От «Слова пацана» до «Юмориста»: как российские фильмы и сериалы пересобирают эстетику 1980-х
Начиная с «Груза 200» Алексея Балабанова отечественные режиссеры и продюсеры с перерывом в несколько лет отправляются назад в прошлое, чтобы провести ревизию эпохи 1980-х. Перестроечное время авторы видят по-разному: кто-то романтизирует, а кто-то отказывается от ложной памяти ностальгии, стремясь максимально честно рассказать о времени, когда людей сотрясали трагедии вроде чернобыльской, в страну впервые пробрался СПИД, из Афганистана возвращались советские войска, а криминальную сводку лихорадило от новостей про очередного маньяка. Кинокритик Елена Зархина рассказывает, как эпоху видят и переосмысливают современные кинематографисты.
Ревизия эпохи
Как писал Чарльз Диккенс в «Повести о двух городах»: «это было прекрасное время, это было злосчастное время». Эпоха 1980-х, такая противоречивая и сложная в российской действительности, на расстоянии 40 лет тоже воспринимается неоднозначно. Кажется, что перестройка со всеми своими сложностями принесла людям долгожданный глоток свободы. Но в то же время становилось все очевиднее: скоро огромная нация окажется частью страны, которой больше нет. Но насколько честно предчувствие конца (и нового начала) отражается в новых портретах времени? Хит прошлой зимы сериал «Фишер» рассказывает историю о реальном маньяке, державшем в страхе Подмосковье во второй половине 1980-х. И, хотя сериал крадет зрительские сердца не только крепким сценарием, но и отличной визуальной составляющей, сами авторы проекта настаивают, что задачи приукрасить эпоху у них не было. Напротив, история без купюр раскрывает самые уязвимые места системы, которая уже тогда играла против себя самой.
«Это история о том, что скрывали парадные советские фасады, о лицемерии, безразличии и эпохе, в которой декларировалось добро, а на самом деле творилось зло», — объясняют шоураннеры сериала.
Подобную интонацию по развенчанию мифа о 1980-х еще 15 лет назад задал Алексей Балабанов в своем «Грузе 200». Кажется, страшнее фильм сложно вообразить, особенно потому, что спустя столько лет он все еще выглядит злободневным. Пользователи Reddit и «Кинопоиска» стачивают карандаши в поисках глубинного смысла фильма, ну а сам Балабанов еще при жизни любил вводить в заблуждение, то соглашаясь со зрительскими теориями, то оспаривая их. Но очевидно, что безликий мир с издевательски ободряющим саундтреком и насилием, льющимся через экран, едва ли признание в любви времени, которое считалось полным возможностей на пути к большой цели. Во многом растерянных по дороге к ней.
Эстетизация
Говоря про визуальную и звуковую эстетику 1980-х в современных проектах, невозможно проигнорировать саундтрек все того же «Фишера», удачно работающего на общую атмосферу мира, в котором действия одного маньяка рушат жизни и тех, кого он загубил, и их близких, и следователей, идущих по его пути. В этом смысле кажется удивительно точной финальная песня шестой серии — композиция «Изнемог» на стихи поэта Серебряного века Михаила Кузмина со строчками: «Я изнемог, я так устал. / О чем вчера еще мечтал, / Вдруг потеряло смысл и цену». Не менее интересным кажется и осовремененный кавер «Крылатых качелей», звучащий на вступительных титрах. Из хорошо знакомой беззаботной детской песни композиция превращается в мрачное и пугающее предзнаменование беды.
Эта обреченность идет вразрез с образом эпохи в более приторном фильме «Овечка Долли была злая и рано умерла». В этой очень вольной вариации «Назад в будущее» Земекиса история вращается вокруг главного героя, увлекающегося наукой и благодаря ей переносящегося из настоящего в 1985 год. В неизвестном для себя времени он встречает родителей, которые предстают перед ним по-юношески растерянными и беззаботными. Но, если посыл культовой трилогии Земекиса заключался в том, что старшему поколению будет не лишним поучиться у молодых, «Овечка Долли», как ее британская тезка, кажется бледным клоном истории.
Куда более бескомпромиссным кажется прошлогодний хит «Казнь» — полнометражный дебют режиссера Ладо Кватании. Фильм, основанный на собирательном образе маньяков 1980-х, вполне осознанно вышел за четкие жанровые границы. Идея о преступлении и наказании (которые должны быть равны) становилась нашим проводником в эпоху, когда «Миллион алых роз» из красивой песни о любви превращался в трагический звуковой фон человеческого распада. Контрастность неочевидных в паре деталей только усиливала итоговый образ фильма. Точно выверенные мизансцены, восхитительная операторская работа и режиссура, с дотошностью хирурга препарирующая сюжет, — все это работало на амбивалентность зрительского впечатления. Красота мира и уродство человеческих поступков переплетались так тесно, что становились неделимы, вынуждая нас испытывать восторг и отвращение одновременно.
И пришел маньяк
В 1980-х советские маньяки окончательно перебрались из сухих следственных отчетов на первые полосы газет. Чикатило, Головкин (он же Фишер), Михасевич, Ткач — эти фамилии были хорошо знакомы каждому. Очевидно, что страх, который несли в себе эти люди для общества, отразился в коллективном ощущении ужаса и растерянности. Казалось, что каждая лесополоса — потенциальное место преступления, наступление темноты предвещает беду, а дети и женщины стали самой уязвимой группой граждан.