«Корабль дураков» Дмитрия Крымова
Одним из главных театральных событий уходящего 2021 года стали четыре спектакля Дмитрия Крымова, поставленные на разных сценах Москвы. Об особенностях пути и творческого метода режиссера размышляет писатель и публицист Алла Боссарт
Уходит 2021 год, болдинский в творчестве Дмитрия Крымова. Может быть, из-за «короны» сильно сузилось пространство, что сжало объем и, соответственно, как бы увеличило удельный вес работы. Может быть, наступил переломный возраст режиссера — 65 лет, пора переосмыслений и возвращения к истокам. Может быть, накопилась свобода.
В 2018 году Крымов ушел из театра «Школа драматического искусства», где 14 лет по приглашению Анатолия Васильева возглавлял свою экспериментальную лабораторию. Последние три года он существует как самостоятельный театральный организм под названием «Лаборатория Дмитрия Крымова», ставит на разных площадках неизменно ажиотажные спектакли («Сережа», «Борис», «Бесприданница», «Му-му»).
Щемящий мемуар «Все тут» окончательно развеял мое отношение к Дмитрию Анатольевичу, который долгие годы казался мне надменным формалистом. Развеял золотой пылью, в которую обращается в его спектакля прах Нонны Скегиной, верного оруженосца Анатолия Эфроса — его легендарного завлита. «Все тут» — театр в театре, любимый прием режиссера, живущего в театральном измерении. Театр-детство, театр-семья, театр-религия. Спектакль о самом себе, о людях, окружавших его в юности. О главной его почве — родителях: великом режиссере Анатолии Эфросе и великом критике Наталье Крымовой. Не биография, конечно, но та едва заметная цепочка, которая соединяет настоящее и прошлое. Несколько раз в спектакле она рвется, но тут же прирастает новыми звеньями. Эта связь прерваться не может. Эта паутина ловит в себя спектакль американского театра «Арена Стейдж» «Наш городок» по пьесе Торнтона Уайлдера. Тот спектакль тоже разматывается, вбирает в себя жизнь живых героев, их смерть и бессмертие. И все самое драгоценное в нашей жизни — детство, игрушки, молодые родители, родной город — все и всё тут, в этой сложной и нежной конструкции. Ее линии, лучи, меридианы сходятся именно «тут», проецируются на кладбище из Городка, где в конце концов собираются они все — персонажи и люди.
Эту сокровенную концовку Крымов умудряется (ибо мудр) развернуть к свету — к рождению, которое в открытом миру сознании всегда соседствует со смертью.
Другой режиссер, придуманный Крымовым («Моцарт. Дон Жуан. Генеральная репетиция»), сеет вокруг себя дикий хаос, абсурд и жесть.Там он — блестящая пародия на всех режиссеров, которых мы знаем и не знаем — от Германа до самого Дмитрия Анатольевича Крымова, изобретателя этой волшебной шкатулки: театра в театре театра. Механизм сложный. В Мастерской Фоменко Дмитрий Крымов ставит спектакль о том, как старый (великий) режиссер ставит оперу «Дон Жуан». И вся эта сложносочиненная история оборачивается проповедью и исповедью о театре, а также гимном театру, пародией на театр, казнью театра и его воскресением. Конечно, Евгений Эдуардович (Цыганов) — сам Дон Жуан, и конечно, сам Дмитрий Крымов. Но он еще и — снова! — отец Дмитрия, гениальный Эфрос, переживший трагедию потери и крушения своего театра.
Великий Режиссер, как все они, борясь за свой театр — борется со своим театром. Это изматывающая борьба, он кричит и палит из ружья, а его танец на столе — это дансмакабр, где с каждым движением — фонтан горловой крови. Эта борьба всегда кончается провалом. Здесь режиссер проваливается буквально — как Дон Жуан, в люк, и его Командор — он сам, и театр тоже, конечно, его личный Командор.
Театр Крымова можно принять только целиком. Или да ,или нет. Как город. И кто его примет и полюбит — тому он откроется. Первым все про Крымова (ну почти все) понял выдающийся режиссер и педагог Анатолий Васильев, увидев в 2004 году его самый первый режиссерский спектакль. Сценограф Дмитрий Крымов преподавал тогда на художественном факультете ГИТИСа (РАТИ) и поставил со своими студентами «Недосказки» по сказкам Афанасьева — целиком визуальный спектакль, без текста.
В Школе драматического искусства Васильев создал концепцию уникального театра-лаборатории. В отличие от репертуарного театра, здесь эксперимент — как идеология. Единство практики и изучения природы драматического искусства как такового. В Театре на Сретенке было несколько сцен, где разные режиссеры под единым руководством Васильева работали над разными авторскими проектами. Одну из таких мастерских и возглавил 48-летний Дмитрий Крымов. Все свои сознательные 40 лет он жил в театре и театром, и каждую точку этого организма знал и чувствовал, как китайский мастер чжэньцзю.
Начальники недолго терпели непонятную вольницу, и вскоре Анатолий Васильев был уволен с поста художественного руководителя. Потом он уехал во Францию, откуда прислал заявление об уходе.
С этого времени Дмитрий Крымов хотя и работает — и продуктивно — в ШДИ, начинает однако ощущать, как прекрасные, многофункциональные стены театра давят на его свободу. Пройдя и исчерпав ШДИ именно как школу и в итоге отказавшись от площадки и крыши вообще, он парадоксальным образом обрел свой театр.