри Грантом, даже я», – говорил Кэри Грант. Все советские юноши (из тех, что бледны, но со взором горящим) хотели быть Бельмондо, но, глянув в зеркало и не увидев в отражении ни Картуша, ни Жосса Бомона, возвели (невроз переноса, привет Фрейду) на пьедестал Николая Караченцова, ставшего в итоге «нашим Жан-Полем из Ленкома». Ах да, был еще случай в Тегеране, когда Игорь Костолевский в роли советского разведчика подражал Мишелю Пуакару, не догадываясь, что тот в свою очередь пародировал Хэмфри Богарта (конечно, пародировал – ну какой из него Богарт с такими пухлыми губами!).
Как и полагается у кинозвезд, вся мифология Бельмондо состояла сплошь из перекрученных фактов и ошибок. Например, его прозвище Бебель происходит вовсе не от фамилии автора книги «Женщина и социализм», а от героя пьесы Горького «На дне» – есть там такой Васька Пепел, честный вор, который запутался в женщинах и стал невольным убийцей. Правда, не характеристика Васьки явилась причиной прозвища Бельмондо, а то, что видавший виды свитер будущей кинозвезды напоминал одежду горьковского персонажа, сыгранного Жаном Габеном в экранизации пьесы. Рассказывая об этом журналу «Париматч», Бельмондо не догадывался, что простая опечатка (вместо букв р в слове pepel появились две b, превратив его в bebel) станет причиной нового прозвища, которое закрепится за ним уже до самой смерти.