«Среди зелёных волн, лобзающих тавриду…»
Лишь однажды Пушкин стоял на корабельной палубе, и паруса шумели над его головой…
«С полуострова Таманя, древнего Тмутараканского княжества, открылись мне берега Крыма. Морем приехали мы в Керчь», — пишет он брату Лёвушке. Весь день 15 августа 1820 года Пушкин вместе с семейством генерала Раевского плывёт из Тамани в Керчь, где посещает Митридатову гробницу. По дороге из Керчи в Феодосию путешественники осматривают развалины древней Пантикапеи на Золотом холме.
Он едет к берегам иным,
Он прибыл из Тамани в Крым,
Воображенью край священный…
<…>
Он видит Керчь уединённый
На Митридатовом холме…
(Из черновой рукописи «Евгения Онегина».)
«Здесь увижу я развалины Митридатова гроба, здесь увижу я следы Пантикапеи, думал я… За несколько вёрст остановились мы на Золотом холме. Ряды камней, ров, почти сравнившийся с землёю, — вот всё, что осталось от города Пантикапеи. Нет сомнения, что много драгоценного скрывается под землёю, насыпанной веками…»
И только на рассвете 18 августа из Феодосии путешественники отплывают в Гурзуф. На борту корабля, под качку волн и гудящий в парусах ветер, легли строки пушкинской элегии.
Погасло дневное светило;
На море синее вечерний пал туман.
Шуми, шуми, послушное ветрило,
Волнуйся подо мной, угрюмый океан…
Путешествовали на военном корвете «Або» — парусном судне Черноморского флота, имевшем на борту боевые пушки. Капитан корвета, державшего курс на Севастополь, принял на борт прославленного генерала Раевского, его домочадцев и друзей с обязательством доставить их в Гурзуф. На рейде близ Гурзуфа «Або» бросил якорь, на воду спустили шлюпки, и пассажиры благополучно достигли берега.
«Из Керчи приехали мы в Кефу (так прежде называлась Феодосия. — Л. Ч.), — продолжает Пушкин письмо брату. — Отсюда морем отправились мы мимо полуденных берегов Тавриды, в Юрзуф, где находилось семейство Раевского. Ночью на корабле написал я элегию, которую тебе присылаю…»
Элегия увидела свет на страницах журнала «Сын Отечества» без подписи и с пометой: «Чёрное море. 1820. Сентябрь». Пушкин предполагал дать ей байроновский эпиграф: «Прощай, родная земля».
Спустя пять лет, в Михайловском, Пушкин опишет впечатления давнего плавания, с кинематографической чёткостью врезавшиеся в его память:
«Из Азии переехали мы в Европу на корабле. <…> Из Феодосии до самого Юрзуфа ехал я морем. Всю ночь не спал. Луны не было, звёзды блистали; передо мною, в тумане, тянулись полуденные горы… “Вот Чатырдаг”, — сказал мне капитан. Я не различил его, да и не любопытствовал».
История сохранила имя ночного собеседника поэта: капитан корвета «Або» Иван Дмитриев — настоящий «морской волк», награждённый за восемнадцать морских кампаний орденом Святого Георгия!
«Перед светом я заснул, — вспоминал Пушкин. — Между тем корабль остановился в виду Юрзуфа. Проснувшись, увидел я картину пленительную: разноцветные горы сияли; плоские кровли хижин татарских издали казались ульями, прилепленными к горам; тополи, как зелёные колонны, стройно возвышались между ними; справа огромный Аю-Даг… и кругом это синее, чистое небо, и светлое море, и блеск, и воздух полуденный…»