Нужны ли мигранты российскому «оливье»
На теракт в «Крокусе» российские власти планируют ответить ужесточением законодательства о мигрантах. Однако государству требуется выработать системное решение вопроса, исходя из представления о направлениях развитии страны
Украинские специалисты по информационным диверсиям не скрывают, что одной из своих главных задач видят разжигание межнациональной розни внутри России. Спустя несколько дней после теракта в «Крокус сити холле» статью об этом с восторженными эпитетами публикует британская The Times. Ее герои публично рассказывают о приемах по стравливанию таджиков и русских, о том, как сеют зерна ненависти к чеченцам и мусульманам и поднимают дагестанцев под фальшивыми лозунгами на штурм местного аэропорта.
Мы знали об этом и раньше, но важно, что Киев открыто признает эти операции — ведь, по сути, речь идет о терроризме, причем более страшном и разрушительном, чем удары по Крымскому мосту и Белгороду. Кажется, уже всем очевидно, что победить Россию силой оружия в СВО нельзя, можно только взорвать ее изнутри. Президентские выборы показали, что и общественно-политического конфликта не будет. А значит, остается гражданский раскол многоконфессиональной и многонациональной страны — в этом британцы большие мастера и хорошие учителя, надо сказать. За такие инициативы надо жестоко наказывать.
Внутри России первым массовым запросом к власти после теракта было ужесточение контроля за миграционным потоком — и начальство очень быстро предложило решения. Это и масштабные проверки приезжих в десятках регионов, аресты коррумпированных чиновников, новая система мониторинга всей мигрантской сферы. Даже странно, что наше государство, столь падкое на тотальный цифровой контроль любой мелочи, до сих пор оставляло «черную дыру» в этом вопросе. Злые языки обвиняют лоббистов из «строительной сферы» и личные интересы нечистых на руку силовиков.
Надо было дождаться гибели десятков людей, чтобы сдвинуть проблему с места. За модернизацию миграционного законодательства выступил Владимир Путин. «Приехать жить и трудиться в Россию могут только те, кто уважает наши традиции, язык, культуру, историю. Этот принцип должен быть решающим», — заявил президент.
Благие пожелания записаны и в «Концепции государственной миграционной политики Российской Федерации на 2019–2025 годы», и в «Стратегии государственной национальной политики Российской Федерации на период до 2025 года». Оба фундаментальных документа закрепляют стремление государства к развитию демографии и социально-экономической сферы, защите прав и свобод коренных народов и приезжих, поддержанию межнационального и межрегионального мира и согласия в российском обществе, защите и сохранению русской культуры, русского языка и историко-культурного наследия. Все формальности соблюдены, претензий нет. Из этих ключевых документов непонятно главное — как государство видит будущее сферы миграции и межнациональных отношений, связанных между собой более чем тесными узами.
В этой теме вообще много чего намешано: и состояние рынка труда, и динамика развития производственной и социальной сфер, и перспектива развития собственных кадров, и вопрос комфортной среды проживания, и демографический потенциал для выживания нации, да и сам идеологический и философский вопрос о российской нации будущего — это вообще о ком? Логично, что эти запросы мы посылаем именно государству, тем более что оно не привыкло открыто обсуждать такое с гражданским обществом, хотя стоило бы. Но и нельзя сказать, что чиновники об этом совсем не думают. В конце концов, есть стратегии, концепции, целое Федеральное агентство по делам национальностей, которое в постоянном режиме проводит глобальный и региональный мониторинг состояния межнациональных и межконфессиональных отношений (само собой, в закрытом режиме), множество агентств и ведомств, которые ежегодно реализуют широкий комплекс культурных и образовательных мероприятий.
И вот что интересно: открытая социология по заказу того же ФАДН, ВШЭ и ВЦИОМ говорит о том, что за последние десять лет проблемы межнационального и межконфессионального характера стали волновать россиян значительно меньше. Только каждый десятый житель страны считает такие вопросы актуальными для того населенного пункта, где он проживает. 39% россиян полагают, что в последние годы отношения между представителями разных национальностей стали более напряженными, — такие цифры представляет в 2023 году ВЦИОМ. Но это на 18% меньше, чем в 2013 году!
То есть как будто бы проводимая в сфере национальных взаимоотношений государственная политика работает эффективно. При этом для жителей почти любого крупного города страны проблема мигрантов стабильно входит в тройку-пятерку самых острых. Обобщить претензии довольно просто: мигранты не знают языка, культуры, становятся источником преступлений и разрушают систему обучения в школах. Показательно, что почти исчезли жалобы на нечестную конкуренцию на рынке труда — работы много для всех. При этом негатив у местных жителей возникает не на почве ксенофобии, а ровно тогда, когда мигрантов становится слишком много в одном месте, когда они кучкуются и ощущают безнаказанность, когда организуют гетто, а их дети начинают доминировать в школьных классах.
Именно этим объясняется расхождение в замерах: для большинства жителей многонациональной России трудовые мигранты из Средней Азии (как и кавказцы, буряты, корейцы, китайцы и т. д.) сами по себе не вызывают отторжения, респонденты не видят здесь перспективы «межнационального конфликта». Это в первую очередь проблема безопасности и социокультурной адаптации пришлых людей.
Делая ставку на усиление контроля, государство, безусловно, верно определяет болевую точку. Однако это лишь часть решения, и не самая сложная. Как минимум мы должны получить ответ, какой именно миграционный поток мы собрались контролировать, для чего и в чьих интересах — чтобы улучшать демографию или обогащать девелоперов? Спасать соседей от перенаселенности или свой город от новых гетто?
То есть речь идет о запросе на комплексную стратегию государства, связанную в том числе с представлением о будущем его экономики и населении. А проблема в том, что во всех вопросах, касающихся миграции и межнациональных отношений, российские власти все последние десятилетия действовали инерционно и чрезвычайно осторожно, и это, пожалуй, объяснимо.
В наследство от СССР новой России и русским как этносу достались крепкая ценностная платформа «единство в многообразии», сформированная советской национальной политикой, и кровавые межнациональные конфликты по всему периметру бывшей империи, которые стали в том числе следствием этой же самой советской национальной политики. И второе вовсе не отменило первое. Хотя единая наднациональная общность людей под названием «советский народ» ушла в историю, интернационализм, заложенный в ее основание, сохранился в наших культуре и образовании и, по сути, выступил основой для аморфного, но пока безальтернативного нарратива «человек российский», то есть наднациональной платформы с единым культурным и ценностным кодом.
В то же время за тридцать лет мы пережили множество войн и конфликтов на окраинах, сепаратизм национальных республик, две чеченские войны, кавказский терроризм, этнический бандитизм, точечные всплески национализма, мигрантские волны русских соотечественников из стран СНГ, уроженцев Северного и Южного Кавказа, украинцев и белорусов, жителей Средней Азии и Китая. Десятилетний конфликт на Украине — это, по сути, отложенный национальный кризис вследствие трещины 1991-го. Эта безумная болтанка для страны, состоящей из 89 субъектов федерации, которую населяют более 190 народов, только чудом не закончилась катастрофой. Кто-то скажет, что на самом деле катастрофу мы продолжаем проживать — фактически и чеченская, и украинская кампании являются войнами гражданскими.
Неудивительно, что все эти десятилетия государство старалось очень аккуратно проводить национальную и миграционную политику: не обладая волей и возможностями тоталитарного советского проекта для радикальных преобразований, оно скорее не вмешивалось и купировало риски, нежели формировало запрос и видение этого сектора. Перемены последних десяти лет, отраженные в снижении ощущения межнациональной розни, в большей степени связаны с усилением правового и криминального контроля в стране. Несколько подтянулся уровень жизни в российских регионах, что сократило внутреннюю трудовую миграцию.