«Проблема не в ЦБ. Нужна обновленная экономическая стратегия»
Директор Института народнохозяйственного прогнозирования РАН Александр Широв — о том, как работает и где тормозит таргетирование инфляции, как должна сейчас измениться экономическая политика России и возможны ли эксперименты в экономике
По мере того как становится все очевиднее, что центральные банки большинства стран мира заходят в тупик, все чаще звучат предложения если не пересмотреть, то хотя бы снова начать обсуждать «незыблемые» принципы, лежащие в основе монетарной политики последних десятилетий. В самом деле: таргетирование инфляции не работает так, как ожидается, а монетарные стимулы стимулируют спрос но не производство. Да и сами мировые центробанки начинают жаловаться на то, что предложение далеко не так активно, как раньше, реагирует на монетарные стимулы. Недавно председатель Федеральной резервной системы США Джером Пауэлл в своем докладе на 24-й Исследовательской конференции МВФ имени Жака Полака рассказал: если многие годы считалось, что влияние монетарной политики на предложение должно быть минимальным, поскольку шоки предложения рассматривались как кратковременные, то сейчас многие говорят, что в будущем сбои предложения будут происходить чаще или длиться дольше.
Мир меняется, но российская денежно-кредитная политика остается прежней: таргетирование, зажимание спроса и кредитования. О том, как политика таргетирования инфляции по всему миру стала мейнстримом, есть ли ей альтернативы и почему Банк России побеждает в аппаратной борьбе, «Монокль» попросил рассказать директора Института народнохозяйственного прогнозирования РАН, члена-корреспондента РАН, профессора РАН Александра Широва.
Александр Александрович, откуда вообще взялось представление, что нужно управлять инфляцией и делать это через политику таргетирования?
Таргетирование инфляции в некотором смысле исходит из известной трилеммы денежно-кредитной политики: невозможно одновременно управлять обменным курсом, инфляцией и ставками. В этой логике считается, что в режиме таргетирования инфляции при относительно свободном курсообразовании мы имеем возможность влиять на факторы спроса и предложения за счет монетарных методов.
В основе этого лежит довольно простая идея: низкий уровень инфляции заякоривает инфляционные ожидания бизнеса и населения, в результате уровень экономической активности начинает повышаться. С точки зрения абстрактной теоретической конструкции с этим трудно спорить. Кроме того, таргетирование является довольно привлекательным инструментом управления денежно-кредитной политикой, так как облегчает жизнь центральному банку, позволяет ему сконцентрироваться на одной задаче. В противном случае, если центральный банк будет, например, пытаться таргетировать валютный курс, можно столкнуться с тем, что никаких резервов не хватит. Если же будет таргетироваться экономическая динамика, то можно получить слишком высокий рост цен и разбалансировать финансовую систему.
Каковы особенности ситуации в России? Насколько эта теория применима для нас?
Режим таргетирования хотя и применяется в большинстве стран мира, но начинает постепенно трансформироваться, и на то есть веские причины. Например, в российской экономике условия для таргетирования инфляции, конечно, не самые блестящие. Потому что монетарный характер повышения цен у нас далеко не определяющий — как минимум он является только одним из факторов, которые существенно влияют на параметры ценовой динамики.
— Есть ли другие способы управления инфляцией, кроме традиционного таргетирования?
Альтернативы есть. Один из вариантов — когда мы смотрим не на точку, а на период. Можно брать несколько кварталов или даже год и больше и смотреть, как инфляция приближается к таргету в течение этого периода. В данном случае локальные всплески цен можно игнорировать, что дает возможность большей гибкости в принятии решений. Другой вариант, к которому приходят многие центральные банки, — постепенный отход от жесткого установления таргета в сторону диапазона. По-моему, это хороший вариант, и мы могли бы пойти по этому пути.
Действительно, почему четыре процента — это значение, к которому нужно стремиться, а не три, пять или шесть процентов? Все это прикрывается научными и квазинаучными исследованиями, но в определенной степени это волюнтаризм. Нужно это понимать. Если глубоко разбираться в теме, то мы увидим, что есть множество факторов, которые должны влиять на выбор таргета, и ситуация не такая однозначная, а значит, в решениях по изменению параметров денежно-кредитной политики нужно принимать их во внимание.
Напрашивается вопрос: почему в России в качестве мандата ЦБ выбрали именно традиционное жесткое таргетирование?
В определенный момент возобладала точка зрения, что свободное курсообразование — это хорошо. К тому же помимо политики таргетирования действовал механизм бюджетного правила, то есть это был целый комплекс мер, направленных на макрофинансовую стабильность, которая в определенный момент времени после кризиса 2014 года стала абсолютным приоритетом, и оставалась им в течение 20142020 годов.
Какая была логика? Исходили из того, что низкий уровень инфляции автоматически приводит к росту инвестиционной и потребительской активности. Наверное, так должно происходить, если бы не было шоков. Кроме того, как я понимаю, у людей, которые принимали окончательное решение, в каком направлении мы движемся, был очень важный аргумент, который трудно чем-то перебить, особенно в текущих условиях: выстраивание в финансовой сфере эшелонированной системы резервирования, частью которой является бюджетное правило — увеличение ЗВР, занижение доходной части бюджета, формирование остатков на казначейских счетах. Такой системы, которая могла бы позволить российской экономике выстоять в условиях самого серьезного геополитического давления.
Понятно, что при этом страна теряла в темпах экономического роста. Однако стоит признать, что успехи в борьбе с санкциями связаны в том числе и с этой политикой. Поэтому нельзя рисовать картину только в черном цвете. Прошло не так много времени. Когда-то баланс будет подсчитан, и мы сможем с цифрами в руках делать выводы об эффективности проводившейся в тот период политики. В свое время мы говорили, что потери в темпах экономического роста в период 20172018 годов, особенно когда цены на нефть росли, составляли примерно 1,5 процентного пункта. С другой стороны, если бы у нас не было этих систем резервирования в бюджетной и банковской системах, то в условиях 2022 года мы могли бы потерять не 2,1 процента, а шесть или даже семь.
Чей ЦБ?
Сейчас доминирует теория, что ЦБ должен быть независим от исполнительной власти. Насколько этот вариант эффективнее? У нас есть пример Турции, где ЦБ получал указания от президента, и там все не так уж и плохо.
После своей поездки в Советскую Россию в 1931 году великий американский драматург Бернард Шоу написал крылатые слова про «великий эксперимент», который тогда проводила наша страна. На мой взгляд, то, что сейчас делает Турция, тоже можно охарактеризовать так же. Мы всегда говорим, что в экономической науке эксперимент невозможен, но бывают случаи, когда экономические эксперименты все-таки проводятся. Сейчас Турция пытается реализовать модель, в которой она не обращает внимания на инфляцию и направляет все усилия на таргетирование экономического роста. Финал этой драмы еще впереди и что-то определенное сказать сложно, но видно, что с точки зрения поставленных целей Турция пока добивается определенных результатов. Тем не менее уже сейчас монетарные власти вынуждены ужесточать денежно-кредитную политику.