«Критикует и высмеивает»: на какие манипуляции идет абьюзер, чтобы подчинить женщину
В издательстве «Рипол-Классик» вышла книга писательницы Луизы Мэй «Вторая жена». Неуверенная в себе Сандрина встречает мужчину, «который плачет», и моментально в него влюбляется. Однажды в их уже совместной жизни появляется его первая жена, но какие тайны хранит эта женщина, потерявшая память, Сандрина не знает. Это роман о домашнем насилии, который показывает, на какие манипуляции идет абьюзер, чтобы подчинить себе женщину.
Сандрина достает бумажный платочек и старается не нарушить макияж. Говорит: нет, не знаю, может быть.
— Пойдемте посмотрим, — улыбается ей гинеколог. — Хорошо? Вы мне все расскажете.
В кабинете Сандрина садится и не произносит ни слова. Разгневанный голос, который она только что слышала в своей голове, снова что-то шепчет. Этот голос рычал на нее, требуя немедленно уйти, когда мужчина, в которого она так безнадежно влюбилась, в первый раз попросил показать ему сообщения в ее телефоне. Он подозревал, что она переписывается со своим начальником; она клялась, что нет, и он сказал: «Докажи».
Голос тогда кричал: Даже не вздумай, ты не обязана ничего доказывать. Если он тебе не доверяет, зачем тогда позвал жить в свой дом? С ним? Со своим сыном? — но ей так хотелось быть доброй, сделать ему приятное, сохранить свое совсем еще новое счастье.
Когда со временем он попросил пароли от ее телефона, от банковской карточки, от электронной почты, голос превратился в шипящую, неразличимую, еле слышную струйку.
— Итак. Что с вами?
Сандрина отрицательно качает головой, она не знает, с чего начать, она только что позволила себе понять, к чему все идет и как все закончится: плохо. Ей не удается выразить это вслух, потому что она не все еще обдумала. Что происходит, что может случиться, кто она, кем является, где и почему находится. Она заставляет себя дышать, унять наконец слезы. Напротив нее доктор, спокойная и терпеливая, но между бровей пролегла обеспокоенная складка. Она мягко начинает задавать вопросы.
— Тошнота? Слабость?
— Все нормально, — выговаривает Сандрина, и у нее отлегает от сердца.
— Вы сдали дополнительные анализы? Сандрина говорит:
— Нет, простите, у меня не было... не было...
Она не знает, что хочет сказать: времени, храбрости, случая? Она не знает, как объяснить, что так и не сказала о своей беременности мужчине, с которым живет, потому что он шпионит за ней, засекает время ее поездок; что иногда она вынуждена сидеть за компьютером в обеденный перерыв, потому что и речи быть не может о том, чтобы задержаться вечером хоть на минуту; что она не смеет его ослушаться и нарушить правила, потому что с тех пор, как первая жена уже не мертвая, все с каждым днем становится хуже и хуже.
— Это не страшно, — заверяет ее гинеколог, имея в виду анализы. — Вы сможете сходить в лабораторию прямо отсюда в конце недели?
«Да», — кивком отвечает Сандрина.
— Прекрасно. И не будем больше об этом. Хорошо.
Теперь об отце. Вы сказали ему?
«Нет», — молча качает головой Сандрина.
— Но... он же никуда не делся? Вы ведь живете с ним, да?
«Да», — кивком отвечает Сандрина. Пауза. Очень долгая пауза.
— Я могу вас осмотреть сегодня?
Голос докторши мягко нарушает тишину кабинета. Здесь никто никуда не торопится; на смотровом кресле — тонкая бумага, на стенах нет картин — только постеры в рамках, но все такое располагающее, все, что требуется. И Сандрина наконец говорит:
— Да.
— Вы не могли бы раздеться? Если хотите, блузку можете не снимать... Вы не могли бы прилечь? Давайте все делать поэтапно. Сначала вы ляжете на спину... вот так. Я прощупаю живот... теперь посмотрим ниже. Так, это может показаться очень холодным... нет? Все хорошо? Тем лучше. Итак...Сандрина разглядывает потолок. Белые квадраты, имитирующие... Что? Что они хотели изобразить? Мрамор? Нет. Штукатурку? Врач что-то говорит, и Сандрина, которая, как всегда, когда ее осматривают, трогают, щупают, уплыла куда-то вдаль, выныривает на поверхность.
— Я сказала, что у вас там ссадины. Будьте добры, скажите, как это случилось?
На мгновение Сандрине подумалось, что речь идет о шрамах, ведь она подвергает свое тело разрушению, и ее ожесточение к собственному телу возрастает все больше и больше по мере того, как вся остальная жизнь идет прахом. Потом она понимает, что докторша говорит о следах, оставленных господином Ланглуа. Да, он делал ей больно, но она думала, что никто этого не заметит. Сандрине стыдно. Она рефлекторно сдвигает ноги, но доктор уже сняла перчатки и подкатила свое кресло к ее голове.